МИХАИЛ ХАРИТОНОВ
БЕЛАЯ НОВЬ
Отрывок из романа-трилогии
иеромонаха Михаила (Шолохова)
"Генеральная Линия"
Россия, 1929. Село Святоспасское (бывш. Олсуфьево)
...Молодой монах перегнулся через стол. Был он из сорокатысячников,
принял постриг по церковному призыву, и откомандирован в село в целях
разъяснения генеральной линии Вселенского Православия на местах. Местным он
не был, никого в округе не знал, и староста крепко надеялся, что
погостит-погостит залётный гость, да и уедет себе восвояси.
- Вот, понимаешь ты, - горячился монах, - когда лава идёт конная, да
на пулемёты... Страшная вещь пулемёты эти. Как горох люди, как горох с
коней сыплютси... И вот, понимаешь ты, Их Высокоблагородие, в мундире
белом, парадном, на белом жеребце, да как взмахнёт шашкою, как закричит:
"За Царя! За Веру! За Русь Святую! По красным выблядкам - а-арш!" Ну и
такое тогда со мною сталося от этих его слов... Вроде как ужо и земли под
собой не чуйствуешь, а небо вот оно рядышком... И не страшно... Многонько
тогда наших туды ушло, на небо-то... Зато красных положили всех. А главного
их, комиссара, пленили. Он, грят, один десятерых наших руками заломал,
такая в ём силища была. И вот, связали его, привели к Их Высокоблагородию.
А тот комиссар весь из себя огромный, понимаешь ли, в два роста
обыкновенных человеческих, и весь шерстями зарос, страху-то... И воняет от
него дюже... то ли псиною, понимаешь ли, то ли кровью гнилою, бес его
разберёт...
Монах смутился скверного слова, плюнул через левое плечо, меленько
перекрестил себе груди, и даже чуть осадил назад, но потом снова
переломился через столешню, и с горячностью продолжал рассказ свой:
- И вот, понимаешь ты, его волокут, а он нейдёт. Так Их
Высокоблагородие с коня спрыгнуло, подходит к самому этому чудищу,
комиссару, и этак в глаза его смотрит. Так тот морду-то свою воротит, не
выдерживает, понимаешь ты, взгляду Их Высокоблагородия... Так Их
Высокоблагородие мундир-то белый на себе рвёт, и Крест Христовый, из себя
золотой, в брулиантах, личный Матушки-Императрицы подарок, с грудей сымает,
и комиссару тому в рыло его поганое суёт... Так тот на колени пал, завыл
страшно, и, понимаешь ли, тут же прямо на месте издохнул...
Старосту одолела дремота, и он едва успел укрыть зевающий рот горстью.
Такие сказки он не раз слышал от прохожих людей, которых много прошло через
село после Гражданской.
- Да, были времена, - вежливо поддержал он гостя в его разговорах, -
Теперь уж не то... Не те уж люди пошли... вера оскудела...
Обыкновенно такой зачин имел успех, и дело кончалось распитием
четверти, но монах моментом наёжился.
- Как не то? То есть как это не то? Новая Русь отстраивается, это что
ли не то? Я, понимаешь ли, в самой Москве был, так там такое творится!
Великая идёт стройка, великая!
Староста прикрыл глаза, чтобы не выдать в них интересного блеску. Если
чернец и впрямь побывал в Москве, значит, дело серьёзно...
- А скажи-к ты, мил человек, - ввернул староста, - что там такое в
Москве творится? У нас, вишь, дикость...
Монах аж задохся от ощущения чувств.
- Эта... значит... Москва, она Москва и есть. Всё агромадное...
народищу-то... черно от народу. После гражданки-то, городу от народу-то
многонько полегчало. Кто на войне полёг, кто от голодомору... А сейчас
карточки-то отменили, в лавках продают жамки пшеничные, говядину на
скоромные дни выбрасывают, а по постным рыбу всякую... А на Красной Площади
около самой стены кремлёвской - Генерала Врангеля усыпальница... Вся их
белого камня, резного, а над ней Крест Животворящий воздвигнут. И говорили
мне городские люди, что над каженной башней кремлёвской будет Животворящий
Крест стекляной, извнутри светящий...
- А сам-то ты Врангеля видал? - староста чуть приподнял седую бровь.
Монах раскрыл было рот, да и замолчал.
- Греха на душу не возьму, врать не буду... не видал, - наконец,
выдавил из себя чернец, оконфузившись, так что шея покраснела, - дюже там
людей много... А говорили мне, что лежит он, родимый, в подземелье под
усыпальницей, в гробе хрустальном, а в руке у него шабля, которой он самого
Троцкого зарубил... И что шабля-то вся как есть черная от крови той
поганой... Да не было у меня времени полдня стоять, очереди ждать. Я уж
просил духовного отца мово, святого старца, отпусти ты меня, хочу на
Врангеля посмотреть, мне ж потом сором будет, что был в самой Москве и
Врангеля не видел... А он, понимаешь ли, мне, значь, грит: дескать, ради
Вселенского Православия мученики наши святые вон что терпели от красных
собак, а ты слова мирского худого боисси... И так он меня этим приложил, я
уж и не знал куда очи деть...
- Ну а на царёвой-то могиле был ведь? - вежливо спросил староста,
стараясь свести дело к заготовленной уже для гостя четверти.
- Да... И Регента видел, Светлейшего князя-то... Очень из себя
представительный такой. Ехал в экипаже на утренний молебен, так вокруг,
понимаешь ли, народу-то... А он из коляски серебром одаривает. А всё одно,
вот ежели бы Патриарх проехал, так народу поболе было бы. Поболе... Под
благословение-то...
- А вот кто главнее, Регент али Патриарх? - хитро свернул староста на
скользкую тему, но монах, однако ж, был изрядно подкован в генеральной
линии.
- Равнодостойны оба. Согласно Уложению, - в точности отрапортовал он,
сурово глянув на старосту.
- А мне так думается, Регент главнее... - ещё хитрее зашёл староста с
другого краю.
- Ну тебя, тоже скажешь! Регент - власть светская, а генеральную линию
определяет Святая Церковь. Вызволившая Русь из красного ада к Соборности и
построению Царствия Небесного в отдельно взятой стране...
Монах встряхнулся, сообразив, что таким макаром недолго и наговорить
лишнего.
- Ну да заговорилси я с тобой... Грех, однакож.
Староста опять приподнял бровь.
- А ты, мил человек, не ерошься, - наставительно произнёс он, - ты
тут, прости уж за такое слово, новый бушь... Нам бы посмотреть, что ты
такое есть, и каким ты с нами-то будешь...
- Э, нет, не то ты говоришь, дядя! - чернец осмелел, опять подался
вперёд, - Что-то я чую, Святая Вера у вас тут по жизни не на первых
местах...
Староста понял, что тут надобно рассердиться.
- Да кто ты есть, - загремел он, - чтобы мне, старому человеку, такие
слова говорить! Я сам на германской да на гражданской за Царя, Веру и Русь
Святую кровь проливал, за то медали имею...
Монах, однако, нисколько от того не расчувствовался.
- Э, дядя, много сейчас таких образовалось, которые воевали славно, да
гордыню-то от подвигов своих такую прияли, что супротив генеральной линии
Церкви Вселенской встали и идти по ней не хочут! От и ваше село такое:
дворы-то у вас богатые, а о Боге да о Вере вы токмо по Святым праздникам и
поминаете. И будет про то у нас большой разговор с приходом твоим, дядя...
Староста спал с лица, соображая, к чему клонится генеральная линия.
- Ты меня не пугай, - наконец, решился он, - я сам тебя попугаю. Нас
тут красные мучали-терзали, мы не боялись, так не гоже нам Святой Церкви,
матери нашей, бояться. А хучь ты и монах, а к мирянам имей заслужонное
уважение, потому как через то нерушимый блок монахов и мирян
православных...
- Ты тут меня за Православие не агитируй! - чернец тоже пошел на
рожон. - Вот ты мне скажи: скока из прихода твово записалось в монастырское
хозяйство? Небось, беднота-то туда за милую душу, а середняки с кулаками на
своём хозяйстве сидят да поглядывают?
Староста осёкся.
- Да, - наконец, выдавил он из себя, - охват у нас тут недостаточный.
Дык и монастырь у нас плюнуть да растереть. Трактор-то обещались нам
направить, да мало тех тракторов в городе наделали, а был бы трактор, вот и
была бы нам здесь живая агитация лучше всякого крёстного хода. А на быках -
это что в монхозе, что на своей полоске мыкаться. Ты нас тож пойми. У нас
волость идеологически неохваченная, в гражданку так вопче красные партизаны
водились... Всякий тут народ. А церковных людей - я вот тебе один и есть, а
больше почитай никого и нету...
- А вот тебе последняя новость, дядя, - зло прищурился инок, - вышло
на сей счёт постановление новое от самого Святейшего Патриарха. О
проведении поголовной монастыризации частных хозяйств и всемерной борьбе со
стяжанием и мшелоимством.
- Эта... как же? - у старосты отклячилась нижняя челюсть вместе с
бородою.
- А вот так, дядя. Кто не с Церковью, тот с диаволом. Лошадку да
коровёнку в монастырь сведёшь, - с видимым удовольствием заключил инок. -
Жалко, небось? Прикипела, видать, душа к тленным сокровищам? Ужо не Иконам
Святым, а коровёнке своей молимся? Нищих да сирых от порога гоним? Да
красных бандитов добрым словом поминаем? Повыведем, повыведем мы вас на
чистую воду, бисово семя, отродье кулацкое...
- А вот за такие хульные слова на крестьянский род, - неожиданно
спокойно ответствовал староста, блеснув из-под бровей очами, - да за
гордыню, придётся тебе ответ серьёзный держать перед старцем твоим. Давно
ж, видать, ты гребовал исповеданием помыслов. Будет тебе епитимья. А коли
узнаю, что не будет - так сам дойду до старца твово, на святой Библии
поклянусь... Я герой войны, послушает меня старец-то...
- Не грозись, дедушка... что мне выйдет? - рыпнулся было в свару
монах, уже почуявший, что доверия церкви не оправдал, и наговорил-таки
лишнего.
- А то и выйдет, внучек, - жёстко заключил староста, - что крестик на
стол положишь.
--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 20.09.2005 16:29
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг