Борис Захарович Фрадкин
ИХТИАНДР НА ЧАС
1
Над городом, еще не остывшим после вчерашней жары, взошло
солнце. В лучах его вспыхнули золотом окна верхних этажей
политехнического института. Проснулся ветер, зашелестел в
листве подстриженных тополей, шеренгой стоявших вдоль корпу-
са, подхватил и погнал по асфальту старые, брошенные студен-
тами троллейбусные билеты, завертел их, закружил, а наиграв-
шись, принялся ощупывать окна полуподвального этажа - хорошо
ли закрыты. Уже в самом конце здания под его напором вдруг
поддалась створка, сначала медленно, потом стремительно рас-
пахнулась, со звоном ударила по рефлектору на штативе, сто-
явшему на столе и оставленному вчера здесь кем-то из лабо-
рантов.
Опрокинувшись, штатив достал ободком рефлектора до пульта
- большой вертикальной панели с множеством кнопок, тумбле-
ров, сигнальных ламп и измерительных приборов. Ободок сколь-
знул сверху вниз по пульту, зацепился за головку одного из
тумблеров и увлек ее за собой.
Над тумблером тотчас вспыхнула красная сигнальная лампа,
возвестившая о включении системы.
Его Величество СЛУЧАЙ.
Событие, вероятность которого бесконечно мала. Сколько на
свете лабораторий, сколько в них окон? Везде бывает ветер и
всюду может распахнуться окно. Но чтобы вот так опустить ры-
чажок командного тумблерасколько необходимо для этого самых
невероятных совпадений
Однако вот же случается.
Раз в тысячу лет, но, увы, случается...
2
Крышка люка бесшумно скользнула вниз по направляющим па-
зам и с глухим стуком опустилась на гидравлические демпферы.
Тотчас же сработал гидравлический замок. В камере, металли-
ческой коробке длиной в шесть, шириной четыре и высотой око-
ло трех метров, стало настолько темно, что Валентин перестал
различать окружающее. Полированная матрица, которую он выве-
рял, исчезла из поля зрения. Только спустя минуту-две при
слабом свете, едва проникавшем сквозь дюймовый кварцевый
глазок, Валентин смог различить тусклый блеск металла.
- Э! - закричал Валентин. - Что за дурацкие шутки!
И забарабанил кулаком по крышке люка, открыть которую
можно было только извне, нажав одну из кнопок на пульте.
Никто не отозвался. По другую сторону стальных стен камеры
царила тишина, если не считать гула заработавшей насосной
установки.
Пол мелко завибрировал под ногами.
Он еще не хотел верить в нелепость происходящего. Все это
походило на чью-то неумную шутку, и пошутивший, похоже, те-
ряет чувство меры. Но когда из сопла над самым полом ударила
тугая струя воды, он с ужасом начал убеждаться в слепой не-
отвратимости событий. Час ранний, в лаборатории, кроме, не-
го, ни души. К тому же, придя в лабораторию, Валентин замк-
нул за собой двери на ключ.
Самовключение?
Немыслимо! Невероятно!
Между тем струя воды, прямая, отливающая сталью, била в
противоположную стену с такой силой, что скоро вся камера
наполнилась тончайшей водяной пылью, и эта пыль, точно ро-
сой, покрыла одежду, волосы, лицо Валентина, оптиметр, кото-
рый он держал в руке.
Остановившимися глазами глядел Валентин на струю, зная,
что всего сорок минут потребуется ей, чтобы заполнить камеру
по самую крышу.
Но ведь в камере находился он, Валентин!
Дело принимало комический по своей сути и страшный по
возможному исходу оборот. Если в течение ближайших сорока
минут никто не появится в лаборатории...
Но ведь даже появившись, нужно сообразить, что в гидрока-
мере находится человек. Да нет, это просто дикость какая-то!
Захлебнуться в воде, стать утопленником, и где - в лаборато-
рии автоматизации сварочных работ, в самом безопасном месте
политехнического института. Сюда и инспекторы по технике бе-
зопасности никогда не заглядывают.
Вода между тем закрыла пол, полилась через края туфель,
отвратительно холодя ноги. От этого холода Валентин содрог-
нулся всем телом и, теряя самообладание, забарабанил по
стальной крышке люка зажатым в руке оптиметром, хрупким и
чрезвычайно ценным оптическим прибором. Он опомнился только
тогда, когда в руке его осталась одна рифленая пластмассовая
рукоятка с острыми, ранящими ладонь обломками корпуса.
А разум все отказывался воспринимать неотвратимость про-
исходящего. Оно походило на горячечный бред, на кошмарное
сновидение. Отшвырнув ручку оптиметра, Валентин прильнул
глазом к отверстию в стене, забранному кварцем. Он увидел
нацеленный на него объектив газового лазера, справа едва по-
падало в поле зрения распахнутое окно (странно, когда он
пришел, все окна были закрыты), в которое уже падали слепя-
щие лучи солнца, слева-стена с электронными часами и стоящи-
ми вдоль нее сварочными автоматами. И двери. Наглухо закры-
тые. В лаборатории не было ни души.
А вода уже поднялась до уровня сопла, пытаясь накрыть по-
родившую ее струю. И струя, встретив препятствие, непримири-
мо взвыла, взвихрила воду, разбрасывая ее клочками пены. К
ногам Валентина липли намокшие брюки, в камере становилось
душно.
Конечно же никто не придет ему на помощь. В институте,
кроме вахтера, дремлющего у входа в вестибюль, ни души. А
вестибюль от лаборатории все равно что на другом конце Все-
ленной.
Впервые Валентин Звягинцев раскаялся в том, что после за-
щиты дипломного проекта дал уговорить себя остаться на ка-
федре. Его ждали на заводе, где все было надежнее, безопас-
нее.
А во всем виноват был внезапный и прилипчивый интерес к
воде...
Вода, вода!
Самое обыкновенное, самое распространенное вещество на
Земле. И вместе с тем самое аномальное по всем своим физи-
ческим свойствам, чем ставило в тупик еще древних мыслите-
лей. Рог изобилия, из которого и в наши дни исследователи
выуживают одну проблему за другой.
Водой занимаются атомщики, биологи, медики, гидравлики...
В воде скрыта загадка происхождения живого. Вода - основа
деятельности мозга, нервной системы, каждой клетки нашего
организма.
О, нет, вода не только утоляет жажду всего животного и
растительного мира. Она приводит в движение турбины, превра-
тив наш век в век электричества. В ней неиссякаемый источник
энергии будущего - энергии термоядерного синтеза. На протя-
жении уже не одного тысячелетия вода несет на себе речные и
морские суда.
Во все века вода оставалась основным рычагом технического
прогресса!
Валентин и сам не мог вспомнить, с чего начался его инте-
рес к воде. Скорее всего с тех школьных уроков по химии, на
которых говорилось об ее удивительных свойствах.
Вначале интерес Валентина Звягинцева к воде не выходил за
рамки обычной любознательности. Ему, будущему инженеру-свар-
щику, и на ум не приходила возможность общения с водой в
сфере его чисто профессиональной деятельности.
И каково же было его изумление, когда он узнал, что как
раз на той кафедре, которая является выпускающей по его спе-
циальности, занимаются исследованиями сварки... с помощью
воды! Точнее, с помощью гидравлического удара в воде. Скачок
давления, возникающий в момент удара по ее поверхности, пе-
редавался внутрь, сжимая погруженные в нее детали с такой
силой, что они мгновенно приваривались друг к другу.
Вот так и случилось, что темой дипломного проекта Вален-
тина Звягинцева стала установка для сварки с помощью гидрав-
лического удара в воде. Разумеется, подобные конструкции уже
существовали в технике. Единственное, что он делал, так это
связывал свою судьбу с водой. Но если в его дипломной работе
источником удара являлась обыкновенная взрывчатка, то в ас-
пирантуре ему предложили просто захватывающую перспективную
тему: использование луча лазера. Взрывчатка позволяла созда-
вать тысячи атмосфер. Луч лазера порождал в воде миллионы!
Кафедра заключила договор с самолетным заводом на разра-
ботку ванны для ударной сварки частей крыла и фюзеляжа. И
первая опытная ванна была изготовлена по чертежам Валентина
Звягинцева, собрана при его участии и проходила испытания
под его руководством.
Теперь он сам находился в этой ванне...
Вода, вода!
Ледяными обручами кралась она все выше уже по бедрам Ва-
лентина. Струя била где-то под ногами, неслышимая, но
по-прежнему сильная, легко простреливающая всю толщу воды.
Освобожденная от пены поверхность была теперь вся исчерчена
водоворотами.
Напрасно Валентин, человек в общем-то веселый и словоо-
хотливый, пытался успокоить себя комизмом своего положения,
пытался внушить себе, что вся эта нелепая история закончится
благополучно, что иначе она закончиться и не может. Нет,
страх леденил сердце. А липкое и холодное прикосновение мок-
рой одежды, ползущее все выше по телу, этот страх удваивало.
Вода Творец!..
Разве Валентину не было известно, что вода и жестокий
разрушитель? Вода порождает ржавчину, она поедает стенки
труб, лопасти турбин и насосов. Вода - это цунами, сметающие
с лица земли целые города и обращающие в пустыни прибрежные
страны. Вода - это грозные штормы, похоронившие в море неис-
числимое количество кораблей вместе с теми, кто на них нахо-
дился.
Вода - это, наконец, ливни, тысячелетие за тысячелетием
размывающие гранитные громады горных хребтов. Медленно, но
верно уносят реки на дао океанов обращенные в песок матери-
ки. Вода неумолимо приближает тот день, когда Земля, превра-
тившись в гладкий каменный шар, окажется сплошь покрытой
многокилометровой толщей океана.
Быть может, именно вода заставит человечество покинуть
свою родную планету...
...Все это тягостным видением промелькнуло в голове Ва-
лентина.
Вода поднялась выше пояса. Валентин потерянно бродил от
стены к стене, для чего-то ощупывая ладонями их влажные и
холодные поверхности. И все ждал чуда, ждал, что вот сейчас
кто-нибудь появится в лаборатории, бросится к пульту, нажмет
заветную кнопку.
Единственным человеком, способным в такую рань появиться
в лаборатории, был лаборант Прокопий Михайлович, авиационный
техник-лейтенант в отставке. Ему бы сидеть дома на пенсии да
возиться с внуками. Так нет, видите ли, не желает. Страдаю-
щий хроническим радикулитом, поминутно хватающийся за пояс-
ницу, Прокопий Михайлович тем не менее и минуты не оставался
без дела, все что-то чистил, ремонтировал, регулировал, под-
тягивал, заменял...
Валентина он откровенно недолюбливал. Привыкший в авиации
к чувству ответственности, Прокопий Михайлович по пятам хо-
дил за болтливым и безалаберным аспирантом, ворча, подбирал
за ним разбросанный инструмент, выключал оставленные невык-
люченными насосы, выговаривалза небрежное отношение к элект-
ронике. И вслух ужасался тем бедам, которые мог бы натворить
Звягинцев, допусти его к обслуживанию самолета.
Опека старого лаборанта не то чтобы выводила из себя ве-
сельчака Звягинцева, но часто мешала сосредоточиться. Именно
желание поработать в одиночестве, не чувствуя на себе недре-
манного ока Прокопия Михайловича, и заставило Валентина
прийти в лабораторию пораньше.
А теперь Валентин молил судьбу, чтобы она согнала старого
технаря с постели. Ведь случалось же, что так и не уснув от
терзающего его радикулита, Прокопий Михайлович вместо поло-
женных девяти часов появлялся в лаборатории в пять-шесть ча-
сов утра, потешая своей бессонницей отменного здоровяка Ва-
лентина Звягинцева.
Вода, вода... Что же ты делаешь, вода? Ведь именно с то-
бой были связаны все лучшие, все самые честолюбивые помыслы
Валентина. А теперь ты ползешь все выше, уже подбираешься к
самому горлу...
Валентину пришлось запрокинуть голову, приподняться на
носки. Изо рта его рвались стоны. Еще немного, и он взвоет
от разрывающего сердце отчаяния.
Вода закрыла кварцевый глазок и от темноты в узком, еще
свободном пространстве между поверхностью воды и потолком
камеры, Валентину стало не просто страшно. Ужас, мутящий
сознание, заставил его забиться, рвануться вверх, вверх! Го-
ловой он так ударился о металл, что во рту ощутил соленый
вкус крови. Он закричал, но вода попала ему в рот. Он закаш-
лялся, хлебнул еще больше.
Это был конец.
Вместе с воздухом в легкие хлынула вода, наполняя
грудь разрывающей болью...
3
...Придя в себя, Валентин никак не мог сообразить, где он
и что с ним. Он только ощущал непосильную тяжесть в груди.
Странное чувство: внутренности словно спрессовало в единый
свинцовый комок, и этот комок вот-вот оборвется и своей тя-
жестью расплющит кишечник.
Перед глазами сначала была непроглядная тьма. Но посте-
пенно в ней стала проглядывать зеленоватая зыбь. Слабый рас-
сеянный свет падал откуда-то сверху.
Первое, что вспомнил Валентин, - агонию, безумное желание
жить! жить! жить! И острую боль, рвущую на части носоглотку
и легкие, боль,-которая погасила сознание. Сейчас боли не
было. Было только тягостное ощущение свинца в сердце, в лег-
ких, во всей груди. Но что все это значило в сравнении с ра-
достью спасения, сознанием, что он снова жив.
Жив! Жив, черт возьми!
Он жив, значит, все страшное позади.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг