МИХАИЛ ХАРИТОНОВ
СЕМЕЙНОЕ ДЕЛО
(Зеркало рассказа Happy Birthday to you)
Одолевший дракона сам становится драконом.
Старинная легенда
Германия, Франкфурт-на-Майне, 1885
Собственный дом господина Мартина Брюмеля, виноторговца
Затрещина. Затрещина. Ещё затрещина.
Мальчик шмыгнул носом, проглатывая сопли вместе с юшкой: тяжёлая
отцовская рука первым же ударом отворила сосуды в носу.
Господин Мартин Брюмель внимательно посмотрел на сына. Пожалуй, можно
добавить ещё парочку горячих.
Раз. Раз. Раз.
Мальчик упал. Мелькнули тонкие ножки в чулках.
Господин Брюмель пнул ногой тщедушное тельце.
- Встань, уродец, когда с тобой разговаривает твой отец!
Сын, пошатываясь, поднялся с пола. Мартин Брюмель с отвращением
посмотрел на свою плоть и кровь. Хилое, ни к чему не пригодное тело. И
такой же никчёмный умишко. Господин Брюмель уже заранее ненавидел эту
тощую, прыщавую человеческую оболочку.
Хорошо хоть, на Поединке с ним не будет лишних хлопот. Если, конечно,
гадёныш доживёт до Поединка. И если он окажется к нему способен. Парню
четырнадцать лет, а у него до сих пор не растёт борода. Да что там - даже
пух на щеках не пробился. А если он так и не созреет? Бывают же евнухи от
природы... Что тогда? Снова жениться, заводить ребёнка? Поздно, да и
хлопотно. Придётся всё-таки иметь дело с тем, чем одарила его мать-Природа
и фрау Маргарет Брюмель, царствие ей небесное...
В результате всех этих размышлений маленький Герман получил ещё одну
затрещину.
- Скажи Марте, чтобы сварила мне кофе, и принеси его мне, ты, свиная
задница, - наконец, милостиво разрешил господин Брюмель. - И пошевеливайся!
Мальчик всхлипнул и побежал на кухню.
Виноторговец склонился над бумагами.
Королевство Румыния, Валахия, 1896
Сельская местность.
Герман Брюмель стоял в придорожной канаве, сжимая короткий нож. Вокруг
валялись обломки экипажа. В лунном свете поблёскивал обитый медью обод
колеса. Лошадиная туша валялась посреди дороге, из разорванного горла в
пыль натекла тёмная лужа.
Шансов было мало: волк был всего один, но старый, матёрый, а в голове
у Германа всё ещё гуляла выпитая ракия. Надо было, конечно, остаться у
Дербяну, а не нестись на ночь глядя к этой глупой певичке...
Ах, как нелепо всё получилось. Как некстати.
Волк подобрался ближе. Жёлтые глаза зверя светились в темноте.
Герман переложил нож в левую руку. Так удобнее.
Волк раскрыл пасть и издал какой-то странный звук. Потом звук
повторился, и Герман почувствовал, что его напомаженные кудри встают дыбом.
- В-в-вы...
Волки так не воют. А вот волкодлаки - может быть.
Герман крепче сжал нож, впервые в жизни пожалев об отсутствующем
нашейном кресте. Здесь все ходят с большими серебряными крестами. Говорят,
что это помогает от оборотней. Чего боятся оборотни? Креста... молитвы...
жаль, что он не знает ни одной молитвы. Серебра, чеснока... Или это
относится к вампирам? Чёрт, не разберёшься в этих деревенских суевериях.
Проклятая ракия.
Или это не ракия, а бред? Когда он бежал из дому, ему приходилось
прятаться на чердаке рыбного склада. Приходилось воровать подгнивающую рыбу
и жарить её на костре из щепок. Иногда он заболевал. Тогда всё вот так же
вертелось перед глазами, а потом он слышал шаги, это были шаги отца,
который пришёл за ним, чтобы отвести его в ад для плохих детей, и от этого
делалось так страшно, что он кричал, кричал, кричал, пока оставалось хоть
немного сил...
Нет, это всё происходит на самом деле. Он действительно стоит здесь, у
него в руке нож, перед ним - волк. Который пытается заговорить с ним. На
плохом немецком.
- В-в-вы... зыыы... ввваю-ю...
Это было настолько абсурдно, что Герману вдруг стало весело.
- Так ты волкодлак? Ты меня вызываешь? На дуэль, да? Хорошо, я готов.
Иди сюда, серый.
Небеса качнулись. Хмель вылетел из головы. Герман внезапно увидел
окружающий мир неподвижным, маленьким, и очень чётким.
Ночь. Пустая дорога. Луна. Нож. Волк.
Герман взмахнул ножом.
Волк прыгнул.
Королевство Румыния, Валахия, 1899
Владение господина Георгиу Караджале. Усадьба, второй этаж,
библиотека.
Коротко и пронзительно свистнула сталь.
Отрубленное серое ухо шлёпнулось на стол, испачкав кровью старинный
пергамент.
Старик рассмеялся. Кисти шёлкового халата заколыхались.
- Ты плохой боец, - почти спокойно сказал он волку. - В других
обстоятельствах ты уже был бы трупом.
Забившийся в угол зверь заворчал и попытался пошевелиться. Сабля опять
свистнула.
- Сиди уж. Ты вызвал меня на Поединок, и я теперь связан. А ведь мне
совсем не хочется натягивать на себя твою шкуру...
Волк дёрнулся, сабля описала полукруг - в трёх дюймах от серой морды.
- ...чтобы меня потом затравили собаками вонючие крестьяне, - закончил
старик. - К сожалению, я сам научил их, что делать с волкодлаками. А мой
сын всё ещё ребёнок... Что же мне с тобой делать? Может, ты мне что-нибудь
присоветуешь?
Волк оскалил зубы. Шерсть на загривке встала дыбом.
- Скорее всего, ты пришёл ко мне сам. Мои дорогие соплеменнички
прислали бы бойца получше, если б знали, что я вернулся. Правда... - сабля
описала в воздухе затейливую восьмёрку, заставив волка ещё глубже вжаться в
угол, - кое-кого из лучших я уже... - старик осторожно, крохотными шажками,
наступал, ни на миг не теряя бдительности, - прикончил. Без всякого
Поединка. Их отлавливали и казнили мои воины. Обычно на колу. Некоторых
сначала поджаривали, - ещё одно осторожное движение, - на медленном огне,
это тоже приятно... Я ненавижу нашу породу, и намерен истребить её всю
целиком...
Волк прыгнул прямо на острие сабли.
Лезвие вошло в брюхо, но жёлтые кривые клыки всё-таки дотянулись до
горла.
Тело старика растаяло в воздухе, не успев коснуться пола. Через
несколько секунд от него осталась груда тряпья. Последним исчезло красное
пятно на рукаве халата.
Раненый волк лежал на боку, и смотрел, как с лап сходит шерсть.
Центральная Африка, 1974
Господин Герман Брюмель, профессор, доктор филологии, почётный
председатель Немецкого филологического общества, автор пятнадцати
монографий (включая знаменитое "Введение в индоевропейское языкознание", по
мнению специалистов - сравнимое по значению с классическими трудами Мейе и
Семереньи), и более сотни статей, посвящённых различным вопросам
индоевропеистики, выхватил пистолет, и, почти не целясь, нажал на спуск.
Бурое пятно в зелени дёрнулось и исчезло. Профессор на всякий случай
выпустил ещё пару пуль куда-то в зелёную кашу: дикари имели скверную
привычку нападать скопом. Послышался шум падающего тела и гортанные крики.
Профессор шёл - точнее, пробирался - вдоль узкой просеки, прорубленной
в живом зелёном мясе. Высокие шнурованные ботинки по щиколотку утопали в
мягком, пружинящем переплетении растений - травинок, усиков, лепестков,
длинных корней, намертво сцепившихся друг с другом. Эта травяная сеть была
довольно-таки коварной: уже дважды он чуть было не попал в хорошо
замаскированные ямы-ловушки, вырытые унгклеле на дороге к логову дракона.
В принципе, унгклеле - вполне мирные люди. Не беззащитные, разумеется
(беззащитные перевелись в этих местах ещё в допотопные времена), но, в
общем, мирные. По крайней мере, они не вооружены поголовно "калашниковыми",
которые теперь гремят по всему контитенту, разнося весть о "деколонизации",
"третьем пути", "движении неприсоединения", или как они там ещё это
называют. Господин Герман Брюмель уже успел насмотреться на таких - с
русским автоматом за плечами и американской полевой рацией за поясом. Обе
сверхдержавы исправно снабжают дикарей всем этим добром. Попросту говоря,
бесцельно швыряют миллионы долларов в сырые вонючие джунгли и болота. Лучше
тратили бы эти деньги на ракеты, раз уж они так любят ракеты. Вложения в
прогресс рано или поздно окупаются. А вот вложения в регресс рано или
поздно приводят к большим неприятностям. Эти обезьяны ещё себя покажут.
Та-ак, кто-то натягивает тетиву. Стрелять? Пока рано. К тому же, судя
по ощущениям, дикарь целит в грудь. Попадёт в плечо или ниже...
Стрела клюнула в предплечье и отскочила. Профессор решил, что
бронежилет, несмотря на свою тяжесть, в общем, не лишняя вещь.
Ещё три пули, выпущенные в джунгли, тоже оказались не лишними: кто-то
громко завопил, а следующая стрела ушла далеко вверх. "V moloko", как
говорил в таких случаях русский инструктор, у которого профессор год назад
брал уроки стрельбы. Инструктор был очень толковый, хотя брал недёшево, к
тому же пил дрянной бренди, и, пьяный, грязно ругался по-русски. Господин
Герман Брюмель на дух не переносил русской брани: он провёл четыре года в
советском концлагере, о чём сохранил самые неприятные воспоминания.
А вот и дерево. Здесь можно отдохнуть. Только недолго: дикари рядом,
сейчас будут стрелять. Примерно оттуда...
Ага, вот они где.
Пиф-паф. Ещё один труп.
Инструктор, помнится, очень удивился, когда почтенный профессор лихо
уложил тремя выстрелами четырёх крыс в тёмном подвале. Ну не объяснять же
ему, что одно дело - мишени, и совсем другое - живые создания. Живое
чувствуется на расстоянии, инстинктивно...
Хорошо, что большая часть инстинктов убийц передаётся, так сказать,
вместе с телом. Плохо, что это не касается знаний. Герман очень дорого
заплатил бы за кое-какие сведения, касающиеся его народа. Увы. А ведь
когда-то у убийц была даже своя литература.
Опять стрела. Мимо. Не будем суетиться, побережём патроны.
Всё-таки огнестрельное оружие - очень интересная штука. А ведь раньше
Герман долго не хотел даже брать в руки эти некрасивые, плюющиеся свинцом
железки. Потому-то он и предпочёл провести войну в стенах аудитории, а не в
окопе. Конечно, надо было и поберечься: бомбы не различают людей и убийц.
Но настоящей причиной была всё-таки эстетика - стрельба представлялась ему
вульгарнейшим занятием. Это, впрочем, не спасло его от лагеря. Но
всё-таки...
Профессор кожей почувствовал, как натягивается тетива. На этот раз
целят в голову - и не промахнутся.
Упасть. Перекатиться. Ещё одна пуля. Ещё один труп.
Нет, унгклеле, конечно, не воины. По сути дела, это ведь даже и не
племя. Скорее - нечто среднее между профессией и стратой: потомственные
жрецы местночтимого божества. Что-то вроде левитов, если с чем-то
сравнивать. Мирные люди, пользующиеся огромным уважением у окрестных
племён - как предсказатели будущего, а также как непревзойдённые врачи.
Упражняться в военном искусстве им незачем: в случае чего соседи будут
иметь дело с драконом...
Да, высадили его чертовски удачно. Через земли такара или мбоо белому
человеку не пройти и мили. То есть убийца, может быть, и прошёл бы - но всё
же неоправданный риск... - профессор ощутил знакомое гаденькое чувство,
нечто среднее между страхом и жалостью к себе, но тут же его подавил.
Человеческое, слишком человеческое. Каждый раз приходится напоминать себе:
я не человек, я убийца... И всё-таки, положа руку на сердце: насколько же
приятнее сидеть в университетской библиотеке! Или хотя бы в "Сарацине", за
кружечкой пива. Правда, сейчас в "Сарацине" стало неуютно: студенты совсем
потеряли совесть. Однажды они повесили над барной стойкой красный флаг.
Леваки. Он даже пытался читать какие-то их сочинения. Бред. Очевидный
бред, насаждаемый большевиками. В сущности, коммунисты не хотят даже
мирового господства. Это слишком рационально для них. Они хотят, чтобы все
сошли с ума. Безумие - вот их подлинный идеал. Профессор вспомнил свою
единственную статью на политическую тему - "Советская риторика с точки
зрения науки о языке". Они отказались её печатать в университетском
сборнике. Ну разумеется, никому не хочется портить отношения с левацкой
кликой. Но всё же, всё же - неужели им не понятно, что, заигрывая с
Советами, они сами роют себе могилу?
Сколько там осталось до логова? Километра полтора, как минимум.
А что будет, кстати, если дракон попытается драться всерьёз? Впрочем,
не будет же он убивать господина Брюмеля? Учитывая все обстоятельства, это
было бы крайне нелепым поступком... Правда, он может попытаться его пленить
и передать унгклеле, которые его и прикончат... Дракону-то Поединок к чёрту
не задался. Живёт себе и живёт, никому не мешает. Это он, Герман, пришёл по
его тело...
Но другого выхода нет. Очень жаль, но дракона придётся убить.
А туземцы-то, между прочим, смылись. Побежали, небось, под защиту
своего живого бога? С них станется...
До чего же он мало знает! Разве что удастся поговорить с драконом до
Поединка. Вот интересно: осознаёт ли тот всю иронию ситуации? Это, конечно,
зависит от того, кто он. Интереснее было бы иметь дело с существом,
причастном европейской культуре - тогда, может быть, его удастся
разговорить. С другой стороны, убивать неевропейца как-то проще. Забавно
получится, если дракон окажется русским: оба условия будут соблюдены в
точности...
А ведь возможно, подумал профессор, дракон вообще никогда и не был
человеком. Как же тогда его вызвать на Поединок? С этим могут быть
проблемы...
Герман уловил краем глаза едва заметное движение. Упал. В прыжке ушёл
под защиту дерева. В падении успел достать пистолет. Замер.
Ага, это он.
Сам пришёл.
Из сплошной зелёной стены зарослей выметнулась маленькая голова на
длинной шее, украшенной костяным гребнем.
По старокитайской классификации - жёлтый земляной дракон. Редкое
существо.
Профессор машинально отметил, что в уголках рта рептилии поблёскивают
два золотых пятнышка - этакие крошечные блестящие щёчки.
Янтарные глаза мигнули.
- Представься, - сказал дракон на неплохом английском. Он говорил
довольно быстро, с едва заметным присвистом и пощёлкиванием на конечных
согласных.
- Я - Герман Брюмель, убийца - представился профессор. - Я вызываю
тебя на Поединок.
Что-то изменилось. Всё та же тропинка, всё та же жирная блестящая
зелень, всё тот же воздух - сырой и тяжёлый, как мокрая простыня. Но
профессор почувствовал, как между двумя телами что-то натянулось. Невидимая
связь, которую можно разорвать только одним способом.
- Брюмель? - заинтересовался дракон. - Где-то я слышал эту фамилию...
Ну да теперь это неважно. Прежде чем мы начнём, хотелось бы спросить: зачем
тебе понадобилось моё тело? Я старенький, к тому же живу в сыром болоте.
Что, в Европе нет других убийц?
- Практически не осталось, - вздохнул профессор.
- А сам ты на что? Дети-то есть? - поинтересовался дракон.
- Ты европеец? - Герману остро захотелось сменить тему.
- Можно сказать и так, - дракон зевнул, показав неожиданно маленькие
клычки и розовый раздвоенный язык. - Сейчас мне уже лет четыреста с
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг