ции он спрашивает.
Как ни хороша была память у Юры, сам он ничего восстано-
вить в ней не смог. Единственное, что он припомнил к своей
собственной досаде, так это лишь то, что об отрицательных
температурах лектор заговорил именно в тот момент, когда
Юрий начал зевать. И скорее всего рассказчику попросту не
дали возможности закончить свою мысль.
Юрий не дал.
Увы, пройдет немало лет, прежде чем Юрий Лапин поймет,
что тогда на трибуне стоял провидец, человек, одаренный при-
родой способностью заглядывать в будущее на много лет впе-
ред.
Но в те дни школьник Юрий Лапин меньше всего думал об Ош-
канове-человеке. Его воображение оказалось задетым (и не так
уж, чтобы очень) таинственным значением отрицательных темпе-
ратур, которых не бывает на свете.
Самое простое было - взять да и разыскать лектора, потол-
ковать с ним, выяснить, что к чему. А как теперь взглянешь
ему в глаза? Нужно окончательно потерять совесть, чтобы пос-
ле такого свинства явиться на доверительную беседу.
Оставалась единственная возможность - выяснить все самос-
тоятельно. В руках Юры стали появляться книги, содержание
которых школьной программой не предусматривалось. Он не на-
шел ответа на мучивший его вопрос, зато в его руки однажды
попала книга с рассказами о борьбе за получение низких тем-
ператур. Какая это оказывается была жестокая и трагичная
борьба! Только для того, чтобы еще на несколько градусов
приблизиться к абсолютному нулю, заживо сгорел в водородном
пламени поляк Врублевский... Двадцать один год жизни отдал
англичанин Дьюар, чтобы свершить то, что не удалось Вруб-
левскому... Более десяти лет ушло у голландца Онессе, чтобы
спуститься всего на 0,8 градуса ниже температуры, достигну-
той Дьюаром, - он получил жидкий гелий. И когда это наконец
случилось, без чувств грохнулся на пол своей лаборатории.
Четыре месяца он бился в горячке, находясь между жизнью и
смертью...
Зато итогом этой борьбы стала возможность сжижать любые
газы. Были открыты явления сверхпроводимости и сверхтекучес-
ти.
Да, пищи для размышлений тут оказалось предостаточно.
6
И вот наступил день, когда стоявший уже на пороге школы
юноша Лапин испытал ни с чем не сравнимое чувство озарения.
Его поразила удивительная догадка: если существуют положи-
тельные температуры, если почти достигнут абсолютный нуль,
почему бы не быть температурам и по другую сторону нуля?
Ведь это же так логично?
Тогда он думал, что является первым человеком в мире, за-
давшим себе такой вопрос. Эта обманчивая самоуверенность оп-
ределила его жизненный путь. Она привела его на физмат сто-
личного университета, после окончания которого он стал вос-
ходящей звездой в научном мире.
И вот четыре с небольшим года тому назад он возвратился в
родной город, чтобы привести в исполнение свои самые сокро-
венные замыслы.
Здесь, спустя шестнадцать лет, судьба снова свела его с
Ошкановым. Заглянув как-то по своим делам в проектное бюро
завода холодильных установок, он признал в одном из пожилых
конструкторов того самого незадачливого лектора, который,
сам того не ведая, определил путь Лапина в науку.
Лапин не был сентиментален, но при виде Ошканова испытал
странное безотчетное беспокойство. Что-то осталось недоду-
манным, мимо чего проходил он все годы своих творческих ус-
пехов и что каким-то образом оставалось связанным с Ошкано-
вым.
Начальник группы, в которой работал Ошканов, рассказал
Лапину:
- Оригинальный человек наш Ефим Константинович. И вроде в
годах уже, а голова забита черт знает чем. Иногда такое раз-
ведет, чего и на философских семинарах не услышишь. А больше
молчит. Так "молчуном" его в бюро и кличут.
- Сколько лет работает, а все рядовым, - подивился Лапин.
- Да все по той же причине - голова глобальными проблема-
ми забита. Революционные перевороты в науке ему грезятся. А
нам все это до лампочки, обыкновенных хлопот хватает. Ну так
вот, попробовали как-то раз его ведущим поставить, вакантное
место образовалось. Хлебнули с ним тогда. Ни организовать
людей, ни распределить задания не сумел. Представляете,
конструкторов с утра до вечера в диалектике просвещал, а всю
проектную работу, рассчитанную на группу, потом один умуд-
рялся делать.
- Значит, как рядовой конструктор, он кое-чего стоит?
- О, да! Вот уж чего у него не отымешь. Чувство ответс-
твенности в жизненную потребность превратилось. После Ошка-
нова ни расчеты, ни чертежи можно не проверять - ошибок все
равно не сыщешь.
Несколько дней после этого разговора Ошканов не выходил
из головы Лапина. Между тем работа над тахионным генератором
близилась к завершению. Недалек был день, когда теоретичес-
кие исследования, пройдя через горнило ЭВМ, должны были об-
ратиться в металл, в конкретные формы деталей, в чудо-маши-
ну.
Нетерпение начали проявлять все, участвовавшие в создании
генератора, - лаборанты, инженеры-исследователи, младшие и
старшие научные сотрудники. Теперь каждый раз включали испы-
тательный стенд с таким чувством, с каким саперы заводят ме-
ханизм мины замедленного действия.
И только Георгий Михайлович оставался по-прежнему веселым
и шумливым. Он экспериментировал с присущей ему внешней без-
заботностью. Но аппаратура в его присутствии работала под
стать симфоническому оркестру, управляемому дирижером высше-
го класса. Случалось, Лапин на ходу менял порядок проведения
эксперимента, принимая решения неожиданные и, казалось бы,
противоречащие здравому смыслу. Но результаты приводили в
шумный восторг даже его именитых единомышленников с высокими
учеными званиями...
Случалось, с Лапиным спорили. Доказывая свою точку зре-
ния, он приходил в веселое возбуждение, кричал и жестикули-
ровал, словно находился в обществе людей с тугим ухом. Но
никогда не обрывал спорщика, не выставлял в качестве аргу-
мента свое вето руководителя. Даже с лаборантами спорил на
равных. Он убеждал ясностью своего мышления, силой своей ло-
гики и, наконец, результатами экспериментов.
И кому бы пришло в голову, что именно в эти горячие дни,
когда успех был уже не за горами, Лапина все сильнее одоле-
вает чувство настороженности и безотчетной тревоги. Не
странно ли - он, уже достаточно известный ученый, которого
прочили в академики, все острее ощущал свою неполноценность.
Однобокость мышления - так он втайне охарактеризовал ее.
Техническая сторона открытия решена, это верно. Но ведь
он не просто ученый, он - коммунист-ученый. Он обязан загля-
нуть в будущее своего детища, в те социальные последствия,
которые оно может повлечь за собой. Однако Лапину не удается
заставить себя задержаться хотя бы на день, на час, взгля-
нуть на свои исследования со стороны глазами бесстрастного
аналитика. Его мозг до отказа забит математическими уравне-
ниями. Но так продолжаться не может. Если его самого не хва-
тает, чтобы быть одновременно и математиком и диалектиком,
значит, нужно призвать кого-то в союзники, кого-то такого,
кто так же одержим диалектикой, как он, Лапин, одержим чисто
физической сутью открытых им явлений.
...Прихватив с собой бутылку коньяка и кулек с апельсина-
ми, он отправился к Ошканову.
Ефим Константинович встретил гостя настороженно. Видно
было, что о Лапине он наслышан.
- Я бы хотел потолковать с вами, - сказал Лапин. - Если
не возражаете, конечно.
- Милости просим. Только бутылочку оставьте в прихожей,
мы ничего такого не потребляем.
Первое же, что удивило Лапина, когда он вошел в комнату,
- обилие книг. Самодельные стеллажи занимали все стены от
пола до потолка. Полки с книгами примостились даже в проемах
над дверями, в прихожей, над входом в кухню. Взгляд у Геор-
гия Михайловича был острый, он сразу отметил обилие фило-
софской литературы: увесистые тома Энгельса, Гегеля, Спино-
зы, полные собрания Маркса, Ленина, философские трактаты Ма-
ха, Бора, Эйнштейна, Бернала, Винера... Было множество вооб-
ще неизвестных Лапину авторов.
Изрядное место занимала и техническая литература, но с
каким странным вкусом подобранная! "Проблемы транспорта"...
"Прогнозы на третье тысячелетие"... "Вопросы происхождения
нефти"... "Современная бионика"...
И вдруг... научная фантастика! Стеллаж за стеллажом, пря-
мо глаза разбегаются. Фантастика рядом с Марксом и Лениным -
не причуда ли слегка выжившего из ума человека? Нет, именно
это соседство сразу успокоило Лапина и утвердило в том, что
являлось для него только догадкой.
Ошкановы жили весьма скромно. Телевизор допотопного изго-
товления. Письменный стол для школьника, на нем измызганная,
истертая печатная машинка с начатым листком. Заглянуть в
листок Лапин не решился, хотя испытывал большое искушение
сделать это.
На полу пестренькие домотканые половики, на окнах порть-
еры из зеленого ситца. Четыре жестких стула за круглым сто-
лом, а у письменного стола крашеная табуретка. Количество
стульев свидетельствовало о том, что круг знакомых у Ошкано-
вых весьма ограничен.
Жена Ошканова, Марина Давыдовна, по годам была старше му-
жа, но выглядела куда моложе. До выхода на пенсию она рабо-
тала медицинской сестрой у отоларинголога. В ее черных, соб-
ранных в узел на затылке волосах не было ни одной сединки.
Чувствовалось, что это очень жизнерадостная, подвижная жен-
щина, которая не прочь посудачить с соседками. Полнота толь-
ко подчеркивала ее миловидность. И лишь приглядевшись, Лапин
различил на ее лице глубоко запрятанные потаенную грусть и
усталость. Видимо, жизнь с Ошкановым не была для нее безмя-
тежной.
- Садитесь, пожалуйста, - у Марины Давыдовны был мягкий
протяжный голос.
Лапин сел за круглый стол. На минуту заколебался: стоит
ли нарушать мирный покой этих пожилых людей? И вообще, не
ошибается ли он, ожидая столь многого от такого, судя по
всему, беспомощного, ничего не добившегося в жизни человека?
Ошканов сел напротив Лапина, ничего не спрашивая и пре-
доставив гостю самому объяснять цель своего визита.
- Ефим Константинович, будьте любезны, несколько листков
чистой бумаги, - попросил Лапин, - я постараюсь вас не за-
держивать.
Бумагу поспешила принести Марина Давыдовна и села чуть
позади мужа, но так, чтобы тот мог чувствовать ее плечо. И
это Лапин отметил про себя. Откровенно настороженный, испы-
тующий взгляд пожилой женщины из-за плеча Ошканова смутил
гостя. Вряд ли она разбирается в том предмете, о котором
сейчас пойдет речь. Однако в том, что для нее это будет
иметь значение нисколько не меньшее, чем для мужа, у Лапина
не оставалось никаких сомнений.
- Мне удалось осуществить прорыв в область отрицательных
температур, - Лапин решил сразу брать быка за рога, - я сде-
лал это первым, Ефим Константинович. Я стал первым, посколь-
ку пошел принципиально иным путем. Правда, результаты более
чем скромны: всего пять сотых градуса ниже абсолютного нуля.
Пять сотых, но ниже! Я уверен, вы в достаточной мере оцени-
ваете это, - Лапин сделал паузу, чтобы дать возможность Ош-
канову выразить свое удивление, быть может, даже восторг.
Но... ничего этого не произошло. - Таким образом, установка
задействована, она работает. В основу ее положен следующий
принцип.
Шариковая ручка короткими росчерками металась по листку
бумаги. Чертить Лапин умел, а уж рассказывать, подчинять се-
бе внимание слушателей, тем более.
- Вот сюда подается жидкий гелий, и возникает первичная
сверхпроводимость. Наведенное в соленоидах магнитное поле
резко уплотняется и становится способным ориентировать дипо-
ли в материале обмотки на молекулярном уровне. Вам ведь из-
вестно, что такое ориентирование снижает температуру систе-
мы. Надобность в жидком гелии отпадает, и мы возвращаем его
в емкости. Теперь начинается своеобразная раскрутка, темпе-
ратура понижает самою себя. Мдет ориентирование диполей уже
на атомарном уровне, и система переходит на тот энергетичес-
кий уровень, на котором мы оказываемся ниже дна температур-
ного колодца.
Георгий Михайлович швырнул ручку на листок бумаги и отки-
нулся на спинку стула. Прищуренные глаза его блестели тор-
жеством победителя. В коротком рассказе заключались годы по-
исков, тысячи экспериментов, бесконечные математические ана-
лизы.
Глядя на Ошканова в упор, он убедился, что интуиция не
подвела его - торчащие уши Ошканова порозовели от волнения,
а нижняя челюсть отвисла, приоткрыв чередование собственных
и металлических зубов. Конструктор как-то неестественно вып-
рямился над столом. Затем он положил ладонь на испещренный
Лапиным листок, решительно придвинул его к себе и, не накло-
няя головы, молча и долго всматривался в замысловатое круже-
во линий, в нагромождение математических зависимостей.
- А, собственно, для чего вы все это мне рассказываете? -
глухо и враждебно спросил он Лапина.
- Я и мои друзья слишком увлеклись математикой, - приз-
нался Лапин, - а это опасно, я знаю. Абстрагирование может
заслонить от нас главную сущность открытия. Ведь мир отрица-
тельных абсолютных температур - это мир качественно иных яв-
лений. Но каких именно? И здесь нужно абсолютно раскованное
воображение, - взгляд Лапина невольно упал на стеллажи с
фантастической литературой. - Раскованное, но... насквозь
пропитанное законами диалектики.
- Тахионный генератор - абстракция? - ухмыльнулся Ошка-
нов. - Что же касается диалектической оценки ваших работ, то
вы, товарищ Лапин, обратились явно не по адресу. Я всего
лишь конструктор.
- А я и пришел к вам как к конструктору, - в глазах Геор-
гия Михайловича спряталась хитринка. - Как вы посмотрите,
если я предложу вам место на кафедре?
- В нашем бюро найдутся более достойные люди.
- Их интересует диалектика?
- А почему вы решили, что она интересует меня? - уже с
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг