МИХАИЛ ХАРИТОНОВ
ОГОНЬ
Красная, красная кровь
Через час уже просто земля,
Через два на ней цветы и трава,
Через три она снова жива
И согрета лучами звезды
По имени Солнце.
В. Цой
2015. Пустыня Негев.
В Рабочем Зале, как всегда, стоял тяжелый шум - как будто шел дождь.
Свежая кровь стекала по рогам жертвенника и падала на мраморный пол.
Жертвоприношение было почти завершено: двое молодых служителей, стоя по
щиколотку в жиже, забивали последнего телёнка. На другом столе лежало
человеческое тело, покрытое набухшей от крови тряпкой. Ночью Огонь был
неспокоен, и пришлось использовать заключённых. Теперь камеры были пусты.
- Мы больше не можем вас покрывать, - неприятный голос премьера
оторвал Первосвященника от его мыслей. - Когда-нибудь это всё равно вылезет
наружу. И нас просто сметут. Если кто-нибудь узнает...
Первосвященник грустно улыбнулся.
- Слова, слова, слова. Если бы Огню нужны были наши слова, я бы всю
жизнь провел вот здесь, на коленях, за молитвой. Но Огню не нужны наши
молитвы. Ему нужна кровь. Кровь, в которой душа. Больше ничего.
- Мы не можем давать еще людей. Используйте животных. Сколько хотите.
Увеличьте жертвы.
На руку Первосвященнику села муха. Первосвященник стряхнул ее и
поморщился.
- Мы уже делали это. Тогда Он начинает требовать ещё и ещё.
- Что значит требовать? - скривился премьер.
- Мы все, работающие здесь, чувствуем Огонь. И я таки Вам скажу, что
это неприятное чувство. Понимаете, он голоден. Всегда голоден. Когда он
спокоен, мы можем думать, что он сыт, но он всегда голоден.
- Это какая-то чушь... - премьер скривился еще сильнее, будто поел
кислого.
- А это не чушь? - Первосвященник показал на жертвенник. - Этому Вас
тоже не учили в Оксфорде? Правильно, этому Вас таки не учили этому в
Оксфорде. Потому что в Окс...
- Перестаньте паясничать. Я не учился в Оксфорде. Я закончил
Иерусалимский Университет.
Первосвященник махнул рукой.
- Давайте не будем морочить друг другу голову. Мне нужно еще людей.
Возьмите их где хотите. Иначе всё кончится. Вообще всё. Вы сможете еще раз
зажечь Огонь?
- Нет, - помолчав, ответил премьер. - Вы знаете, мы строим ещё одно
кольцо, но...
Жуткий, тяжелый рёв откуда-то из-под земли прервал его
разглагольствования.
- Это резервные охладители, - сказал Первосвященник неожиданно
спокойно. - Огонь проснулся.
Огонь висел в пустоте, удерживаемый Силой. Каждое мгновение он
вспыхивал, сжимался, бросался на невидимые стены, извивался, угасал и
вспыхивал снова. Силы, удерживающие Огонь в пустоте, были велики, но он был
сильнее, и мог их одолеть. Или угаснуть. Он был живой, и он ненавидел
жизнь. И он был голоден.
Голод и удерживал его. Время от времени откуда-то сверху, с легкостью
проходя сквозь камень, металл и даже сквозь невидимые кольца Силы, прямо в
Огонь стекало что-то невидимое - то самое, что растворено в живой крови.
Люди называли это "душой". Огонь это никак не называл. Он притягивал это к
себе и сжигал это. После этого он успокаивался - на какое-то время.
Но сейчас он был голоден.
Еще со времен службы в "Сайерет маткаль" премьер вывел для себя
правило: все нештатные ситуации похожи друг на друга. Потом это хорошо
помогало ему в политике. На самом деле неважно, воют сирены или звонят
телефоны. Неважно, по каким коридорам бегут люди, и одеты ли они в камуфляж
или в серые костюмы, держат ли они в руках "узи" или кожные папки с
документами. Важно, насколько четко отдаются приказы, контролирует ли
ситуацию младший комсостав, насколько оперативно получает информацию штаб,
а главное - на месте ли тот человек, который знает, что нужно делать.
Потому что если его не успевают найти вовремя, суета быстро превращается в
панику, паника - в хаос, а хаос - в катастрофу.
Там, внизу, в Корпусе Шин, рабочие, как белые муравьи, поднимались по
приваренным к корпусам охладителей лесенкам. Наверху, в диспетчерской,
дежурный срывал пломбы с опечатанных шкафов и нажимал на красные кнопки,
выводя установку на критический режим. Но всё это была та самая суета -
нужная, необходимая, но быстро превращающаяся в панику.
Премьер знал, что на сей раз тот, кто должен принять решение - это он
сам. И знал, какое решение от него требуется.
Обмотки сверхпроводящих магнитов охлаждались жидким азотом. Лучшая в
мире израильская сверхпроводящая керамика теряла сопротивление при минус
ста пятидесяти, но была чувствительна к плотности поля. Гелиевое охлаждение
было более надежным, но резервные мощности не были рассчитаны на длительную
работу. Да и никаких мощностей не хватило бы, чтобы удержать Огонь.
Двое служителей держали за руки третьего: на него выпал жребий. Тот не
вырывался, но и на ногах держался с трудом. На его лице был даже не ужас, а
просто недоумение: он как будто никак не мог поверить в то, что сейчас
будет. Когда резак вонзился ему в висок, он только вздрогнул. Некоторое
время он старался не кричать, но после третьего удара начался тот глухой
вой, который так часто снился по ночам молодым служителям, еще не привычным
к службе. Но он не мог заглушить тяжелого рёва из Корпуса Шин, где
надрывались резервные охлаждающие установки.
Когда свежая кровь потекла по рогам жертвенника, в вое охладителей
начал прорезываться визг: установки вышли на критический режим.
Второго и третьего зарезали быстро, почти не по правилам.
Грузовик был пропущен на территорию комплекса без пропуска. Личного
распоряжения премьера для этого было недостаточно: Комплекс пользовался
автономией. Но распоряжение подтвердил профессор Карив: этого было
достаточно.
В грузовике сидели солдаты. Они были молоды, веселы, некоторые жевали
резинку. Когда прибыл второй грузовик и им пришлось разгружать черные
пластиковые мешки, в которых что-то шевелилось, никто уже не улыбался.
- Я никогда себе не прощу. Но ведь мы не можем отказаться от этого, -
сказал премьер. - Просто не можем. Это наш единственный козырь. Чёрт
возьми, это вопрос выживания.
Они подошли к окну. Территория Комплекса сияла огнями.
- Дешёвая энергия. Они называют это дешёвой энергией.
Первосвященник промолчал. Его лицо было тёмным.
- Национальная гордость, - премьер сжал кулаки. - Наша национальная
гордость. Единственный в мире действующий термоядерный реактор. Умные
еврейские головы нашли способ стабилизировать дейтериевую плазму. И не
хотят поделиться этим секретом с мировым сообществом. Обрекая его тем самым
на сохранение морального устаревшего энергетического комплекса...
Из-за стены донесся отчаянный вопль забиваемой жертвы.
...а третий мир - на нищету и отсталость, - с чувством закончил
премьер. - Проклятые евреи опять во всём виноваты.
- Иногда мне кажется, что так оно и есть, - ответил, наконец,
Первосвященник. У него дрожали руки: ближе к вечеру ему пришлось встать к
жертвеннику самому.
- Не надо, профессор, - премьер слегка сжал его локоть. - Никто не
виноват. Разве что я. Когда арабы объявили нам нефтяную блокаду, мы могли
сдаться.
- То есть ликвидировать Эрец Исраэль. И снова уйти в галут. Навсегда.
- Да. Возможно, это было бы не самым худшим выходом. Но у нас
оказалась краплёная карта в рукаве. Вашими молитвами, профессор, мы больше
не нуждаемся в нефти.
- Да, не нуждаемся. Теперь мы нуждается в крови, - Первосвященник
старательно смотрел куда-то в сторону.
- Вообще-то это обычная цена существования, - премьер
поморщился. -Просто в нашем случае это... я бы сказал, слишком выпукло.
- Недавно вы говорили мне, что больше не можете покрывать нас, -
Когда-нибудь вы действительно не сможете. Я бы, наверное, не смог.
- Вы не пытались узнать, почему это действует? Что это вообще такое?
- Не знаю, - нехотя ответил Первосвященник. - Мы ровно на том же
месте, что и в начале исследований. Мы знаем, что в живой крови содержится
нечто. Что оно способно производить странные эффекты с плазмой. И что этого
больше в овце, чем в крысе, а в человеке больше, чем даже в стаде овец. И
что оно в нем какое-то другое. Ну и ритуал. Кровь надо вытачивать из жертвы
по правилам. Странно, что они так хорошо совпадают с тем, что написано в
старых еврейских книгах... Остальное - догадки.
Премьер промолчал.
- Завтра вам привезут еще телят и ягнят, - наконец, сказал он. - И,
может быть, ещё несколько человек. Но больше у меня ничего нет. Пока нет.
Мы должны сократить количество жертв.
- За счёт чего, господин премьер-министр, мы будем сокращать
количество? За счёт качества?
Профессор внезапно осёкся.
Премьер тяжело вздохнул.
- Да, профессор, я именно об этом. Ну, к тому, что мы знаем о... о
крови и душе.
Первосвященник вздрогнул.
- Нет, - сказал он глухо. - Я... я не могу. Правда не могу.
- Только не надо этого, профессор. Почему вы заказываете телят и
ягнят, а не коров и овец? Потому что "этого" больше в молодых, чем в
старых. И в них оно какое-то другое, не так ли?
- Я не детоубийца. Я не детоубийца, слышите?!
- Только не надо вот этого, профессор. Мы все здесь убийцы. Только что
мы убили тридцать человек. Молодых, сильных. И если можно будет уменьшить
жертвы...
- Хорошо. Имейте в виду, младенцы таки должны быть здоровыми. Вы
сможете нам это обеспечить?
- Может быть. Да... вы говорили, что чувствуете Огонь.
- Да. Сейчас он спит. Но скоро он проснется, и потребует ещё.
- Может быть, когда мы построим второй стеллатор...
- ...то нам придется расширить камеры под Рабочим Залом. Нам нужна
будет детская комната. Кроватки. Бутылочки с молоком. Вы таки представляете
себе эти бутылочки с молоком?
- Прекратите. Прекратите немедленно.
- Что прекратить? Этот мир, да?
Профессор широко развёл руками.
- Если бы я действительно верил во что-то такое... В высшее начало. В
Творца миров. Но Творец миров не допустил бы того, что мы делаем, правда?
Премьер почесал нос.
- Не знаю. Я, наверное, не очень хороший теолог... Мы договорились. Не
спрашивайте меня, как я этио сделаю, но... устраивайте свою детскую
комнату.
- Нашу, господин премьер. Нашу детскую комнату.
--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 20.09.2005 16:41
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг