- Пойдёмте отсюда, мой дорогой друг, - захлопотал он вокруг дома
Турна, - оставим дома Антора любоваться искусством. Поверьте, когда
встречается настоящий шедевр и настоящий ценитель - все остальные лишние,
как в любви... Пойдёмте, пойдёмте, вы ещё успеете вдоволь наговориться...
Только не пропустите, дорогой друг, начало праздника. Не заставляйте
хозяина сожалеть о своей любезности...
Антор не ответил, погружённый в созерцание картины.
От раздумий его отвлёк звон гонга: гостей звали в главную залу.
Следовало поторопиться. Огорчать хозяина своим отсутствием было бы крайне
невежливо.
Когда Антор, наконец, одолел хитросплетения коридоров, гости были уже
в сборе. В огромном зале, увенчанном высоким мозаичным куполом, собралось
никак не меньше дюжианды людей. Зал гудел от шума разговоров, звонких
"олле!" и шлепков ладоней. В левой половине зала звенел женский смех: судя
по всему, это благородные домины обсуждали достоинства присутствующих здесь
мужчин. Антор поискал глазами Эстру, и нашёл её: в роскошном зелёном платье
с газовыми рукавами и открытой спиной, она увлечённо шептала что-то на ушко
домине Нелии, прозванной Золотой Лисицей. Эта рыжеволосая красотка,
когда-то гремевшая на праздниках и балах, сейчас заметно постарела,
измотанная частыми родами. Но Нелия хотела иметь большое потомство: это
чрезвычайно укрепляло её позиции в сложном мире богатых
женщин-аристократок. У неё уже было двенадцать детей, в основном - южных и
восточных родов. Госпожа Эстра уже намекала Антору, что Золотая Лисица
недавно снова родила сына, но вот кому - неизвестно.
Похоже, она решила выяснить этот волнующий вопрос во что бы то ни
стало: Эстра не отходила от Нелии ни на шаг. Завидев Антора, она послала
ему лукавый и манящий взгляд, но наперстницу не покинула. Молодой дом
галантно приложил руку к губам, изображая глазами уместные в такой ситуации
чувства: скорбь и желание. Однако, в этот миг его окликнули, и он, забыв о
своей любовнице, с удовольствием занялся светским общением.
Вскоре он обнаружил себя в кружке старых приятелей: кроме дома Турна,
там были Эльхас и Тим, соученики Антора, а также домы Орм и Гау Белобровый.
Последнего было легко узнать по линялому камзолу, который тот носил с
упорством, достойным лучшего применения, уже который год. Молодой и
категоричный Антор долго считал такую скупость неприличной - пока сам не
побывал на Гау, холодном и иссушённом ветрами островке Большой Гряды, где
хороший урожай был редкостью, а страховые случаи наступали через два года
на третий. С тех пор Антор искренне зауважал своего экономного друга - но
всё-таки часто ловил себя на мысли, что предпочёл бы видеть его лучше
одетым. Однажды он поделился своими мыслями с Тимом, и тот неожиданно метко
заметил, что вид чужой бедности пугает людей среднего достатка - потому что
напоминает о неприятной перспективе, к которой они опасно близки. Антор
тогда согласился с другом: в ту пору от незавидного положения дома Гау его
отделяли всего лишь три-четыре крупные выплаты, и он это слишком хорошо
помнил...
Разговор шёл на обычные светские темы: обсуждались женщины, научные
открытия и божественное. Сначала дом Орм похвастался, что ждёт ребёнка от
некоей прекрасной госпожи - каковое рождение всех удивит, а в перспективе и
прославит его род. Потом обсудили женские достоинства домины Хельги -
благо, любвеобильная женщина не обошла вниманием никого из присутствующих.
Последним по счёту оказался дом Эльхас, чей рассказ был выслушан с большим
вниманием. Судя по всему, Хельга с годами приобрела богатый опыт, нисколько
не потеряв в темпераменте... Дальше дом Турн повернул разговор на свои
малопонятные математические занятия. Антору стало скучно - но тут дом Тим
вспомнил о последней скандальной проповеди Хингра из гонгурского храма
Белой Богини, и все оживились.
- Почему-то каждый считают себя знатоком теологии, - недовольно
пробурчал дом Турн, недовольный таким поворотом разговора. - Как говоришь о
математике - все скучают. А вот про божественные предметы языком чесать -
это пожалуйста.
- Знание божественного заключено в сердце каждого человека, - тут же
отреагировал дом Эльхас, только что увлечённо отстаивавший еретичность
мнений Хингра.
- В сердце - да, но не в разуме, - отбрил дом Турн. - Помнишь, как мы
сдавали теологию мастеру Оле? Тогда ты рассуждал о богах не так бойко...
Эльхас смутился: теология ему действительно не давалась, и на экзамене
мастер Оле заставил его попотеть.
- Вот мы и навёрстываем упущенное, - пришёл ему на выручку дом Гау,
тоже не особенно усердный в изучении метафизических дисциплин, и никогда не
ходивший в любимчиках у строгого мастера Оле. - А проповедь Хингра - явная
ересь. Он ведь, по сути, утверждает, что боги могут умереть.
- Не совсем так, точнее совсем не так, - гнул своё дом Тим. - Ничего
подобного отсюда не следует. Было сказано лишь то, что человек может
перестать воспринимать волю некоторого бога, и даже все люди в целом. К
богу вообще неприменимо понятие смерти. Ведь что такое бог? Общее,
действующее на нас без посредства частных проявлений. Это определение
Аристокла. Например, отдельный единорог - не бог, потому что он телесен и
не является общим понятием. Но и род единорогов тоже не бог, потому что
может действовать только через отдельных единорогов.
- Навалить кучу, например, - заскучавший дом Турн попытался пошутить в
своей обычной манере. - Мой недавно обожрался остролистом, и...
Тим сделал вид, что не услышал.
- То же самое и род камней или животных. Но чистая Справедливость -
это бог, потому что это общее понятие, лишённое частного. Не бывает ведь
материальных вещей, называемых кусочками справедливости, не так ли? С
другой стороны, мы по природе своей стремимся к Справедливости. Это и
называется - воспринимать волю бога, которая на нас действует помимо
материальных проявлений...
- Ну да. Справедливость - это Чёрный Бог, а Милосердие - это Белая
Богиня. Но ведь каждый человек, поскольку имеет разум, знает, что такое
справедливость и милосердие. Это не вызывает затруднений, не так ли? Мы
воспринимаем волю богов непосредственно разумом, без участия внешних
чувств. Даже преступник, совершая преступление, знает, что поступает
дурно...
- Всё верно. Но может случиться так, что воля некоего бога перестанет
нами восприниматься, поскольку в этом отпадёт всякая нужда. Например, в
Середине Времён среди богов числился Багровый бог Гнева, сын Чёрного бога.
Его воля заставляла наших предков биться с драконами до последнего. Но
чудовищ больше не осталось, и теперь мы не поминаем Багрового даже в храме
Всех Богов. Это и значит, что воля бога перестала нами восприниматься...
- Ничего подобного, - Антор решил, что у него есть что сказать. - Ведь
мы, домины, не забываем прошлого. Мы обучаемся владению оружием, хотя в
этом и отпала нужда. Учимся переносить голод, холод и страдания. И при
посвящении едим мясо, как наши предки.
- Меня тогда чуть не вырывало, - сказал в сторону Турн.
- Меня тоже, - вздохнул Антор. Ему некстати вспомнилось, как проходило
его посвящение в Сословие. Он тогда едва вышел из детского возраста. Отец
дал ему выпить дорогого крепкого вина с Розовых Островов, чтобы притупить
чувства. И всё равно, когда на камень положили длиннокрыла, и дали в руки
кинжал... Во время уроков боя он много раз пронзал пикой соломенные чучела
церрексов и поражал мечом деревянного дракона - но всё это было не то.
Здесь был настоящий живой длиннокрыл, которого надо было по-настоящему
убить, а потом съесть кусочек его плоти. Он не помнил, как перерезал горло
несчастной птице, как отделял от тушки сморщенную, кожистую,
подёргивающуюся лапку. Помнил зато, как скрипели под ножом перья и по рукам
прыгали горячие кровяные крошки. Кровь у птицы была коричневая, грязная.
Таким же грязным выглядело то, что принёс ему повар на его любимой тарелке.
Там лежала какая-то спёкшаяся масса, обильно политая фруктовым отваром,
кое-как отбивающим мерзкий вкус плоти. Отец снова дал ему вина и велел
есть. Он тупо резал ножом и жевал, сосредоточившись на том, чтобы удержать
тошноту. Когда всё кончилось, он первым делом пошёл на задний двор и разбил
любимую тарелку о старую роговязь.
- Всё это давно не имеет отношения к Багровому, - подытожил дом Тим. -
Ритуалы нужны, чтобы подтвердить наше доминское достоинство. Для этого мы
должны показать себе и другим, что можем делать и претерпевать некоторые
неприятные вещи. Но истинный свет Багрового нам уже не виден. Так что мы
можем утверждать, что хотя бы один бог для нас умер, раз его сила не
действует на нас.
- Тогда получается, что боги существуют только в наших чувствах и
воображении? - ехидно заметил дом Гау. - Это отверг ещё Аристокл, в притче
о свете и глазе. Свет существует помимо глаза, хотя воспринимается только
глазом.
- Кстати, дом Гулег недавно разбил голову крестьянину железной
палкой, - ввернул Антор. - Разбил в ярости.
- Но это же не тот истинный гнев, о которой писали летописцы
Середины, - начал выкручиваться Тим, уже, видимо, слышавший о той
истории, - это просто раздражение, обычная телесная реакция, связанная с
разлитием желчи. Он сам не понимал, что делал. Не хочешь ведь ты сказать,
что он намеревался убить того несчастного крестьянина? А ведь наши предки
поклялись уничтожить всех чудовищ и сделали это.
- А если чудовища появятся снова? - не выдержал Антор. - Что тогда?
- За этим мы, домины, и существуем, - пожал плечами дом Гау. - Если
снова потребуется обнажить мечи, мы обнажим мечи. Как же иначе? А дом Хингр
договорился до того, что, дескать, через дюжианды дюжианд лет наши лучшие
стремления покажутся нам грубыми и нечистыми: умрёт Добро, Справедливость,
Красота, Истина, Честь, и все прочие божества, которым мы поклоняемся - а
мы устремимся за какими-то новыми, высшими добродетелями... Ну не
оскорбление ли это божественного достоинства? К тому же, - кстати вспомнил
он, - у Аристокла... да не изгладится память о нём... у Аристокла в
"Первоосновах богословия" доказывается, что боги вечны.
- Аристокл прямо не утверждал, что боги вечны. Он говорил только, что
они неизменны, - попробовал подобраться с другой стороны Тим, - а это
разные вещи. Неизменное существует неизменно на всём протяжении своего
бытия, но может перестать быть...
- Олле, олле! - это снова был Сервин. Выслушав в ответ нестройное
"олле'ла!", он бесцеремонно протиснулся поближе к Турну. Антор подумал о
том, что энергичные провинциалы с толстой мошной умеют быстро заводить
знакомства. Наверное, решил он, всё дело в толщине мошны: богатство придаёт
уверенности в себе.
- Всё спорите о том, чего нельзя увидеть глазами? Ох уж эта
человеческая порода! Нам отпущен краткий миг, а мы проводим его в спорах о
вечности. Лучше послушайте меня. Старик Сеназа, как я и думал, приготовил
нам сюрприз. Я слышал краем уха... - он понизил голос, видимо собираясь
сказать нечто важное. Но в этот момент снова ударил гонг.
Голоса тут же пресеклись. В наступившей тишине был слышен только шорох
женских нарядов.
Гости поворачивались лицом ко мраморному возвышению, на котором уже
стоял хозяин замка.
На сей раз старый дом был одет в родовые одежды. На нём была мечная
перевязь и короткая, почти куцая кольчуга со следами огня. Предок нынешнего
хозяина замка, великий дом Сеназа Красная Голова, сгорел в этой кольчуге,
упав в струю драконьего пламени.
- Олле, друзья мои! Сегодня, в мой праздник, день Сеназы, - начал он,
полуприкрыв веки и высокопарно растягивая гласные, - в тот день, когда
четыре дюжианды лет назад основателю моего рода, первому домину Сеназы, за
уничтожение драконьего логова в холмах, был пожалован в ответственность
этот остров, я, нынешний дом Сеназа, объявляю о своём наследнике...
Зал замер. У дома Сеназы было несколько сыновей, но капризный отец
никак не мог выбрать продолжателя рода - несмотря на гигантские суммы,
которые он тратил на детей от лучших матерей Арбинады. Несостоявшиеся
наследники, впрочем, не слишком об этом сожалели: их больше привлекала
наука, торговля и архитектура, чем страховое дело, землеведение и
юриспруденция, входившие в обычный круг забот Сословия. Второй сын Сеназы,
знаменитый мастер Неро, недавно вошёл в круг зодчих строящегося на Рее
Храма Всех Богов.
- Я объявляю своим продолжателем и наследником сына, который был
рождён три дюжины дней назад от моего семени. Я хотел бы видеть его новым
домином Сеназой, когда моя жизнь подойдёт к концу...
Старик сделал паузу.
- Ребёнок был рождён доминой Нелией, от её крови и жизненной силы. Да
будет он достоин благородной матери!
Раздался шорох платьев и шум одежд: все оборачивались, чтобы
посмотреть на Золотую Лисицу. Та горделиво выпрямилась, вкушая заслуженный
триумф.
- Счастливое соединение, золотое потомство! - крикнули из зала.
Мужчины подхватили крик, и только умиротворяющий жест старого домина снова
погрузил зал в тишину.
- Теперь она может поставить точку, - шепнул Турн, - родить нового
домина Сеназы - куда уж больше... разве только принеси потомство самому
дому Рею! Интересно, во что ему это обошлось?
- Это мы сейчас узнаем... Но каков старик! - так же тихо прошептал
Антор. - Я думал, он уже бессилен.
- О... я слыхал, что Золотая Лисица поднимет и мёртвого, если ты
понимаешь, о чём я, - хихикнул Турн, и тут же прикрыл рот рукой: на них
начали оборачиваться.
- Внесите младенца! - распорядился старый дом.
Появилась дородная нянька, держащая в руках свёрток из блестящей
парчи. Крохотное личико было едва заметно под накрученными на тельце
пеленами. Ребёнок спал: наверное, ему дали вина, чтобы он не проснулся и не
испугался шума и света.
Следом за ними вышел жрец Справедливости, одетый в чёрное.
- Подтверждаю и свидетельствую, что ребёнок действительно зачат от
высокородного домина Сеназы, по добровольному согласию высокородной домины
Нелии, - чётко и ясно произнёс жрец Справедливости . - Ребёнок появился на
свет совершенно здоровым, весом тринадцать с половиной гонгурских мер и
ростом в гонгурский малый локоть с четвертью. Подтверждаю, что домин Сеназа
признал своё отцовство перед жрецами храма Справедливости. Подтверждаю
также, что домина Нелия в присутствии жрецов храма получила в уплату за
сына... - здесь жрец сделал выразительную паузу, - дюжианду дюжианд дюжианд
золотом, столько же серебром, и столько же красной медью.
Тихий шепот недоверчивого восхищения прошёл по залу.
Бледное лицо старого дома чуть тронула краска.
Дом Гау невольно присвистнул.
- Золотой ребёнок! - крякнул Турн. - Такую кучу денег может выложить
только дом Сеназа. Или Сервин, если не разорится на очередном своём
дельце... Олле, олле, ты меня слушаешь?
Антор не слушал. Он смотрел на парчовый свёрток, с величайшим
почтением удерживаемый на весу няней, и думал о том, что его отец заплатил
за него, домина Антора, всего-навсего двадцать дюжианд серебра и столько же
меди - и почти разорился на этом.
И сейчас, здесь, в огромном зале, среди всей этой роскоши, бьющей в
глаза, он вдруг почувствовал, будто его опять заставляют съесть кусочек
мяса - а он никак не может его ни проглотить, ни выплюнуть.
И ещё: он не может больше оставаться здесь ни единого мгновения.
Бедолага Турн, глядя на друга, стремительно идущего к выходу и
толкающего расступающихся гостей, отпустил неуклюжую шуточку насчёт
отхожего места. Антор её услышал - и отчасти понял несчастного дома Гулега.
Он не соображал, куда и как шёл.
Через какое-то время, очухавшись, он осознал, что стоит и тупо
рассматривает какие-то статуи: ноги привели его в галерею.
Антор оглянулся. Вокруг тихо мерцали сокровища дома Сеназы. Чужое
богатство. Которого у него никогда не будет. Может быть, заняться
коммерцией? Антор вздохнул: он не верил в свои способности к умножению
капиталов. Даже покупая медовую лепёшку, он всегда переплачивал, потому что
не умел правильно торговаться. Наука? Он хорошо учился, но не чувствовал
склонности ни к каким определённым занятиям. А для того, чтобы прославиться
и разбогатеть на учёных изысканиях, нужно быть одержимым... Как Гулег. Или
хотя бы как этот Турн, у которого денег и без того как костей в драконьем
логове...
Где-то совсем рядом, за поворотом, послышались шаги и голоса.
- Я предлагаю выгодную сделку, да, выгодную сделку! - это, несомненно,
был Сервин. - Моя медь за ваше золото. Это выгодная сделка. Я предложил
хорошие условия, да, просто отличные условия! Вы должны это понимать, если
вы берётесь за такие дела...
- Меня не интересует медь. Меня не интересует выгода, - ответил ему
низкий женский голос.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг