Борис Захарович Фрадкин
ВЫПАВШАЯ ТОЧКА
Леонид вошел в безмолвное опустевшее здание института.
Вахтер молча и удивленно взглянул на позднего посетителя, но
ничего не сказал и даже не попросил пропуска, потому что
знал в лицо каждого преподавателя, а уж этого круглолицего,
краснощекого с кудрявыми бакенбардами как было не запомнить.
Свет в коридорах был уже погашен, остро пахло свеженатер-
тыми воском полами. Леонид почти ощупью добрался до кафедры.
Открыв двери, нашарил на стене выключатели и зажег обе пото-
лочные люстры.
Знакомая обстановка - восемь стандартных письменных сто-
лов, чертежный станок, отдельный столик с "Электроникой",
зеркало на стене подле второй двери, ведущей в кабинет заве-
дующего кафедрой Варанкина Виктора Павловича.
Леонид присел к своему столу, включил настольную лампу,
устроив в комнате настоящую иллюминацию. При ярком свете он
чувствовал себя свободней, решительнее.
Открыв верхний ящик стола, Леонид извлек из него и поло-
жил перед собой пухлую папку в ярко-зеленом дерматиновом пе-
реплете. Он казался себе вполне спокойным, продумавшим все
заранее. И потому с досадой заметил, что пальцы, развязывав-
шие тесемки, плохо слушаются его. Что ни говори, а в папке
покоился труд почти пяти лет. И какой труд! Двумя этажами
ниже в лаборатории гидравлики стояла установка для штамповки
с помощью гидравлического удара. Леонид сам проектировал ее.
Под руководством Варанкина, конечно. Более того, сам добывал
необходимое оборудование. За газовым лазером ездил в Ленинг-
рад. А как приходилось канючить шланги в строительно-монтаж-
ном управлении!
Вместе с лаборантами он варил каркас, нарезал резьбу, ме-
сил цементный раствор для фундамента. Позже занимался монта-
жом тонкого и сложного оборудования, тарировал датчики,
настраивал осциллографы, разрабатывал методику эксперимен-
та...
А теперь все это вдруг оказалось ненужным, лишенным для
него, Леонида, всякого смысла. Четыре года были потеряны
впустую. Как щепку ручьем, его нечаянно занесло сюда, на ка-
федру гидравлики. Четыре года он был здесь инородным телом,
четыре года закрывал на это глаза и только сейчас нашел в
себе мужество признаться в самообмане...
...Однако когда он разорвал надвое титульный лист отпеча-
танной на машинке диссертации, ему показалось, что по сердцу
его чиркнули стеклянным осколком, этаким крошечным, но ост-
рым, как лезвие бритвы. На мгновение он съежился от боли, но
презрение к самому себе заставило его тут же оправиться,
встряхнуться. С ожесточением принялся он полосовать лист за
листом, швыряя обрывки в корзинку. Часть обрывков, не доле-
тая до корзины, белыми птицами оседала вокруг нее на полу.
С каждым порванным листом внутри Леонида все каменело,
сжималось в давящий свинцовый комок.
Наконец папка опустела и она как-то странно поразила Лео-
нида своей пустотой. Более четырех лет наполнял он ее по
крохам, и вот перед ним пустые корки, откинутые клапаны, пе-
рекрученные и засаленные от долгого употребления тесем-
ки, - все это оболочка, лишенная плоти.
Леониду почудилось, что не папку опустошил он, а самого
себя. В смятении уставился он на дело рук своихна корзинку,
доверху набитую тем, что еще час назад было диссертацией.
Углы бумаги торчали между прутьев корзинки, отчего она похо-
дила на большого белого дикообраза.
Итак, он, Леонид, уходил из науки. Он знал немало приме-
ров того, какими трудными дорогами приходили в науку ее под-
линные творцы, но как уходят из науки на его памяти примеров
не было.
Леонид заставил себя подняться на ноги. Несколько шагов
до двери потребовали от него немалых усилий. Он покосился на
зеркало и не сразу узнал свою растерянную физиономию с пе-
чальными ("коровьими" - как он их сам называл) глазами. И
все продолжал топтаться у двери, не решаясь выключить свет,
хотя рука его уже нащупала выключатель.
Его удерживала корзина с обрывками бумаги.
Обращенная в груду бумажных клочьев, диссертация неожи-
данно обрела какую-то неведомую власть над Леонидом, ка-
кой-то новый и очень важный для него смысл, не имеющий отно-
шения к той сути, которая была изложена на двухстах шестиде-
сяти трех отпечатанных на машинке и ныне покоящихся в мусор-
нице страницах.
Раскаяние в совершенном?
Нет, никакого раскаяния Леонид не испытывал. Окажись сей-
час диссертация снова целехонькой, он бы, не задумываясь,
снова уничтожил ее, вот так же - листик по листику.
Что же тогда произошло, пока он уничтожал диссертацию?
Какие подспудные мысли ворочались в это время в его голове?
С чего это навалилось на него мучительное и тревожное беспо-
койство, страх потерять что-то действительно ценное, без че-
го жизнь может оказаться лишенной всякого смысла?
Леонид поежился, представив себе, какой переполох на ка-
федре вызовет его поступок! А как будут изумляться его
друзья, как заахают его многочисленные братья, сестры, тет-
ки, дядья. Не говоря уже о родителях. И ему стало совсем уж
худо от предстоящего объяснения с Инной, женой, - ох, какие
сделает она глаза, как прижмет свои узкие музыкальные ладони
к щекам. Еще бы! Инна и во сне видела своего молодого му-
женька в ученом звании. Но иначе поступить он не мог.
Да, не мог.
То, что случилось сегодня, зрело в нем подобно злокачест-
венной опухоли все четыре минувших года. Чашу терпения пере-
полнил разговор с Варанкиным, научным руководителем Леонида.
Не далее как вчера утром Варанкин вызвал Леонида к себе в
кабинет, сунул ему в руки тоненькую книжку-брошюрку, бурк-
нул: "Только что получили. Читай!", а сам, высокий, худой и
сутулый, принялся вышагивать из угла в угол, бросая на Лео-
нида откровенно неприязненные взгляды.
Леонид взглянул на брошюрку - это оказался автореферат,
краткое содержание чьей-то готовой к защите диссертации.
"Исследование гидравлического удара в воде с целью использо-
вания его для штамповки сверхтвердых сплавов", - прочел Лео-
нид и растерянно оглянулся на Варанкина. Почти так же, слово
в слово, называлась и его диссертация, увы, еще далекая от
защиты.
- Читай! Читай! - прикрикнул на него Варанкин.
Леонид листал автореферат, страницу за страницей, а ему
казалось, что он листает собственную диссертацию, - так ве-
лико было совпадение.
- Все собираюсь спросить тебя, Леонид Дмитриевич, - Ва-
ранкин прошел к столу, развалился в кресле так, что изпод
стола выставились его огромные туфли и тощие лодыжки в ярко
клетчатых носках, - какая нелегкая занесла тебя в аспиранту-
ру? Ты, что, действительно страдаешь по науке?
- Не знаю, Виктор Павлович. Я как-то еще не думал об
этом...
Варанкин удовлетворенно кивнул головой, - видно, ничего
другого он услышать и не ожидал.
- Более четырех лет я наблюдаю за тобой, - сказал он,
вглядываясь в Леонида своими отечными, чуть раскосыми глаза-
ми. - Ты работаешь вполне добросовестно и у меня не было по-
вода выставить тебя. Но, боже, какой скукой постоянно несет
от тебя, Лыкнов, - он перевел взгляд над собой в потолок. -
Знаешь, когда при построении кривой одна из точек оказывает-
ся в стороне и не укладывается в общую закономерность? Как
мы ее называем?
- Выпавшей точкой...
- Вот, вот, именно - выпавшей точкой, - с удовлетворением
вздохнул Варанкин и снова перевел глаза на Леонида. - Ты по-
нял меня, Леонид Дмитриевич? - он презрительно фыркнул. - А
в таком дурацком положении, - Варанкин вытянул палец, указы-
вая на автореферат в руке Леонида, - оказались мы оба: и ты,
и я, твой научный руководитель.
- Что же теперь делать?
- Ну-с, мне, например, предстоит писать отзыв на сию
блестящую тему. Сибиряки сразу взяли быка за рога. А ты...
Э, да что теперь переливать из пустого в порожнее. Короче
говоря, так: диссертация у тебя не докторская, а кандидатс-
кая. От совпадений никто не застрахован. Будем варьировать,
что-то менять, доказывать свою самостоятельность. К весне
попытаемся защититься. Авторитет доктора Варанкина тоже
кое-чего стоит. Ясно, Леонид Дмитриевич?
- Да вроде бы...
- Тогда иди и занимайся своими делами.
Леонид возвратился к корзине, присел перед нею. Помедлив,
принялся собирать рассыпавшиеся по полу обрывки бумаги. Ак-
куратненько заталкивал каждый обрывок в общую рыхлую массу
так, чтобы тот уже не смог выпасть обратно. При этом, прежде
чем расстаться с обрывком, Леонид помимо своей воли, с прис-
тальным вниманием всматривался в уцелевшую на нем часть
текста, часть чертежа, формулы. Он и сам не понимал, зачем
делает это.
Он только все ловил себя на том, что никак не может спра-
виться с тягостным и назойливым беспокойством, както внезап-
но овладевшим им после вчерашнего разговора с Варанкиным. И
даже не просто разговора, а после какогото нечаянно обронен-
ного профессором слова.
И это беспокойство сейчас заслонило собой все остальное -
предстоящий скандал на кафедре, слезы отчаяния на лице Инны,
разочарованные физиономии друзей...
...Так очередь дошла до четвертушки листа с частью накле-
енной на нем фотографии. Белый глянцевый кусочек с лохматыми
краями надрыва. Веер кривых пересекал его. Ни начала, ни
конца кривых здесь не было, и то и другое осталось на других
обрывках фотографии.
Леонид вздохнул. Построение этих кривых окончательно за-
путало и без того сложные взаимоотношения между аспирантом и
его научным руководителем.
Виктор Павлович поручил Леониду проследить, как меняется
плотность воды в процессе гидравлического удара. Почему эту
задачу - именно Леониду? Скорее всего, потому, что с нею мог
совладать только такой человек, как он, обладающий дьяволь-
ской усидчивостью. Гидравлический удар длился сотые доли се-
кунды. Установленные на стенде датчики давали чудовищные
погрешности, и установить относительно точную величину этих
погрешностей предстояло соответствующим числом замеров.
Более трехсот экспериментов проделал Леонид ради этой
третьестепенной задачи. Изо дня в день, с утра до вечера, а
иногда и до глубокой ночи, он занимался одним и темже; вклю-
чал, выключал, снимал показания десятка приборов, проявлял
пленку и расшифровывал ее. И все это с таким невозмутимым
спокойствием, которое подивило даже видавшего виды Варанки-
на...
Так же терпеливо Леонид переносил тысячи замеров с карты
на миллиметровку. На бумаге одна за другой возникали беспо-
рядочные россыпи точек, настоящие подобия Млечного Пути.
Первое время никаких закономерностей в этих россыпях ни Лео-
ниду, ни даже "доку" уловить не удавалось.
Более пяти месяцев длилась эта погоня за призраками. Ва-
ранкин с эгоистичной непоколебимостью заставлял продолжать
ее, нимало не смущаясь бесплодностью поисков. И вот в конце
пятого месяца к удивлению Леонида россыпи точек начали пос-
тепенно уплотняться. Сближаясь, точки наметили трассу для
проведения кривой.
А вывод?
Зависимость плотности воды от давления получилась точно
такой же, какой она была известна в гидравлике без малого
сотню лет, - обстоятельство, на которое не преминул обратить
внимание своего научного руководителя аспирант Леонид Лык-
нов. Реакция была неожиданной: Варанкин яростно скомкал мил-
лиметровку с кривыми. Леонид с трудом подавил улыбку. Еще
бы! Чутье впервые подвело Варанкина - он не обнаружил ожида-
емых отклонений от общей закономерности.
Все дело заключалось в том, что проблемам воды "док" от-
дал без малого сорок лет - целую жизнь! В воде он усматривал
грядущее могущество науки и техники и выдвигал на этот счет
собственные гипотезы, шокировавшие Леонида своей фантастич-
ностью. Чего только стоило утверждение Варанкина о том, что
вода в будущем придет на смену пластику и металлу как мате-
риал несравненно более прочный и температурно устойчивый!
Разглагольствования о перспективах, якобы скрытых в воде,
являлись слабостью стареющего ученого. В минуты откровений
Варанкина Леонид старался уходить по своим делам, а когда
сделать этого не удавалось, слушая Варанкина, мучительно
краснел, прятал глаза, словно его самого уличали в самом
беспардонном вранье.
С водой у Леонида были связаны самые неприятные пережива-
ния. В детстве он едва не утонул в реке и потом его, маль-
чишку, мучили ночные кошмары: смыкающаяся над головой зеле-
ная зыбь, раздирающее грудь жидкое удушье...
Поступая в институт, Леонид никак не мог выбрать специ-
альность. Ему посоветовали: иди туда, где конкурс поменьше.
Так он угодил в группу "Водоснабжение и канализация". Бывшие
школьные друзья при встрече приветствовали его жестом, восп-
роизводящим слив воды в унитаз. Леонид краснел, страдал от
унижения и... продолжал учиться.
После окончания института его однокурсники были направле-
ны кто в диспетчерские службы, кто в научно-исследователь-
ские учреждения, а он попал на прямое производство и три го-
да не вылезал из траншей, ползал по колено в воде, в липкой,
точно резиновый клей, глинистой жиже.
Что привело его в аспирантуру?
Скорее всего, желание бежать от воды. И он бежал от нее,
чтобы еще прочнее связать себя с проблемами все той же воды.
Бывает же такое...
Вода...
Гидравлический удар в воде.
Россыпи точек постепенно оформлялись в веер кривых. И ни-
каких новых закономерностей, которые так жаждал обнаружить
Варанкин. Более того, то на одной, то на другой россыпи по-
являлись точки-изгои. Они вообще выпадали из всяких законо-
мерностей. Их заносило черт-те куда! - ниже оси абсцисс, где
вода вообще переставала быть водой, ибо там ее плотность
становилась меньше единицы.
Даже самый захудалый лаборант на кафедре знал, что это
так называемые выпавшие точки, результат неизбежных погреш-
ностей эксперимента, которые следовало отбросить при расче-
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг