остался неисправимым романтиком, идеалистом-максималистом, а от
идеализма-максимализма до самого черного пессимизма и даже цинизма, как
известно, один шаг. И в процессе дальнейшей жизни отец этот шаг постепенно
сделал, хотя, к счастью, ограничился только пессимизмом.
Естественно, для него большим ударом было узнать, что его единственная
"доченька-кровинушка" - самая обыкновенная беспринципная
"сикушка-потаскушка". Впрочем, сразу нужно заметить, что это были самые
сильные выражения, которые папка позволил себе употребить вслух.
Потом, немного придя в себя, он, по-видимому, решил, что против факта
не попрешь, рассудительная жена, как всегда, права на сто двадцать
процентов, и напоследок лишь посетовал с невыразимой болью в голосе:
- Эх, Ритка-Маргаритка, что же ты со мной и с собой наделала! Нет, я бы
слова тебе плохого не сказал, если б ты - по любви... Но ты - и с этим
ничего не поделаешь - по-скотски...
При этом мать, стоявшая за спиной отца, подмигнула дочери, мол, отец -
"в своем репертуаре", пусть скажет все свои любимые слова, а ты делай вид,
будто жутко раскаиваешься, но главное-то - все самое страшное позади, так
что не робей, прорвемся!
Правда ночью, лежа уже в постели, отец с матерью еще довольно сильно,
хотя и шепотом, повздорили, начав с непутевой Ритки, но вскоре перейдя, как
говорится, на личности.
- С каждой может случиться, - сказала мать, - возраст такой, время
такое.
- Не верю - не с каждой! - резко возразил отец.
- Уж не хочешь ли ты сказать, что мы нашу дочь неправильно воспитали?
Так это ж ты ее баловал да облизывал, ни разу в жизни строго не поговорил...
- Любовью человека не испортишь!
- Кто тебе сказал?
- Сам додумался! Потому что любовь - есть Бог!
- Ну, ты и не до такого еще додумаешься! А в чем же тогда, по-твоему,
дело?
- В тебе.
- То есть?
- Ты, если бы в эту эпоху взрослеть довелось, лет в тринадцать в подоле
принесла!
- Говори, да не заговаривайся, я тебе, если забыл, девушкой досталась!
- Твое счастье. А то б - убил.
- Жуть, с кем я живу...
- И я...
И застучали босые пятки отца, потом диван заскрипел. И стало тихо. И
долго-долго, таясь друг от дружки, никто в квартире не спал. Отец с матерью
ворочались на разных постелях, Рита лежала ни жива, ни мертва. И было ей до
слез жаль папку, но маму тоже было жаль почти так же сильно...
А потом она уснула. Но сквозь сон слышала, что они снова выясняли
отношения, кажется, кто-то из них даже плакал, возможно, и оба. Однако,
пойдя под утро в туалет, обнаружила родителей снова в одной постели. Значит,
помирились! И Ритка, из-за которой родители чуть вусмерть не расплевались,
искренне возликовала. Хотя, разумеется, тихо.
13.
Между тем борщ, пожалуй, дозрел. Рита приподняла крышку кастрюли,
посмотрела в последний раз - бурлит, будто вулканическая лава, клокочет и
вращает нерастворимые частицы свекольно-красная аппетитная субстанция,
выключила газ, опустила на место крышку, принялась прибираться на столе.
И вот уже все на местах: вымыта и повешена на гвоздик разделочная
фанерка, нож, обагренный свекольной кровью, - под теплую струю, и ничто
больше не напоминает о недавней расправе над безответным овощем, терку -
точно так же, отходы всевозможные и очистки - в помойное ведро, влажной
тряпицей - по столу...
Однако остался пакет с одной оборванной ручкой, в котором тетя Катя
овощи принесла. Рита его чуть было вместе с очистками не смахнула, но вдруг
рука остановилась. Сомнение возникло.
А может, у них тут не принято так запросто разбрасываться вещами,
которые способны еще сгодиться для каких-нибудь хозяйственных надобностей? И
это будет расценено как расточительность. Ведь та же тетя Катя, к примеру,
пакет не выкинула, сберегла, и вот он ей пригодился. И не исключено, что
теперь следует его ополоснуть, просушить, вернуть законной владелице. И ему
опять рано или поздно найдется применение...
Так Рита и сделала - ополоснула и повесила пакет на трубу над плитой.
Но, спохватившись, - в процессе нагревания огнем воздуха возникнет, если
память не изменяет, конвекция, и пакет обязательно упадет на огонь -
перевесила его на полочку для просушки посуды. Это правильно, это рачительно
и не противоречит требованиям пожарной безопасности.
Зато вопрос, показавшийся на первый взгляд элементарным - возвращать
или не возвращать чертов пакет с оборванной ручкой законной владелице, при
более пристальном рассмотрении обернулся неразрешимым парадоксом в духе все
той же притчи про Буриданова осла.
Вернешь - скажут: "Да ты чо, соседка, у нас этого добра-а-а!..", а
подумают: "Ужас, какая мелочная!"
Не вернешь - ничего не скажут, однако подумают: "К ней -
по-человечески, а она даже пакет вернуть не соизволила..."
Нет, если бы соседка была Рите ровней или моложе, подобные идиотские,
разумеется, терзания никогда не возникли, но в отношениях со старушками, как
подсказывал жизненный опыт, надо держать ухо востро. Потому что для старушек
чаще всего - мелочей нет. Однако тот же самый опыт и другое подсказывал:
старушки, как и люди любого возраста, бывают разные. И ничей характер нельзя
в достаточной степени познать, не наделав прежде больших и малых ошибок...
Впрочем, злополучному пакету еще какое-то время предстояло сохнуть,
стало быть, на это время можно отложить решение проблемы. Что Рита и
попыталась сделать, но не тут-то было.
Она опять мыла руки и советовалась с собственным отражением. Она
наливала свежего супчика в тарелку для себя - надо ж попробовать, прежде чем
кормить других, соли, например, если мало, добавить, чтоб не портилось у
мальчиков впечатление от такой ерунды. Да и у самой, пока варила, аппетит
разыгрался, чего давненько не случалось.
Рита не спеша доставала из хлебницы свой почти недельной давности
хлебушко ржаной - до чего ж он надоел, с каким удовольствием умяла бы
беленькую ванильную булочку, да нельзя, можно лишь созерцать, с каким
азартом поедают белый хлеб Алешечка с Ромкой - ждала, пока супчик немного
остынет...
А проклятый пакет с оторванной ручкой настырно лез в голову и лез! Уж
не крыша ли, вдобавок ко всему прочему, едет?
Села обедать. И вдруг - эврика! Надо просто тете Кате отнести другой,
исправный пакет! Да сказать, допустим, что, мол, у вашего пакета я, теть
Кать, ненароком ручку оторвала, так решила возместить.
Старушка же может взять или не взять, сказать или не сказать, что сама
оторвала ручку, но в любом случае Риту не в чем будет ни упрекнуть, ни
заподозрить. Ай да Ритка, ай да сукина - так кажется - дочь!
И сразу в полной мере дошли до соответствующих органов чувств аромат и
вкус свежего, приготовленного своими руками яства, букет, без преувеличения
можно сказать, она ощутила - ай да Ритка, опять же!..
Насытилась, тарелку с ложкой помыла, на полку сохнуть положила,
мимоходом скомкав так долго морочивший голову пакет и отправив в поганое
ведро; смахнула крошки со стола, еще раз руки помыла, правда, без мыла не
сей раз обошлась и отражению ни одного вопроса не задала, подмигнув лишь;
табуретку под стол запнула и наконец-то первый раз за день на диван
прилегла. Уф-ф-ф!
Полдня прошли на редкость плодотворно, почаще бы так - наперекор
болезни и обстоятельствам, закусив губу и выпучив глаза. Как Павка Корчагин.
Хотя Павка Корчагин ради идеи жил, а у нее, у Риты, идея есть?..
Нету у нее никакой идеи. Ведь нельзя же считать идеей инстинктивное
стремление всякого живого организма жить вечно, пожирая других живых
существ, гадя и с восторгом превращая в пустыню единственную такую во
Вселенной планету. А значит, и - нечего...
И задремала нечаянно Рита. Давным-давно такого не случалось, обычно,
даже вконец измотанная болями, когда те отступали, она засыпала не раньше
чем через час-полтора. И не на спине, а только на правом боку, свернувшись
калачиком, в полной, насколько было возможно, темноте, как привыкла еще в
маминой утробе.
А тут - на спине, разметавшись, не задернув даже занавеску на окне, -
уснула, по-видимому, довольно крепко, не услышала даже, как пришел из школы
сын и сам налил себе борща, однако не как мертвая уснула, потому что
привиделся ей чудной приятный сон. Будто пропалывают они все трое первую в
своей жизни собственную грядку, которую им соседка тетя Катя по доброте
своей уступила. Ромке почему-то всего годика два, не больше, но трудится,
как большой, аж пыхтит от усердия, а ей, соответственно, около девятнадцати,
и лишь Алешечке - столько, сколько ему на самом деле есть. То есть он и
она - ровесники!
Конечно, такой метаморфозой Рита страшно удивлена, хотя ни в малейшей
степени не огорчена, совсем наоборот, но ей зачем-то невыносимо хочется
знать, как так вышло, что вдруг сама собой осуществилась ее самая
сокровенная и самая бредовая мечта.
И тут с неба - голос. Вернее, конечно, глас.
- Ну, что, Маргарита, нравится тебе твой Мастер? А сама себе нравишься?
- Спасибо, Господи, конечно же, все нравится! Хотя какой из моего
Алешечки Мастер, он ничегошеньки не умеет, из-за меня техникум бросил, а
когда-то в институт мечтал...
- Ничего, Маргарита, у него все впереди, будет он Мастером.
- А у меня впереди - что, Господи? У сына моего? Зачем Ты меня сделал
снова молодой, а сына - таким маленьким?
- Я сделал так, как должно быть, Рита. По Моим законам и по
человеческим. Они, ты, может, недопонимаешь, не прихоть Моя - а непреложное,
научно обоснованное условие выживания рода человеческого. Сын твой - только
одно могу сказать - вырастет снова. И вполне приличным взрослым станет. И
довольно долгую жизнь проживет. А что касается тебя... Впереди у тебя
довольно большой срок счастливой... Нормальной, по крайней мере, жизни.
Гарантирую.
- Стало быть, где-то лет через пять-шесть...
- Верно.
- Но почему?! Ведь Ты - всемогущ!
- Да живи ты, глупая, живи и радуйся! Вот - твоя собственная грядка, на
которой, как и заповедано, трудишься ты в поте лица своего, вот - самые
родные тебе люди, вон - небо, наконец, и на нем ни единого облачка! Разве
мало?
- А и впрямь, пожалуй, достаточно, Господи, спасибо.
И все трое еще усердней принимаются воевать с сорняками, будто сорняки
не просто сорняки, а все пороки гибельные и соблазны сатанинские. При этом
очень трогательно и забавно смотрится их с Алешечкой чрезвычайно деловитый
сыночек Ромка, "совместный", разумеется... Вырастет, малыш, конечно,
вырастет, куда он денется!
Рита, на минутку разогнувшись, чтобы смахнуть со лба пот, пытается
посмотреть на небо - охота же хоть одним глазком живого настоящего Бога
увидать, небось, не каждому дано такое - однако слишком слепит солнце, и
Бога увидеть не удается - либо Он прямо за солнцем прячется, либо чуть сбоку
выглядывает - было бы закопченное стекло, какие когда-то делала вся школа,
собираясь полное затмение наблюдать, Ритка хотя б Божье ухо углядела, а
так...
И проснулась оттого, что сын, уже напитавшись самостоятельно, забулькал
водой, споласкивая тарелку за собой.
- Сынок, ты давно пришел? Я нечаянно уснула и даже не слышала! Ты
покушал? Понравилось? Вкусный борщ, правда? А кефир - ты его нашел? Попил?
Из всей серии вопросов сын привычно выбрал те, на которые ответ
наиболее желателен.
- Нормальный борщ, мама. Большое спасибо. И кефира я стакан выпил,
Алешечке осталось чуть больше. Только ты ведь, наверное, опять режим не
соблюдаешь, хоть привязывай тебя.
- Эх, Ромка, я надеялась, мальчики мои меня похвалят...
- Ладно, мам, мне пора. Меня в здешнем ДК в секцию "тэквондо" взяли.
Бесплатно, мам!
И Ромка ушел. А Рита встала, чтобы убрать остывшую уже кастрюлю в
холодильник. Потому что Алешечка с работы - нескоро еще.
Но прежде, чем кастрюлю убрать, побулькала в остатках борща поварешкой.
Вроде бы не зная, зачем. Вроде бы чисто автоматически. Но, ощутив отчетливое
удовлетворение результатом проверки, вдруг с безжалостной определенностью
осознала, что проверяла, не сожрал ли Ромка самое лакомое - единственное на
всю кастрюлю свиное ребрышко. Оказалось - не сожрал. Все, абсолютно все
понимая, он оставил главный ингредиент сложного кулинарного произведения
самому любимому маминому ребенку.
И сделалось Рите так невыносимо стыдно, как, пожалуй, еще не было ни
разу в жизни.
14.
И ровно через неделю после первого своего знакомства с токсикозом пошла
Рита в школу с "гордо поднятой головой". Конечно, "гордо поднятая голова"
получалась не слишком убедительно, поджилки, так сказать, тряслись, когда
порог учебного заведения переступала и по длинному школьному коридору,
словно провинившийся рекрут, шла. И жгли ее бесчисленные любопытные,
осуждающе-завистливые, презрительно-восторженные, а также тайно вожделеющие
взгляды не слабее, может быть, пресловутых шпицрутенов, про которые в ту
пору еще можно было узнать из школьной программы, а теперь, наверное, -
совсем неоткуда.
Но ничего, преодолела всю дистанцию благополучно, кому-то кивая
равнодушно, кому-то улыбаясь приветливо, кому-то подмигивая игриво, с кем-то
раскланиваясь вызывающе-уважительно, от кого-то демонстративно отворачивая
взгляд.
Рита подгадала явиться в класс так, чтобы сразу звонок на урок был, и
это вполне удалось. Однако учительница, как это нередко бывает, на пару
минут задержалась, и одноклассники все же успели наброситься скопом на вдруг
разом выделившуюся из общей массы Риту, завалить ее с головой ворохом самых
жгучих вопросов и восклицаний.
- Здорово, Марго!
- Как самочувствие?
- Будем абортироваться или будем размножаться?
- Молодец, Ритка!
Но никому ничего ответить Рита не успела да и не хотелось ей отвечать,
а потому обрадовалась вдвойне, когда в класс вошла наконец "классная
классная" Римма Сергеевна, чтобы продолжить изучение романа А. А. Фадеева
"Молодая гвардия".
Однако, наверное, слишком уж сильно и явно Ритка обрадовалась, потому
что, едва класс немного утихомирился, Римма Сергеевна, глядя сурово прямо в
глаза ей, медленно проговорила:
- Вот только не надо, Денисова, думать, будто ты одержала над всеми
нами большую и справедливую победу. Не надо. Христос - попрошу всех
запомнить эти слова - прощая блудницу и спасая ее от побития камнями, все же
велел ей больше так не делать.
- Ритка-блудница, приколись, пацаны! - не удержался кто-то, но под
суровым взглядом классной наставницы мигом прикусил язык.
- А еще я всех попрошу, - продолжила Римма Сергеевна, - не слишком
докучать вашей попавшей в беду однокласснице своим болезненным любопытством
и не тешить себя иллюзией, будто вы чем-то лучше Денисовой и с вами ничего
подобного произойти не может.
Класс совсем притих, улыбка сползла с Риткиного лица, радость в
глазах - беспричинная, в общем-то, - угасла.
А Римма Сергеевна, не подумав даже разразиться полновесным назиданием и
не изнуряя никого особым учительским многозначительным взглядом, после
веского, но краткого вступления как ни в чем не бывало сразу перешла к
основной теме урока. На котором десятиклассники узнали, что писатель А. А.
Фадеев не умер естественной смертью, а застрелился, мучимый совестью и
хроническим алкоголизмом.
Наверное, в духе времени мыслящая учительница полагала, что данный
поучительный факт личной биографии автора должен споспешествовать наилучшей
усвояемости материала. Но, может, ничего она такого не полагала, а просто
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг