МИХАИЛ ХАРИТОНОВ
НЕВЕСТА
Снаружи было темно и шел дождь. Дохленький свет автобусных фар
выхватывал впереди дорогу: жирное месиво из грязюки и раскрошенного
асфальта, выбоины, колдобины и ямы, в которых лежала жёлтая вода, рябая от
капель. Наверху дребезжал неплотно закрытый люк - "бры, бры, бры".
Фиолетовые занавесочки на окнах чопорно вздрагивали. То и дело автобус
опасно накренялся вправо, проседая к обочине.
Влад бочком пробрался по пустому салону и пересел на переднее
сиденье - так меньше трясло. Попытался примостить между ног докторский
чемоданчик с лекарствами и инструментом. Получилось нехорошо: от тряски
чемоданчик елозил, норовя выскользнуть и шлёпнуться на грязный пол.
Пришлось примотать его за ручку к поручню резиновым жгутом.
Он выбрал кладбищенский автобус, потому что это был единственный
доступный транспорт, более-менее пригодный для перевозки тел. Вряд ли,
конечно, это понадобится, да ведь заранее никогда не знаешь: в случае чего
оно может пойти по-всякому. Стоило бы попробовать со "скорой". В конце
концов, он мог бы повести её сам, посадив рядом кого-нибудь, знающего
дорогу. Но, с другой стороны, подставлять коллег - Влад когда-то и сам
работал на подстанции - не хотелось. Оставлять местный народишко без
врачебной помощи - не хотелось тем более. К тому же водитель автобуса
оказался единственным, кто ещё помнил проезд к старому кладбищу. И то -
пришлось полчаса толкаться на кругу, нудно базарить с бомбилами, потом
сидеть в местной тошниловке, и, давясь засохшим бутером, слушать вторым
слухом всякие разговоры... Хорошо, что нашёлся хоть этот. Жаль, что
пришлось его куснуть. Можно было бы, конечно, договориться по-людски, да
придурок упёрся: "не, не поеду". И поздно-де, и далеко, и место не
пикничковое, да ещё ждать, да ещё ночью. Каша из денег, которую Влад
насобирал у себя по карманам, показалась водиле недостаточно сытной.
Пришлось проследовать за мужичком за гаражи - он там собирался отлить - и
делать эксклюзивное предложение. Не обошлось, конечно, без кой-какого
физического насилия: водила не хотел подставлять шею под клык и пытался
сопротивляться. Ну да чего ж теперь-то.
- Аа-вто-радио! - неожиданно закричала в шофёрской кабинке магнитола и
задребезжала дрянной музычкой. Похоже, водила чуток очухался после
обезволивающего укуса. И, ясен пень, первым делом врубил бормотофельник.
От сорного звука в салоне стало как-то тесно.
Влад немного послушал новости, сообщение о московских пробках и
песенку "яй-а, яй-а, яблоки йелла", но когда в ушах засвиристел хит
Ангелины Аум "ах бананчик сладкий мой бананчик у тебя мой мальчик" - не
выдержал и пошёл смотреть, что там да как.
Оказалось, вовремя. Шофёр был в том нехорошем промежуточном состоянии,
когда воля всё ещё подавлена укусом, но в голове уже начинает что-то
побулькивать.
- П-пидоры, - булькал мужик, на автопилоте крутя рулевое колесо. -
П-пидоры... Мы едем? Покойник в салоне есть? Нет? Тогда ничего, если музыка
будет?
Держась за поручень, Влад наклонился над шофёром, примериваясь. Но тут
автобус опять тряхнуло, да так, что он чуть не прокусил себе губу
собственными клыками.
- Дорога, ёпта... Ёкарный бабай... Чего я тут сижу? Э, темно-то?
Что-ли, ночь объявили, ёпта? Мы куда едем-то? - мужик приходил в себя, надо
было быстро что-то делать.
- Веди себя спокойно, - пассажир положил руку на плечо водилы. Плечо
было мягкое, покатое, потливое - что называется, бабье. Прикасаться к нему
было неприятно даже через рубашку.
Водиле это тоже не понравилось. Он пробормотал "чё за дела" и
попытался было стряхнуть руку. Пришлось прихватить его клыками за загривок
и впрыснуть в мышцу дозу зобного секрета.
Ойкнув, шофёр выпустил баранку и сжался на сиденье. Секунд пять
автобус шёл своим ходом, съезжая на встречную. Потом водила прочухался и с
новой силой вцепился в руль, выравнивая тяжёлую машину.
- Мы едем на старое кладбище, - Влад склонился к волосатому уху
водилы. - Ты везёшь меня на старое кладбище. Понял?
Обезволенный шофёр энергично затряс плешью и от дурного усердия
газанул так, что из-под колеса с вырвалась толстая струя жидкой грязи и
заляпала столб с перечёркнутой табличкой "Малафеево".
Влад рассеянно облизнул губы. Кровь была нехорошей, нездоровой. Он
попробовал было разобрать, в чём там дело, но все оттенки забивал
отвратительный привкус загубленной печени. Похоже, мужичонка сильно
квасил... Снова пачкать рот не хотелось. Всё же он отсосал ещё немного - в
последний момент ему показалось, что есть подозрение на онкологию.
Оказалось - подгнившая простата и ещё кой-какие застарелые болячки.
- Когда вернёшься домой, - мягко, но властно сказал Влад, кодируя
мужичка на будущее, - пролечись. У тебя гарднереллёз. Запомни -
гар-дне-рел-лёз. Это болезнь. Передаётся половым путём. Лечись. И
обязательно заставь жену провериться.
Ангелина Аум закончила, наконец, с бананчиком. Вступил Розенбаум,
просящий не будить казака вашеблагородие.
- Гар... - мужик попытался справиться со сложным словом, не
получилось. - Гарденелёз... Гаднелёз... Гар... дар...
- Гар-дне-рел-лёз. Запомни. Иди в больницу. Лечись. Жене тоже надо
лечиться. Ещё женщины есть? Партнёрши? Ну, баба на стороне у тебя водится?
- Бабы всякие... А я про них всё знаю, про сук... им денег надо... -
обезволенный человечек не мог лгать, но какая-то часть его маленького мозга
всё-таки сопротивлялась, заставляя уходить от темы. - Денег им вынь да
положь...
- У тебя есть ещё женщина, кроме жены? - Влад больно сжал плечо
шофёра, так что у того дрогнула рука и автобус повело. - Есть?
- C Люськой, - выдохнул водила. - Она со всеми... я чего... я
ничего... - похоже, в сознании водителя зашевелилось что-то вроде чувства
вины.
- Так вот, скажи Люське, что она больна. И будешь с ней ещё - только в
презервативе. Понял? - Здесь желательно было бы глянуть мужику в глаза,
закрепляя внушение, но отвлекать водителя на такой дороге было опасно.
Поэтому Влад ограничился тем, что повторил фразу, и заодно потребовал
выключить звук.
- Презики... - протянул шофёр, послушно вырубая гавкалку. - Презики...
Для Люськи. Поял... Жизнь - она, да, - в его бедовой голове опять что-то
провернулось не в ту сторону. - Вот жена моя... Света... знаешь что... тебе
скажу. Котлеты жарить не умеет. Двадцать лет любил. Веришь, нет... А она
котлеты...
Влад поморщился. Похоже, мужик относился к той разновидности людей,
которые реагировали на передоз зобной жидкости приступом безудержной
логореи.
- Жена котлет жарить не умеет, слышь. Двадцать лет - и все не умеет.
Да... Вот как так можно? Двадцать лет. Котлеты жарить не умеет. Вот такой
вот женьшень, - слова лезли из водилы, как какашки из кролика. - И бегонию
не пересадила. Теперь даже не знаю. А на балконе срач. И в доме. Денег
ниххх... - мужик икнул. - Свято ж! Нет же, сукападла. Говорит, начальство
задерживает... где она там щас... - он внезапно крутанул руль и автобус
выехал на встречку.
- Вернись на правую полосу. Мы едем на старое кладбище, - Влад слегка
выпустил коготь и ткнул им в жирную спину водилы.
Тот опять икнул, но пришёл в чувство и выправил курс. Потом вдруг
почти осмысленно спросил:
- Зачем туда едем?
- Мне нужно на свадьбу, - усмехнулся Влад. - Сегодня ночью там
свадьба. Я вроде как свидетель со стороны невесты. Ну или типа того.
- Невеста, - мужик снова провалился в свои смутные мысли. -
Невеста-хуеста... Бабы все грязные, - поведал он, понижая голос. - Люська
тоже баба грязная. Потаёнку не бреет. Ты с неё трусняк стягиваешь... а тебе
в лицо бах - такая... ну... своеобразная подушка безопасности волосяная
выскакивает, - мужик меленько засмеялся, - мне лично это не любо... И
пахнет. Я ей говорю, сбрей хайры, а она мне фры. Такая вот разножопица
получается...
Он немного помолчал, потом затянул новое:
- Начальство всё ворьё, вор на воре. Людям, слышь, них-хера не дают. Я
такой жизни не понимаю... гребись оно всё ладьёй, Гайдар-байдар,
Путин-мутин, блядва вся эта наверху, только бы воровать. Им дай, они у
народа воздух спиз... спис... - он поперхнулся и немножко посидел с
открытым ртом, глотая воздух, потом сглотнул и дожал голосом фразу, -
теперь друг дружку едят без хлеба. Люська знаешь что говорит? Легче вскрыть
на жопе вены, чем дождаться перемены! По жизни всё так и есть... Ну да
Бог-то не тимошка, видит немножко... дожуются, дожиркуются суки... кровь
нашу пьют... кровь пьют... Чубайс.
Влад скептически оглядел водилу и подумал, что уж его-то кровью Чубайс
точно побрезговал бы.
Он вернулся в салон. До места оставалось ещё минут десять езды.
Хотелось спать - не то чтобы сильно, а так, слегка. Он попытался было
читать прихваченный с собой сборничек Веры Павловой, но книжка оказалась
глупой и занудной, как и вся современная женская поэзия. В конце концов он
принялся смотреть в окно, напрягая второе зрение. Увы, ничего интересного
не было, кроме попадающихся костей на обочине: коровьи мосла, лосиный
череп, какие-то засохшие перья, ещё что-то совсем уж мелкое. Все эти
останки еле-еле подсвечивали жалобной зеленцой истощившейся ауры.
Они приехал, когда на улице уже стояла густая колодезная темень. Над
старым кладбищем поднимались тонкие, невесомые паутины астрального света:
очень много человеческих тел, давно отдавших остатки души Богу или Природе,
кому что ближе... Свежих было мало. Спокойный сине-фиолетовый столбик
свечения над старой могилой -скорее всего, семейный участок, куда совсем
недавно внуки сгрузили зажившуюся бабушку. И несколько багровых пятен на
краю, все с ядовитой оранжевой опушкой. Похоже, то были серьёзные люди: в
зубах аурум, в грудине плюмбум, всё как полагается по жизни правильному
пацану... Ярко сиял прикопанный с краешку - не на самом кладбище, а в
лесочке рядом - труп. Судя по оттенкам свечения, человечка, прежде чем
прикончить, долго истязали. Напрягая чутьё, Влад понял, что убитый был
крутым и небедным, а последние годы прожил где-то далеко отсюда, в тёплом и
безопасном месте. Небось, прилетел ненадолго, по бизнесу или просто родных
повидать. Расслабился. Добро пожаловать домой.
Шофёр сидел на своём месте, сжимая баранку побелевшими пальцами, как
утопающий последнюю соломинку. Ехать было некуда, новых приказов не
поступало, и обезволенный мозг впал в ступор. Влад добыл из чемоданчика
шприц со спокухой и пустил ему по вене подходящую дозу. В принципе, можно
было бы обойтись своими средствами: защёчные железы вырабатывали прекрасное
естественное снотворное. Оно бы и лучше, но тратиться сейчас не хотелось.
Мало ли.
Он вышел, с силой раздвинув закрытые двери автобуса и направился к
кладбищенской ограде. Дождь присмирел: не хлестал струями, а тихо
накрапывал.
На кладбище было пусто и тихо, вокруг - тоже. Только где-то очень
далеко, в загоризонтной темноте, дёргалось и порыкивало большое и очень
тяжёлое - не то трактор, не то экскаватор.
Что-то зашуршало за спиной. Влад оглянулся, но увидел только мокрые
красные огоньки автобуса. Присмотрелся. Почему-то обратил внимание на
голубую полоску на мятом боку. Потом сообразил, что смотрит вторым зрением,
а мёртвая вещь не излучает цветной ауры. Полоска, однако, почему-то упорно
отливала в светлую синеву. Психика шутит? Или какая-то ассоциация?
Напрягшись, вспомнил, чем навеяло: "...до отверстия в глобусе повезут на
убой в этом жёлтом автобусе с полосой голубой" - это была строчка из
журнальной подборки поэта Бориса Рыжего, и ещё что-то там было такое
тра-ля-ля про ударные и безударные гласные: он читал это под белой
больничной лампой после обхода, а рядом стояла вычурная кружка с кровью,
точнее говоря - с кошмарной, совершенно несъедобной смесью, чего стоит хотя
бы коктейль из Игоря Игоревича с его почками вкупе с леночкиной,
приторно-сладкой от ранней беременности... нет, употреблять это по
назначению было никак невозможно, но смотреть на кружку - по кайфу, потому
что на ней написано "дорогому Владиславу Сергеевичу Цепешу в день рождения
от коллег", и глаза пощипывало, и журнальные строчки расплывались:
"похоронная музыка на холодном ветру... прижимается Муза ко мне - я тоже
умру... духовые, ударные в ритме вечного сна... о, мои безударные "о",
ударные "а"... и это были, чёрт возьми, хорошие стихи, и светила больничная
лампа, и он знал, что находится на своём месте.
Всё-таки у меня правильная работа, думал Влад, осторожно пробираясь
среди могил. Правильная работа и правильные ребята. Хотя сначала - когда он
решил, что больше не будет скрываться - приходилось тяжело. Разговаривать с
каждым, объяснять, убеждать, что-то доказывать, ужасно нелепо и
унизительно... Но потом всё образовалось. День за днём, неделя за неделей,
дежурство за дежурством - всё утряслось, всё встало на свои места. И теперь
ему не приходится воровать краску из холодильника - холодную, невкусную, с
лимонкой и цитратом натрия, или, того хуже, с гепарином, от которого его
выворачивает... Или, скажем, устраивать кросс по солнечному коридору, на
бегу отбрехиваясь от предложений покурить и поболтать. И много чего ещё не.
Ну конечно, над ним время от времени стебаются. Хотя бы эта вечная
ресторанная хохма Генулика - "мне средней прожарочки, а вот этому
господину, пожалуйста, прожарка ну са-а-амая минимальная... и красненькое
подайте, он у нас по красненькому". Бесполезно говорить, что из
человеческой еды он предпочитает ту, в которой нет даже следов крови
животных, а свинину он теперь вообще не переносит ни в каком виде: свиная
кровь похожа на испорченную человеческую и от этого особенно противна... А
Фирочка презентовала ему диск с "Дракулой Брема Стокера" и тюбик с
французским кремом для загара. А тот коктейль с краской и томатным соком?..
Да хрен ли. Медики - народ своеобразный. Чувство юмора у них, так сказать,
сильно профессиональное.
Зато... Зато, скажем, питается он регулярно и разнообразно: ребята
входят в положение и, так сказать, складываются. Правда, у Игоря Игоревича
пиелонефрит, что изрядно портит вкус продукта, а у Виолетты Михайловны
сложная женская судьба, сильно ударившая по гемоглобину. Но есть здоровый
кабан Генулик, у которого высокое давление, так что небольшое кровопускание
ему только на пользу. И Фирочка Отколупова, у которой в венах течёт
настоящий нектар - однажды он не удержался и махнул зараз граммов двести...
А теперь ещё и Танюша, которые в обеденный перерыв заходит к нему в
кабинет, и, ужасно краснея, лепечет - уже расстёгивая пуговки и обнажая
пульсирующую жилку на шее - "вы, Владислав Сергеевич, уж пожалуйста,
засосов не оставляйте, я замужем"... Хотя он никогда не оставлял - только
аккуратные точечки, заживающие буквально за пять минут. Танюшка, кстати, по
секрету шепнула Михайловне, что её эта процедура ужасно возбуждает, а
иногда - "ну когда он это... в шею... этими своими клыками... аж ноги
подгибаются... если честно, кончаю". А недавно он нарвался на нахальную
практикантку в готическом прикиде. Которая, когда ей про него рассказали,
напросилась угостить своей краской. После чего заявила - "мне кажется,
такие вещи должны быть взаимными". А пока он соображал, что она имеет в
виду, встала на колени и расстегнула ему брюки... Хорошо хоть никто дверь
не открыл. Н-да, молодёжь. Мы такими не были. А может, кстати, и зря, что
такими не были, гм, гм...
Ладно, это всё фигня. Главное - на него рассчитывают. В самых тяжёлых,
самых безнадёжных случаях. Как в феврале, когда они вытаскивали на этот
свет детишек из-под обломков торгового центра. Тогда он дневал и ночевал в
палате. Он не спал восемь суток подряд. Он колдовал над составами в
капельницах, как средневековый алхимик - учитывая погоду, время суток, фазы
луны и цвет ауры. У него болели губы и клыки от постоянных анализов. У него
сводило скулы от голода, а он не мог поесть, потому что вкус нормальной
свежей краски глушит тончайшие рецепторы... Но когда он вышел из палаты -
белый, иссохший, с окровавленным ртом и запавшими глазами - классический
вампир, куда там киношному Дракуле - и сказал "всех в третью", он услышал
вторым слухом шёпот: "надо же, все живы... не верю...". И ещё тише:
"Сергеич он у нас один такой..." И тогда он понял, что готов снова войти в
такую палату ещё на неделю. Или на сколько там оно понадобится.
Дело даже не в репутации, к ней он равнодушен... ну, скажем так, почти
равнодушен. Просто работа была сделана как надо и оценена по достоинству.
Впрочем... нет. Никто из обычных людей не сможет этого оценить - что это
такое, когда окружающий мир скатывается грязной простынкой и перестаёт
отсвечивать, зато удары чужого пульса отдаются в кончиках клыков громом
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг