приезжих, разумеется.
- А вы - на пенсии? - спросила, возможно, несколько невпопад Рита.
- На пенсии, - горько усмехнулась бывшая учительница, - по
инвалидности. У меня ведь, как и у тебя, Рита, диабет. Товарищи мы по
несчастью. Товарки, - еще раз усмехнулась Людмила Михайловна, бросив на Риту
мимолетный, но пытливый взгляд. - Ой, Риточка, я тебя совсем заболтала! -
спохватилась она вдруг.
- Я, ей-богу, ужасно рада, что познакомилась с вами, Людмила
Михайловна, у меня ведь в вашем городе - никого, за полгода, пока здесь
живу, вы первая, с кем по-человечески поговорить довелось, так приятно,
честное слово! Так до завтра, Людмила Михайловна?
- До завтра, Рита...
И Рита вошла в распахнутую настежь широкую дверь, в притворе которой
лежал камушек, чтобы она не хлопала понапрасну, успев заметить, однако, что
и собеседница вернулась к своему занятию. Но еще обратила внимание, что
метелка у дворничихи самодельная, неловко связанная из веток ближайших
тополей.
В магазине не было ни души, если не считать внушительного вида мужчины
с раскрасневшимся лицом, проигрывающего, судя по всему, уже не первую
пригоршню пятирублевиков "однорукому бандиту", какие за считанные месяцы
наводнили все мало-мальски людные места, а магазины - прежде всего, будто
"однорукие" - это армия оккупантов, а бывшие магазины советские -
подавленные огневые точки безнадежно проигравшего все сражения войска.
Так что отоварилась Рита за считанные минуты, и, кстати сказать,
надменная с виду продавщица, пусть по обязанности, но тоже "Здравствуйте!"
сказала; отоварилась, посетовав про себя, как сетуют обычно российские
женщины вслух: "Чо купила? Ничо не купила! А сотня (тыща) улетела..." Однако
под хорошее настроение, а оно ощутимо улучшилось за время прогулки в магазин
и душевного разговора с учительницей, взяла сверх заранее спланированного
набора еще маленький арбузик - в конце концов, должны же мальчишки хоть
изредка и витамины употреблять. И осталось медью рубль с чем-то - даже на
"чупа-чупс" для Алешеньки не хватит...
Конечно, арбузы да и "чупа-чупсы" она любила раньше и сама, но теперь
разлюбить пришлось. Как и многое другое. Как, собственно, почти все.
Оставшееся же - любить вряд ли возможно. Но был все-таки и собственный,
абсолютно "неутробный" интерес у Риты: если арбуз попадет хороший, значит,
удача еще не окончательно отвернулась от нее, а если плохой, значит...
Вышла из магазина - снова встретилась взглядом с
учительницей-дворничихой. Помахали друг дружке на прощанье.
- Здоровья тебе, Риточка! - еще крикнула вслед полноватая
пятидесятитрехлетняя женщина с нелепой метлой и мешком, на пьяного мужика
похожим.
- И вам того же, Людмила Михайловна! - отозвалась Рита, едва повернув
голову.
И пошла новую тропу в желто-красно-бурых сугробах торить, теперь уже по
направлению к дому. Но отставленная от службы учительница еще до самого дома
преследовала ее. В мыслях, разумеется.
"Людмила Михайловна хоть пожила, детей, наверное, вырастила и в люди
вывела, если, конечно, вовремя замуж вышла, а то ведь у них, учительниц,
вроде бы с этим нередко повышенные сложности возникают. Она, - думалось
Рите, - еще сто лет проживет, если, конечно, на игле не сидит, как я. Но
представить только - каково бедняжке было решиться пойти на такую работу.
Вдобавок - город маленький, каждая собака знает. Это ж пришлось себя, как
палку, через колено ломать. Но - преодолела, машет метлой и, с виду, - хоть
бы что. Сильная женщина, ничего не скажешь... Вот и мне - сил бы хватило.
Продержаться до конца хотя бы так. А то тоже - на работу наняться.
Попросить, например, Людмилу Михайловну составить протекцию. Мели бы улицу
на пару, швабрами по линолеуму елозили б да делились новостями о течении
болезни нашей... Боже, а ведь если она про болезнь знает, то знает и про
Алешечку! И наверняка тоже осуждает, не может не осуждать, учительница
как-никак, да еще провинциалка!.."
Но вот и проделан сполна обратный путь, лестница преодолена, а
усталости будто бы существенно меньше, чем обычно, одно слово - настрой. А
коли так, надо с готовкой поспешить - Ромка скоро из школы придет. Вот
только что готовить и из чего - вопрос для Риты похуже, чем все проклятые
русские вопросы. Интересно, он всех хозяек так же сильно мучает или только
неумех, вроде Риты?
8.
Таким образом, выпало Рите встречать в компании самого "Фридриха
Великого" любимый праздник российского народа, а не просто в очередную,
ничем не примечательную субботу либо даже среду перепихнуться. И надо отдать
этому человеку должное: приводя кого бы то ни было всегда с абсолютно
понятной обоим целью, он устраивал маленький, а по среднероссийским меркам,
пожалуй, совсем не маленький, но грандиозный праздник. Так что в свете
нынешних стандартов подворотен и отхожих мест, запросто используемых для
интима, парня этого надо не осуждать - хвалить за редкое великодушие и
благородство.
Кроме того, он всякий раз сам, без каких-либо требований уязвимой
стороны, с щепетильностью, невероятной для данного возраста, а также места и
времени, брал на себя ответственность за последствия и с видом факира всякий
раз непременно демонстрировал сущее чудо мирового резино-технического
прогресса, в сравнении с которым отечественное изделие смотрелось пригодным
разве что для метеорологического зонда. О различиях в качестве упаковки
лучше и не заикаться...
Ну, поели они хорошей еды, фруктов, конфет, выпили хорошего,
слабенького да кисленького винца, посмотрели теперь уже настоящую порнуху со
всей ее технологией - как же долго топталась на месте российская сексуальная
мысль, получившийся разрыв теперь, разумеется, в основном преодолен, но
поначалу многим ой как нелегко пришлось - Рите, само собой, нелегко пришлось
уже во время "закрытого просмотра", но она со всей достижимой
невозмутимостью, стараясь не ерзать, высидела на мягкой, необъятной тахте до
конца и даже на две короткие реплики решилась по ходу однообразного все же
зрелища. Обе реплики сводились, в сущности, к одному и тому ж:
- Если ты, Фрид, рассчитываешь, что мы тоже будем делать вот эти
мерзости, то предупреждаю на берегу: обломаешься.
- Глупая моя Марго, это не мерзости! Ведущие сексологи мира говорят,
что в постели допустимо делать все, что заблагорассудится.
И Фрид - будто бы шутя - вдруг резко повалил строптивую гостью на
лежбище.
- Эй, товарищ, - выскользнула из-под него Рита, - а душ?!
- Тьфу, как-то я в самом деле...
Забавно, что про душ Ритка лишь несколько минут назад из "учебного
фильма" впервые узнала - вот изумились бы создатели видеопособия, если бы им
сообщили, что прежде всего почерпнула из него одна способная русская
ученица - юная и безалаберная, но с характером.
И в душ они вместе не пошли - поплескались порознь. Так как Ритка не
согласилась вместе. Попутно выяснилось, что даже самый избалованный и
неутомимый кобелишка, если ему уже стало совсем невтерпеж, поддается
некоторой дрессировке. Хотя, разумеется, вряд ли долговечна сколько-нибудь
такая дрессировка...
И даже ложились в потемках, притом под одеяло. Тут, пожалуй, вышел
перебор, ибо следовало Рите кое-что принципиально важное проконтролировать,
но дело было уже не только в упрямстве, вредности и некоей остаточной
застенчивости, а в том, что сама Рита не очень хорошо к своему телу
относилась и считала, что хвастать ей нечем: грудь маловата, бедра
широковаты, ноги коротковаты...
Так Рита в "преклонном" по меркам даже той закатной эпохи возрасте
рассталась наконец с опостылевшей, связывавшей по рукам и ногам невинностью.
В ходе довольно болезненного процесса она, несмотря на свои же слова,
все-таки старалась посильно использовать видеоурок, а также соответствовать
некоему стереотипу, выработавшемуся в ходе многочисленных девчачьих
разговоров "про это", отчего ее бывалый партнер, лишь закончив вспашку
целины, сообразил, с кем он только что имел дело.
- Ты, мать, что ли, целка была?! - сильно изумился он, не успев даже
перевести дух.
- А спрашивать об этом - обязательно?
- Наверное, не обязательно... Но почему не предупредила?
- Надеялась, что не заметишь. Извини.
- Вот дура!
- Вероятно...
- Но мне говорили, что ты уже давно... И сейчас вела себя, будто
опытная...
- Сказала же - извини! И отстань уже. Какая тебе разница, разве ты в
чем-то пострадал?
- Нет, конечно, однако...
- Все. Не говори больше ничего. Пожалуйста. Да и вообще - мне домой
пора.
И как сдуло новоявленную женщину с постели. С ходу прыгнула в джинсы,
водолазку махом натянула - после случившегося почему-то еще невыносимей было
не только показывать кому-то тело свое, но и самой видеть его - потом уж
вспомнила об исподнем, рассовала его по карманам, не забыв все же проверить,
чтоб ни одна веревочка наружу не торчала...
- Да не спеши ты как на пожар, отвезу ведь! - преодолел-таки
замешательство всегда невозмутимый Фридрих.
- Спасибочки, сама добегу!
- Я и пешком могу тебя проводить, если на то пошло!
- Сказала же - одна!
Впрочем, самой ей, конечно, было бы нипочем не выбраться из лабиринта
большого, почти незнакомого дома, не отпереть все замки и запоры. Так что
парню все равно пришлось что-то, не разбирая, набросить на себя и
сопроводить девушку - "бывшую девушку", непременно уточнили бы в предыдущую
эпоху, но давно уже эти вещи никто не уточняет, - до хитроумно запиравшейся
калитки, всю дорогу зачем-то продолжая уговаривать не пороть горячку и
завершить вечер цивилизованно. Будто еще не добился своего.
Но все было тщетно. Рита, как говорится, растаяла в ночи, уклонившись
даже от прощального поцелуя, заведомо, впрочем, ничего не значащего. И
Фридрих, пожав плечами, вернулся в дом. А что ему оставалось, будь даже -
предположим только на мгновение - у него наисерьезнейшие намерения? Ничего.
Поскольку не каждый день человек невинность теряет - побыть после этого
некоторое время наедине с собой, осмыслить случившееся, решить, как жить
дальше в изменившейся реальности, - вполне естественное желание,
препятствовать которому, значит, проявлять либо бестактность, либо
бесчувствие, либо творить намеренное зло.
Так что Рита, чуть не весь путь преодолев бегом, словно она от себя
убегала в самом буквальном смысле, вполне успела встретить Новый год с
родителями, чего им вовсе не обещала, отправляясь якобы вместе с давним
приятелем Женей на очередную пирушку одноклассников.
Она изобразила, будто нарочно устроила предкам приятный сюрприз, будто
планировала его давно, а не так, с бухты-барахты примчалась. Они тоже
сделали вид, будто совсем наивные и верят ее примитивному вранью, а сами же,
скорей всего, подумали, что у дочери со старым и примелькавшимся ухажером
вышла очередная ссора. Ну, и ладно, может, оно и к лучшему, поскольку этот
безобидный и положительный парнишка явно не пара их дочери, умнице и
красавице.
И семья весело, хотя и несколько натужно, встретила праздник. Потом
родители пошли спать, а Рита из принципа маялась до утра перед телевизором,
хотя по всем двум каналам шла редкостная муть - попса голосила, да юмористы
над глупой Родиной глумились, не зная еще, что довольно скоро многим из них
станет неловко это дело продолжать, а все равно придется, потому что иначе -
смерть. Ну, смерть не смерть, а чувствительные неудобства.
Перед телевизором девушка и уснула. А проснувшись, сразу вспомнила
Фридриха. "Козел", - такая вот незатейливая мысль пришла первой в
прелестную, как говорится, головку. Где ж Рите было предугадать, что первого
своего мужчину ей предстоит вспоминать еще много-много раз и мысли при этом
будут куда сложней и неоднозначней, чем эта первая.
Где ж ей было знать, что первого мужчину все без исключения бабы помнят
всю жизнь, порой идеализируя его без каких-либо на то оснований, порой
считая виновником всех дальнейших, а заодно и предыдущих жизненных бед. Тут,
разумеется, не идет речь о тех редчайших в наше время человеческих особях,
для которых первый мужчина - единственный и последний...
9.
Перво-наперво Рита взяла ножик и с замиранием сердца вырезала
традиционную дырку в арбузе. Когда-то это запросто делали, не отходя от
прилавка, теперь строжайше - строже, чем водку и курево детям продавать, -
запрещено, зато стало интересней - будто в лотерею играешь. Арбуз на вид
оказался отменным, и Рита не удержалась на вкус испробовать - сколько того
сахара в жалком "бермудском" треугольничке! "В бермудском", потому что Рита,
любя еще со школы географию, всегда проверяла арбузы, вырезая кусочек не абы
где, а в совершенно определенном месте, полагая арбузный хвостик Северным
полюсом.
И вкус этой большой ягоды, но маленького, увы, арбузика оказался под
стать внешнему виду. Ну, до чего ж удачный день, хотя так мучительно
начинался!
Потом, безотчетно напевая свою любимую песню "Пригласите даму
танцевать", чего давным-давно не делала, хотя когда-то, до болезни,
буквально "с песней по жизни шагала", Рита арбуз до вечера припрятала. После
чего взяла самую большую кастрюлю на две трети водой наполнила, кинула в нее
свиное ребрышко - эх, мяса-то на нем всего чуть-чуть - и поставила на газ.
Господи, ну, что же все-таки дальше?! Опять - лапшу да маргарин?..
И тут нелегкие размышления, сравнимые, пожалуй, с размышлениями
"Буриданова осла", прервал короткий, словно бы испуганный звонок в дверь.
Кого там принесло - Ромке из школы рано, Алешечке с работы - тем более, мама
с папой не обещались, "те" - абсолютно исключено, если б приспичило сына
повидать, вечером бы явились да к тому же сами бы не поднялись - кого-нибудь
из соседей или детей, играющих возле дома, послали б?..
Уж не хозяин ли недвижимости приперся в очередной раз объявить о
повышении квартплаты в связи с подорожанием воды и тепла, черт бы его
подрал? Однако хозяин и звонил бы по-хозяйски...
Мигом песня, опять же сама собой, прервалась, как прервались и
мучительные творческие размышления по поводу ненавистной похлебки, сжалось
сердце - каким бы хорошим ни выдался день, но омрачить-то его в любой момент
проще простого, и уже много лет в основном именно такие моменты постоянно
случаются.
Так с замеревшим сердцем Рита и открыла. А там - соседка из квартиры
напротив, которая утром на грохот почтового ящика высовывалась. Чего ей еще?
Но этот вопрос, конечно, - про себя, а вслух - ни слова, только
вопросительный взгляд. А соседка в ответ, явственно смущаясь, пластиковый
пакет с оборванной ручкой протягивает.
- Вот, Рита, не побрезгуй уж, я ведь - от чистого сердца...
- Да что вы, не надо ничего!
- Бери-бери, в хозяйстве сгодится!
- А что там?
- Ерунда всякая, мелочь - несколько морковок, пара свекл, картошки,
зелень. У меня ведь за сарайками огород. Ну, огород - не огород, а пара
соток земли имеется. Там многие из нашего дома садят. И все - самозахватом.
Пользуемся, пока не отобрали. Небось, в вашем-то городе - немыслимое дело, а
у нас - запросто.
- Спасибо за доброту вашу, - Рита страшно смущена, ведь она даже имени
соседки не знает, плохо думала о ней еще утром, - только я даром не могу,
скажите, сколько стоит все это добро...
- Окстись, девушка, нисколько не стоит! Сказано же - от чистого сердца,
у меня это "добро", - соседка презрительно кивнула на пакет, все еще
протягиваемый Рите, - так и так пропадет, оно ж у меня лишнее, а ты, небось,
подумала, что от себя отрываю - да бог с тобой... Ну, бери же, сколько мне с
протянутой рукой стоять!
- Ах, извините меня! - Рита поспешно приняла подарок, ощутив еще
большую неловкость - любым способом в самое ближайшее время узнать, как
зовут соседей хотя бы по подъезду, всего-то десять квартир, - огромное вам
спасибо...
- Да ладно тебе, дочка, иди уж, а то варево твое как бы не убежало. -
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг