Эдварду Тирбаху головы донора.
Варлей не торопился расстаться с молодым Тирбахом. Но заговорить с ним
при мне не решался. Я догадался, что могу быть посвященным в какую-то тайну,
и не отходил от Рудольфа ни на шаг.
Увидев тщетность своих намерений остаться с Рудольфом наедине, Варлей
наконец выдавил:
- Господин Тирбах, я хотел бы поговорить с вами еще об одном
обстоятельстве...
- Я вас слушаю.
- Видите ли, у нас нет уверенности в благополучном исходе операции...
Впрочем, вашему отцу нечего терять... Поэтому до того, пока не станет все
ясно, о пересадке никому не должно быть известно.
- Согласен, господин Варлей, мы будем молчать,- как-то буднично
пообещал Рудольф, и все поняли, что эти слова сильнее самых торжественных
клятв.
Я сообразил, что могу использовать этот факт для укрепления своих
позиций. Обронив ненароком фразу о том, что мне тоже пора на родину, я ждал
каких-то ходов со стороны Варлея, и не ошибся.
Он предложил мне возвращаться вместе и, получив мое согласие, заказал
два билета на самолет.
В машине по дороге в аэропорт я как бы между прочим обронил:
- Как удачно вы, господин Варлей, явились со своим известием о старом
Тирбахе. До вас я не знал, что делать со своим газетным очерком. А вы сразу
сняли все проблемы.
- Вы журналист? - удивился Варлей.
- Да, из "Фурора"...
И я как можно бесхитростнее поведал ему о своих авторских
затруднениях...
- Теперь я напишу как есть.
- А не лучше ли воздержаться от публикации? - Варлей глядел на меня
маленькими настороженными глазками.- Тирбах заменит себе интеллект, он
узнает о поступке Рудольфа, и, надеюсь, их отношения наладятся сами собой.
Я не согласился с ним:
- Тут важен общественный резонанс. Семейный конфликт Тирбахов типичен
для наших деловых кругов. Достойной сферой деятельности для них является
только бизнес. Он дает все: богатство, известность, власть... Тирбах-старший
отрицает искусство!
Дескать, этим можно заниматься между делом. А если у сына призвание к
искусству? Тут есть над чем поразмыслить.
В самолете Варлей попросил стюардессу принести французский коньяк и
заговорил:
- Господин Елоу, нам надо решить один вопрос... Поговорим без обиняков,
как деловые люди...
- Я догадываюсь о ваших проблемах, господин Варлей. Руководство
Биоцентра не заинтересовано в преждевременной рекламе этой операции, так как
неудача может надолго задержать ее внедрение в клиническую практику. Не так
ли?
- Правильно. А вы, конечно, жаждете выйти на страницы "Фурора" с
сенсационным сообщением.
- Безусловно!
Варлей откинулся на спинку кресла:
- В ответ на мое деловое предложение вы будете набивать цену, ссылаться
на ваше право, на свободу печати. Но я предложу вам...
- Одну минуту,- перебил его я.- За мое молчание, как компенсацию моих
потерь в гонорарах, вы предложите мне сто тысяч, и ни дина больше.
- А вы поставите условие пятьдесят тысяч выплатить вам сразу по
прибытии в Делинджер, остальные - после исхода опё: рации? - засмеялся он
самоуверенно.
Так между нами было достигнуто джентльменское соглашение.
По возвращении в Делинджер я получил чек на пятьдесят тысяч дин, а
потом попросил выдать мне свидетельство о смерти Эдварда Тирбаха. Я понял,
что лучше всего миллионеру подойдет мозг Винкли. В то время я не подумал ни
о возрасте Тирбаха, ни о его здоровье. Меня заворожило баснословное
богатство старика, о котором Боб даже не мог мечтать.
Предвидя возможные разногласия относительно того, кем считать
получившегося монстра, я хотел держать в своих руках какието нити этого
дела. Не напрасно же когда-то изучал законоведение...
- Свидетельства о смерти Тирбаха еще не существует,- заметил мне
Варлей.
Я посмотрел ему в глаза и улыбнулся.
- Для успешного завершения нашей сделки такое свидетельство надо
составить,- ответил я.
- Это почти невозможно.
- Почему же? Ведь в разговоре с Рудольфом вы утверждали обратное.
- Видите ли, фирма предвидит, что такое свидетельство осложнит
признание личности Эдварда Тирбаха.
Вот в чем дело! Значит, в Биоцентре тоже понимали последствия операции
и тем не менее шли на нее.
- Я думаю, что осложнения с признанием личности возникнут в любом
случае.
- Возникнут, но их можно будет устранить. А свидетельство сделает их
неразрешимыми.
- Вам знаком своенравный характер Эдварда Тирбаха. Вы вернете его к
жизни, а он ради очередной сенсации изменит завещание и оставит вас без
гонорара! Но если составить по всем правилам документ о его кончине!..
После выдачи мне свидетельства о смерти Эдварда Тирбаха Варлей с
нетерпением проговорил:
- Надеюсь, теперь вы готовы подписать соглашение?
- Не совсем.
- Что у вас еще? - В его голосе послышалось раздражение.
- Я бы попросил внести в соглашение пункт о том, что в случае неудачи с
операцией, все расходы на нее возьмет Биоцентр.
Варлей начал было торговаться, но я отрезал:
- Если вы не готовы к операции, то не делайте ее. Почему ваши
эксперименты должен оплачивать бедный Рудольф? Кроме того, я хотел бы знать,
какие доноры у вас имеются и их интеллектуальные показатели.
Варлей удивился моей осведомленности в таких вещах и без обиняков
предложил:
- У нас имеется три кандидатуры. Лучший балл при исследованиях
умственного потенциала получил некий Боб Винкли. Очень высокие показатели!
Мы надеемся, что деловые способности Эдварда Тирбаха от такой пересадки
только возрастут.
Ознакомившись для видимости с данными всех трех клиентов, я сказал:
- Ну что ж, я согласен на Винкли, но попросил бы внести в соглашение
его имя и данные исследований его интеллекта.
- Это уж слишком! - Варлей поднялся и в волнении, сильно прихрамывая,
начал мерить шагами кабинет.- У меня такое впечатление, господин Елоу, что
вы сознательно ведете дело к осложнению. Чем меньше общественность будет
знать, чей мыслительный аппарат будет приживлен Тирбаху, тем безболезненнее
все это произойдет. Ведь это и в ваших интересах, чтобы Дуономуса признали
Эдвардом Тирбахом. Разве не так?
- Конечно,- закивал я торопливо.
- Так что фирма никогда не согласится на внесение в договор
предлагаемого вами пункта. Можете в этом не сомневаться. Если замысел Боба
Винкли оправдается, он без труда вспомнит, кому принадлежит его голова и кем
станет он сам. Ведь именно на это рассчитана вся его авантюра.
- Хорошо, не буду настаивать,- смирился я.- Но копию исследований
интеллекта Винкли попрошу выдать как приложение к договору.
Я не знал всех последствий пересадки, могла пригодиться любая
информация.
Варлей подумал и уступил:
- Надеюсь, вы как джентльмен обещаете не использовать эти сведения в
ущерб фирме.
- Да, обещаю.
Тут меня пронзила новая мысль... Ведь для того, чтобы замыслы Боба
осуществились, Дуономуса должны были признать только Эдвардом Тирбахом. В
противном случае мой друг останется беден как Иов, а я - тем более.
Парадоксально, но на данном этапе я вынужден таскать каштаны из огня для
Боба Винкли. Поэтому беспокойство Варлея о признании личности Тирбаха должна
быть сейчас и моей основной задачей. А сложности с этим, судя по поведению
Варлея, неизбежно будут...
- Господин Варлей,- заговорил я.- Наверное, в договор надо внести
определение о том, какую пересадку следует считать удачной.
- Разумеется, пересадку, удачную с медицинской точки зрения.
- Вы своими разговорами навели меня на мысль. Мы с вами заинтересованы
в том, чтобы Дуономаса признали Эдвардом Тирбахом. Однако может случиться,
что приживление мозга удастся, человек будет жить... Но кем он станет?
Поэтому прошу сделать в договоре уточнение... В пункте десятом, где сказано
о затратах на неудачную операцию, добавить: "Пересадка будет считаться
удачной, если Рудольф Тирбах обретет отца".
- Согласен.
Уже после подписанного соглашения Варлей признался:
- Ну, дорогой Елоу, не ожидал, что вы окажетесь законченным
крючкотвором.
Это было первым признанием моих деловых способностей.
Операция по пересадке прошла успешно. Варлей регулярно извещал меня о
самочувствии Эдварда Тирбаха.
- Все нормально. Находится в реанимации.
Через несколько дней: - Пришел в сознание, но никого не узнает.
Еще через неделю: - Поднялся с постели.
- А как его память? - поинтересовался я.
- Быстро возвращается.
Я с нетерпением ждал свидания. Просил об этом Варлея. Но тот все
оттягивал этот момент.
Я волновался и не мог отделаться от назойливого вопроса: кого я увижу в
клинике: Тирбаха, Винкли или их гибрид? Если надежды Боба Винкли
оправдаются, то он должен будет играть роль Тирбаха. Но насколько
убедительным и органичным окажется поведение этого бесшабашного парня в
образе могущественного финансиста? А с другой стороны, если это поведение
будет безупречным, как мне определить, кто же передо мной?
Беспокоило: как бы при свидании с Бобом Винкли случайно, каким-нибудь
непроизвольным жестом не выдать нашего сговора.
Меня буквально по пятам преследовала Лиз, настойчиво просила взять ее в
клинику.
Пришлось обещать ей это.
Наконец я получил разрешение на встречу с Дуономусом.
- Со мной очень хотела пойти одна знакомая...
- Можете взять.
Дежурный врач тихо открыл дверь палаты. Мы с Лиз замерли.
Сидевший в кресле джентльмен в элегантном светло-сером костюме
сосредоточенно читал книгу.
- К вам гости, господин Тирбах,- предупредил Варлей.
Эдвард Тирбах, будем и мы называть его так, не спеша отложил книгу,
медленно приподнялся. Его движения были незнакомы: неторопливые, точно
рассчитанные... Но насмешливый взгляд принадлежал Бобу. Правда, серые глаза
моего друга почему-то казались голубыми и холодными.
- С кем имею честь, господа?
Вспомнив, каким живым и выразительным было лицо Боба, я поразился его
полной неподвижности и холодной отчужденности.
В нем не дрогнул ни один мускул, в глазах не появилось ни одной теплой
искры...
- Господин Елоу со своей знакомой,- представил нас Варлей.
Тирбах слегка наклонил голову.- Как уже знаете, господин Тирбах, Кларк
Елоу был уполномочен вашим сыном решать все вопросы вашей операции.
- Очень приятно, господин Елоу,- глубоким грудным голосом заговорил
Тирбах.- Мне сказали, что вы проявили горячую заинтересованность в том,
чтобы мне приживили хороший мыслительный аппарат.
"Неужели он действительно никого не узнал? Кажется, Боб Винкли
переигрывает. Тирбах Тирбахом, но мозг Винкли должен был узнать хотя бы
Лиз".
- Я всего лишь добросовестно выполнял свои обязанности, возложенные на
меня Рудольфом,- проговорил я.
- Вы давно видели моего сына? - спросил Тирбах.
- Месяц тому назад.
- Какое впечатление Рудольф произвел на вас?
- Отзывчивый, красивый молодой человек, с очень добрым сердцем,- я
сознательно налегал на эти качества Рудольфа.- Узнав о том, что вы попали в
беду, он, не колебаясь, отказался от миллиона, чтобы вернуть вам жизнь.
- К этому поступку Рудольфа я отнесусь так, как он того заслуживает.
Однако вы перечислили второстепенные признаки личности: красота, доброта,
отзывчивость... Чувства служат помехой в любом серьезном деле. А его ум,
воля? Его деловые качества?
- Мне кажется, у Рудольфа есть все необходимое для успеха: живой ум,
талант и завидная работоспособность.
- Неплохо. Однако он по-прежнему сторонится деловых операций? Даже моим
воскрешением, будем говорить так, поручил заниматься вам, по сути,
постороннему человеку.
Голова Боба Винкли выражала мировоззрение старого Тирбаха! Мне стало не
по себе. Лиз смотрела на него неподвижным, ошеломленным взглядом: ей было
трудно сдерживать свои чувства.
- Бобу - Бобово, а кесарю - кесарево, мистер Тирбах, - пошутил я.- У
Рудольфа выраженная склонность к живописи.
- Бобу - Бобово, говорите? - повторил Тирбах, как будто не осознав
подмены слов.- Ну что же, посмотрим...
Он равнодушно отвернулся и направился к столу. Налил из сифона
какого-то напитка и начал медленно, по глотку отпивать его.
А я невольно вспомнил, с какой жадностью, не переводя дыхания, утолял
жажду Боб.
Дверь резко открылась, и в палату вошла совсем юная женщина. Белые
брючки плотно облегали длинные, стройные ноги. Белокурые локоны обрамляли
прелестное лицо с нежным овалом. И только в углах рта еле заметно проступало
что-то резкое. По множеству газетных фотографий я узнал Кэт Тирбах.
Женщина остановилась в дверях, взгляд был прикован к Тирбаху. Эдвард
Тирбах не спеша повернулся, некоторое время пристально смотрел на нее, потом
изрек:
- Кажется, пожаловала моя жена,- однако лицо его оставалось
непроницаемым.- Очень приятно, что ты не забыла меня, дорогая.
Мне показалось, что он избегает называть ее по имени.
А Кэт словно лишилась дара речи. Широко раскрыв глаза, она с удивлением
и испугом смотрела на Тирбаха.
- Ты, кажется, не узнаешь меня, дорогая? - проговорил Тирбах.
Кэт продолжала молчать.
- В чем дело, Кэт?
- Ты другой,- еле слышно, с придыханием произнесла она.
- Изменилось лицо, возможно, голос,- спокойно возразил Тирбах.- Но тело
осталось мое.- Кэт молчала.- У меня другой мыслительный аппарат, но я все
прекрасно помню. А ты? Неужели ты все забыла?! Гавайи и Лазурный берег? Яхту
с командой и особняк со слугами?! Забыла, откуда все это?
В этой тираде Тирбаха мне почудился сбой, нарушение как смысловой, так
и эмоциональной логики. Такое не следовало бы говорить при посторонних.
- Правда, я выражаю исключительно свои чувства,- продолжал Тирбах.-
Неужели, дорогая, два года нашей совместной жизни не были счастливыми? Или
ты вынуждена была терпеть рядом с собой богатого старика? И мое воскрешение
для тебя?...
- О, нет, нет! Я была не права...- еле слышно проговорила Кэт.
- Ты о чем?
- О пересадке...
- Не права? Не уверен, дорогая! Может быть, как раз ты и была права.
Может, мне лучше было не возвращаться в этот мир, не подвергать испытанию
любовь и преданность близких?
- О господи! - Кэт растерянно глядела на него.
- Почему ты не хотела моего оживления? Ты могла бы честно сказать: "Я
выполнила свой долг. Я вернула тебе жизнь. Но не могу любить человека,
побывавшего на том свете". Это я понял бы. Для меня было бы достаточно
видеть тебя на расстоянии. Больше ничего!
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг