Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | DOS | LAT
Предыдущая                         Части                         Следующая
находится какая-то вещь. Рукописи называют её "компьютер".  Точное  значение
этого слова нам неизвестно. Мы знаем, что эта вещь мертва, но в то же  время
обладает разумом. Не спрашивай меня, как это  возможно.  Так  гласит  учение
Церкви, этого достаточно. Мы знаем также, что у него  внутри  есть  железное
ухо, которое устроено так, что слышит человеческую речь, и стеклянный  глаз,
который видит. И эта вещь, находящаяся там, внутри, ждёт того, кто войдёт  в
Святилище и произнесёт Слово. И если Слово будет произнесено  правильно,  мы
все вернёмся домой.
     - Как  это  произойдёт?  -  Тангрейм  чуть   шевельнулся,   устраиваясь
поудобнее. - Существует ли учение Церкви о том,  каким  образом  все  жители
этого мира смогут переместиться на Землю?
     - Мы этого не знаем, - осторожно сказал я, - на  этот  счёт  существуют
разные  мнения.  Есть  и  такое,   что   нашим   Судьям   подвластно   самое
пространство, и если они возжелают, мы в  мановение  ока  окажемся  там,  на
Голубой Земле... Но, скорее всего,  это  сказки.  Во  всяком  случае,  важно
одно - мы будем прощены, и вернёмся домой. Это главное.
     - А если Слово  будет  произнесено  неправильно,  умрёт  тот,  кто  его
произносил, - закончил Тангрейм, вздыхая, - и многие  другие  -  тоже.  И  с
каждой неудачной попыткой умирает всё больше...
     - Вот именно, - заключил я.
     - Ты знаешь, почему это происходит? - Тангрэйм  буквально  прожёг  меня
взглядом.
     - Нет, - я опять пожал плечами, - Люди умирают, и всё.
     - И всё же - существует ли какое-либо церковное учение об этом?
     - Церковь учит, - начал объяснять  я,  -  что  Святая  Святых  способно
испускать невидимый глазу свет...
     - "Невидимый свет" - это как "холодный огонь", -  тут  же  отреагировал
Тангрэйм. - Кажется, это называется противоречием.
     - Я не говорю, что это свет, - я  опять  почувствовал,  что  приходится
защищаться. - Известно только, что он подобен лучам, но  невидимым  глазами,
и проходящим сквозь любое вещество, прозрачное или  непрозрачное...  Но  всё
это домыслы. Как бы то ни было, вокруг Башни образуется что-то вроде  круга,
внутри которого умирают все, кто в нём оказался... И  с  каждым  разом  этот
круг становится шире. В  этом  состоит  Проклятие  Судей:  мы  должны  нести
наказание за своё неразумие.
     - Что   известно   о   Слове?   -   Тангрейм   по-прежнему    изображал
заинтересованность, но я почувствовал,  что  главное  -  в  чём  бы  оно  не
заключалось - он уже узнал, и теперь просто удовлетворяет своё любопытство.
     - Церковь учит, что люди увидят Слово, когда отрекутся от всех  грехов,
перечисленных в катехизисе, и станут хорошими. Тогда Слово будет нам дано.
     - Как? - Тангрейм скучал.
     - На этот счёт есть разные  толкования...  Точно  известны  только  две
вещи. Оно будет написано  на  земле.  И  ещё:  оно  будет  написано  буквами
Священного Алфавита. Вот такими же, как эти, как ты говоришь, пятнышки, -  я
показал на потолок. Впрочем,  согласно  разного  рода  еретическим  учениям,
Слово уже давно присутствует  в  мире,  и  остаётся  только  разыскать  его.
Надеюсь, ты не собираешься этим заниматься? - на всякий случай спросил я.
     - Нет, Святой отец, - серьёзно ответил Тангрэйм.
     - И, - добавил я для очистки совести,  -  ты  ведь  не  полагаешь,  что
Святая Церковь владеет Словом, и намеренно скрывает его от людей?
     - Нет, Святой отец, у меня  нет  таких  мыслей,  -  столь  же  серьёзно
ответил Тангрэйм.
     Он понимал, почему я об этом спрашиваю: согласно  церковному  преданию,
некогда крестьянский вождь Гафранг Чёрный  захватил  Остров,  и  две  недели
кряду истязал восьмого Патриарха Церкви, Энгра Мученика, пытаясь  вырвать  у
него Слово  -  каковое,  как  полагал  этот  несчастный  бунтовщик,  Церковь
коварно утаивает от простолюдинов. Согласно церковному преданию,  несчастный
Энгр скончался, твердя, что  Слово  ему  неведомо,  но  один  из  его  слуг,
подвергнутый тем же  мучениям,  предпочёл  ложь  и  быструю  смерть.  Трудно
сказать, так ли это было на самом деле  -  живых  свидетелей  всё  равно  не
осталось. Во всяком случае, Гафранг поднялся в Святая Святых и произнёс  то,
что ему было сказано - с обычными  последствиями.  В  те  времена,  впрочем,
наказание за кощунство  было  легче,  чем  сейчас:  умерли  только  те,  кто
находился на Святом Острове.
     Потом было ещё несколько попыток, и каждый раз смертельный круг  вокруг
Острова расширялся.  Несколько  сумасшедших,  прорвавшихся  в  Башню.  Воры,
искавшие в Башне сокровища, и не умевшие держать язык за  зубами.  Несколько
фанатиков. Один самоубийца, не желавший умирать в одиночестве...
     Особенно опасны  оказались  фанатики.  Две  последние  катастрофы  были
связаны именно с ними.
     Каббалист  Ормус,  маг,  астролог,  лекарь  и   бродячий   проповедник,
утверждал, что он видел Слово, высеченное на  скале  в  центре  легендарного
плавающего острова Оберон. Скорее всего, он верил  в  то,  что  говорил.  Во
всяком случае, когда его корабли причалили к Святому Острову,  он  сошёл  на
землю в окружении толп уверовавших, готовых положить  свои  никчёмные  жизни
за то, чтобы  Ормус  мог  войти  в  Святая  Святых.  Четырнадцатый  Патриарх
Церкви, Дук Малый, погиб, защищая  с  горсткой  уцелевших  монахов,  вход  в
Башню. Ормус и его  люди  погибли  на  несколько  минут  позже  -  когда  он
всё-таки вошёл в Святыню и произнёс то, что он в своём безумии  принимал  за
Слово. Когда Церковь вернулась на  Остров,  служителю  пришлось  повозиться,
вытаскивая из Башни высохшие тела. Они были настолько сухими,  что  даже  не
разваривались в котле. От самого Орамуса, кажется, осталась  только  горстка
пыли. Ближайшие острова вымерли полностью. После этого началась война  между
Западом и Востоком за  освободившиеся  клочки  суши  с  кормовыми  отмелями.
Война унесла, наверное, не меньше жизней, чем  Проклятие  -  говорят,  после
Битвы  при  Танге  несъеденные  трупы  выбрасывали  в  море,  столько   было
погибших. После этого интерес к поискам Слова среди обычных мирян пропал.
     Последний раз беда пришла из самой Церкви. Надо признать, что  двадцать
второй Патриарх, некогда известный как Аргестий  Худой,  был  почти  святым.
Говорят, он в младенчестве отказывался от грудного молока, чтобы не  терзать
груди матери, и добровольно пил отвар из чёрных  водорослей.  Это,  конечно,
еретическая байка, но я читал церковные документы,  из  которых  явствовало,
что Аргестий и в самом деле отличался крайним, выходящим за всякие  разумные
пределы, благочестием. Столь же заслуженной (к сожалению) была и  его  слава
чудотворца: он исцелял наложением рук не только  припадочных  и  бесноватых,
но и язвы от морской воды, и даже открытые раны.
     Слово явилось ему в видении, коего он  удостоился  после  сорокадневной
непрерывной молитвы, сопровождавшейся полным отрешением еды и  пития,  кроме
промокания губ влажным  платом.  Судя  по  сохранившимся  записям,  Патриарх
долго сомневался в истинности откровения, и согласился  подняться  в  Святая
Святых только после уговоров верующих, которые стекались на Остров  со  всех
концов мира. Как бы то ни было, он вошёл  в  Башню,  поднялся  к  Святыне  и
произнёс то, что он считал Словом.
     В этот день смерть прошла по третьей части обитаемого  мира.  И  только
через десять лет новый служитель Церкви переступил  порог  Святая  Святых  -
чтобы выбросить  оттуда  ссохшиеся  останки  того,  кто  ныне  известен  как
Аргестий Проклятый.
     Я снова  взглянул  в  окно.  Ветром  нагнало  туч,  и  синяя  тряпка  с
непонятным рисунком уныло поникла под  мелким  дождичком.  Я  никак  не  мог
разобрать рисунок, и меня это почему-то злило.
     - Мне  хотелось  бы  знать,  -   голос   Тангрейма   отвлёк   меня   от
размышлений,  -  из  чего  сделана  та   вещь,   именуемая...   как   его...
"компьютером"?
     - Она железная, - рассеянно ответил я, - так написано  в  книгах...  Во
всяком случае, она металлическая...
     И вот тогда я почувствовал настоящий страх.
     Потому что я, наконец, понял, зачем  этот  умный  и  спокойный  человек
высадился на Острове.
     Тангрейм, внимательно на меня смотревший, кивнул головой.
     - Да, я принял  решение  по  поводу  Башни.  Пользы  от  неё  для  меня
никакой, а вред очевиден.
     - И что же ты намерен делать? - наконец, спросил я, уже  зная,  что  он
ответит. Я лихорадочно соображал, есть ли какой-нибудь выход.
     - Ты уже понял, -  ответил  он,  -  да,  я  собираюсь  взорвать  Святая
Святых. Порох - замечательная вещь. Ты хочешь знать, почему?  Отвечу:  я  не
намерен и дальше терпеть  ситуацию,  когда  какой-нибудь  очередной  святой,
безумец, человеконенавистник, или просто дурак, войдёт  в  это...  помещение
(на этом слове он слегка запнулся), откроет рот -  и  мы  все  умрём.  Башня
опасна. Кажется, это самая опасная вещь в нашем мире - по крайней  мере,  на
сегодняшний день...
     - Видимо, -  мой  голос  дрожал,  но  я  постарался  замаскировать  это
сарказмом, -  ты  считаешь  самой  опасной  вещью  в  мире  самого  себя,  и
опасаешься конкуренции...
     Тангрэйм вежливо осклабился, давая понять, что оценил выпад.
     - Ты волен думать и так, Святой отец... Но если тебя всё же  интересует
то,  что  есть  на  самом  деле,  то  ты  ошибаешься.  Я  не   преувеличиваю
собственной значимости. Пока что я - всего лишь удачливый завоеватель,  один
их многих. Возможно, я скоро стану чем-то большим... но даже в  этом  случае
я останусь всего лишь человеком. Я знаю  свои  пределы,  Святой  отец.  Есть
вещи, которые я никогда не смогу  контролировать.  Именно  поэтому  подобные
вещи я буду уничтожать  -  по  мере  возможности,  конечно.  Одна  из  таких
вещей - Святая Святых.
     Я постарался собраться с мыслями.
     - Тебе не дадут этого сделать твои же солдаты, завоеватель  мира.  Если
ты приблизишься к Башне...
     Тангрейм ухмыльнулся.
     - У меня есть десять человек,  которые  пойдут  за  мной  куда  угодно.
Больше и не требуется. Десять мешков пороха,  смешанной  с  клеем  оранжевой
водоросли. Обычный порох сгорает в мешке,  но  эта  смесь  взрывается...  И,
конечно, я не пойду к Башне обычной дорогой. Некоторые твои  люди  оказались
сговорчивее, чем ты предполагал. Я знаю о потайном ходе, который  начинается
здесь и выводит прямо в Башню.
     Я сжал зубы.
     - Наверное, тебе интересно знать, кто же оказал мне  эту...  услугу?  -
издевался Тангрейм. - Не беспокойся: его уже нет  в  живых.  Непосредственно
перед нашей встречей я отдал его своему повару -  когда  он  рассказал  всё,
что знал. Впрочем, он не рассказывал - он писал. Неудобно говорить, не  имея
языка. Кажется, он когда-то претендовал на твоё место, Святой  отец?  Но  ты
успел раньше, и выхлопотал  своему  сопернику  более  почётную  должность  -
служителя Святилища. А знаешь, что его особенно задело?
     Я знал что.
     - Не надо было самому вырезать у него язык, да ещё и есть  его  у  него
на глазах... Но вернёмся к подземному ходу. Не бойся, я  не  собираюсь  тебя
пытать, чтобы вызнать секрет  механизма.  Там  надо  что-то  повернуть,  или
дёрнуть - но свой секрет ты можешь оставить при себе. Мне  достаточно  того,
что проход закрыт плитой в стене, и знаю, в какой  именно.  Расколоть  такую
плиту требует времени... то есть требовало бы, не будь у нас пороха.
     Я почувствовал, что мне нужно что-то сказать.
     - Всё-таки когда-нибудь Слово будет найдено. И мы вернёмся домой.
     Тангрэйм презрительно прищурился.
     - Домой? Этот мир и есть наш дом, и другого у нас не будет.  Даже  если
учение Церкви истинно, оно бесполезно. Никто  больше  никогда  не  осмелится
подняться на Башню - хотя бы из жалости  к  роду  человеческому.  Разве  что
очередной сумасшедший... Сколько ещё людей умрёт из-за его  безумия?  И  что
скажет на это Церковь, учащая, что Путь домой - это милость и сострадание?
     - Церковь, - медленно произнёс я, - учит милости и состраданию. Но  ещё
важнее милости и сострадания - Путь домой. Без него ничто не  имеет  смысла,
в том числе и все человеческие добродетели. Они  только  средство,  средство
для достижения цели. Но ты хочешь отнять у нас цель.
     - Кстати, о  целях:  не  беспокойся  насчёт  своего  положения,  Святой
отец, - Тангрейм начал говорить чуть быстрее, -  я  вовсе  не  враг  Церкви.
Напротив, я считаю вашу  организацию  в  высшей  степени  полезной.  В  этом
безумном мире вы долгие века поддерживаете хоть какой-то порядок, уча  людей
сдерживать свои дурные  страсти...  Тот  порядок,  который  несу  я,  будет,
возможно, прочнее, но я никогда  не  отказывался  от  сильных  союзников.  Я
привёз  на  Святой  Остров  ценные  дары,  и  намерен  их  тебе  вручить   -
разумеется,  публично,  со  всеми  подобающими  церемониями.  Что   касается
дальнейшего... Пока  у  меня  нет  государства,  которое  сравнилось  бы  по
размерам с твоей невидимой империей. Но оно у меня  будет.  В  таком  случае
меч и скипетр станут чрезвычайно полезны друг другу. Что ты на это скажешь?
     Я откинулся в кресле и ещё раз глотнул воды из чаши.
     - Прости, Тангрейм,  но  меня  не  интересует  политика.  Вернее,  -  я
поправился, - интересует. Но не такой ценой.  Я  люблю  власть,  даже  такую
шаткую, как моя... и хотел бы иметь её больше, чем сейчас. Но учение  Церкви
истинно, а истина важнее власти.
     Тангрейм помолчал.
     - Да, - сказал он, - я вижу, что  ты  искренен,  и  веришь  в  то,  что
говоришь. Но меня не интересует, истинно учение Церкви или нет. Ведь  теперь
этого никто никогда не узнает, Святой отец. Никто, никогда.
     Я попробовал приподняться, уже зная, что последует за этим.
     - Не стоит беспокоить себя. Ты останешься  здесь,  уважаемый  Патриарх,
хочешь ты того или нет, - Тангрэйм сказал это совершенно равнодушно. - Я  не
могу рисковать. Ведь тебе может прийти в голову мысль как-нибудь  проникнуть
в Святая Святых, и открыть рот. Разумеется,  мы  все  погибнем,  но  Святыня
останется нетронутой, не так ли? Так  вот:  меня  решительно  не  устраивает
такая перспектива. Ты останешься здесь. За дверью стража.  Они  не  причинят
тебе вреда, но не позволят тебе выйти.  Когда  всё  кончится,  мы  поговорим
снова - насчёт меча и скипетра. Ты разумный  человек,  и,  когда  твоё  горе
пройдёт, ты задумаешься о сотрудничестве...
     - Предание Церкви гласит, что Святая Святых неуничтожимо. Думаю,  порох
тебе  тоже  не  поможет:  наши  Судьи   наверняка   предусмотрели   и   это.
Единственное, чего ты добьёшься  -  это  смерти  очень  большого  количества
людей. Вряд ли Святая Святых простит покушение, - я  говорил,  понимая,  что
это уже бесполезно. Но Тангрейм всё ещё слушал  меня,  о  чём-то  размышляя.
Потом глаза его блеснули: он опять что-то придумал.
     - Ты убеждён в том, что  говоришь?  Что  Святая  Святых  устоит  против
десяти мешков самого лучшего пороха?
     Я кивнул.
     - Я даже готов открыть тебе и твоим людям проход  в  Святая  Святых,  -
сказал я. - Мне не хочется,  чтобы  твои  пороховых  дел  мастера  орудовали
здесь. Когда-нибудь  это  место  понадобится  новому  Патриарху.  Лет  через
пятьдесят или сто.
     - Ты так уверен, что мы все скоро  умрём?  -  Тангрейма  это  почему-то
развеселило. - Ну что ж... Кажется, ты говорил мне,  что  никогда  не  видел
Святая Святых. Пожалуй, я покажу его тебе. Но только если ты согласишься  на
одно маленькое условие: я прикажу связать тебе руки  и  забить  рот  кляпом,
чтобы ты не говорил лишнего. И ведь ты достаточно крепок, чтобы принести  на
себе один небольшой мешочек с нашей смесью?
     Он два раза хлопнул в ладоши,  и  двери  зала  распахнулись.  Появились
стражники: видимо, они всё это время  ждали  за  дверью  -  ладные,  крепкие
ребята.   Перед   ними   потешно    вышагивал    карлик-знаменосец,    тряся
тангреймовским штандартом. Я присмотрелся к нему и недоумённо поднял  брови:
на  синем  фоне  буквами  Священного  Письма  было  коряво  наляпано   слово
"ПОВИНУЮСЬ". Я машинально  отметил,  что  последняя  буква  написана  как-то
криво.
     Впрочем, с них станется. И лозунг вполне себе имперский.
     Тангрейм проследил за направлением моего  взгляда,  и,  неожиданно  для
меня, самодовольно ухмыльнулся.
     - Я изобразил на своём  знамени  карту  моей  будущей  Империи,  Святой
отец,  -  пояснил  он.  -  Ты  видишь  перед   собой   очертания   островов,
составляющих наш  мир.  Наши  книгочеи  немало  потрудились,  составляя  эту
карту. Ты спросишь меня, зачем?  Однажды  я  подумал,  что  все  завоеватели
пытались навязать миру свою волю. В  частности  -  раскрашивая  мир  в  свои
цвета, хотя бы на знамёнах. Я же принимаю мир, как он есть,  и  в  этом  моя
сила... Впрочем, тебе это  может  показаться  досужим  умствованием,  Святой
отец. Открой рот. Ребята, кляп, - приказал он страже.
     Я подумал, что Тангрейм  всё-таки  сумасшедший,  и  послушно  раздвинул
челюсти. Тут же  чья-то  ловкая  рука  вбила  мне  в  рот  верёвочный  кляп,
воняющий чёрными водорослями. К горлу опять поднялась тошнота.
     - Постарайся  не  блевать,  Святой  отец,  -  предупредил  Тангрейм,  -
захлебнёшься. Ну, где же секретный рычажок?
     Когда я повернул  в  нужную  сторону  завиток  орнамента  на  стене,  и
открылся проход, предусмотрительный Тангрейм связал мне за спиной руки.


                                   * * *

Предыдущая Части Следующая


Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.

Русская фантастика >> Книжная полка | Премии | Новости (Oldnews Курьер) | Писатели | Фэндом | Голосования | Календарь | Ссылки | Фотографии | Форумы | Рисунки | Интервью | XIX | Журналы => Если | Звездная Дорога | Книжное обозрение Конференции => Интерпресскон (Премия) | Звездный мост | Странник

Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг