Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | DOS | LAT
Предыдущая                         Части                         Следующая
уговаривала, потом все суровее, но, когда стало ясно,  что  никакие  уговоры
опять не действуют, выразилась нецензурно и, образно говоря, - за шкирку.
     Скинула с себя  все,  распахнула  настежь  обе  створки  допотопного  и
массивного, как танк, гардероба, а там опять, само собой, - зеркало. Хотя  и
сильно потускневшее в силу  преклонного  своего  возраста,  зато  высотой  в
человеческий рост.
     А - ничего... Нет, ей-богу же, ничего. Тридцать лет ведь - какие  годы.
Вот только грудь... Куда девалась грудь? Нет, ее, честно сказать, никогда не
было в  избытке,  так  это  и  не  обязательно,  мужиков,  которым  нравятся
сисястые, и которым - наоборот, если не врут, конечно, примерно поровну.
     Теперь бюста... Нет, все-таки груди, вскормившей,  между  прочим,  сына
Ромку, что в нынешние времена - немалая редкость,  практически  нет.  Может,
оно с болезнью напрямую и не связано, а все-таки - жаль, с данным  предметом
телосложения было веселей как-то...
     Зато тело, кажется, не одрябло ничуть. Ноги по-прежнему мускулистые, но
не рельефно очерченные, как у страшилищ-телостроительниц, если  ихний  "Body
building" на русский перевести, а плавно  сопрягающимися,  будто  по  лекалу
нарисованными, линиями. Задик - тоже хорош, чуток  добавить  или  убавить  -
хуже станет...
     Может показаться, что Рита отражением в древнем, будто  легким  туманом
подернутом, зеркале, старательно избегая глядеть  ему  в  глаза,  не  меньше
получаса любовалась. Однако это не так. Двух минут с избытком хватило,  ведь
собственное тело она и так  помнила  наизусть,  вплоть  до  самой  потаенной
родинки. Как и многие женщины, если не все. Да  и  мужчины  в  этом  смысле,
пожалуй, не далеко ушли...
     По мере того как тягчайший, до  краев  наполненный  страданием  приступ
болезни отдалялся, возвращалась легкость движений. Ну, разумеется, не такая,
какая быть  должна  у  тридцатилетней  цветущей  женщины,  однако  наверняка
недоступная пятидесятилетней бабушке.
     Но вот из стопки свежего белья отработанным движением извлечены  легкие
ажурные трусики, миг - и они уже в основном прикрыли то,  отчего  все  бабьи
беды, а также радостей большая часть.  Поверх  трусиков  образовались  брюки
клеш - что-то  все  поголовно  бабы  без  какой-либо  связи  с  возрастом  в
последние годы как с ума сошли, без штанов, то  есть  в  юбке,  -  ни  шагу.
Редко-редко какая-нибудь вздумает пооригинальничать,  и  чаще  всего  та,  у
которой опорно-двигательный аппарат вне всякой  критики.  Но  иногда  и  та,
которая либо абсолютно равнодушна к себе, либо уж подлинно независима,  либо
дура набитая.
     Довершили ансамбль  короткие  фасонистые  сапожки,  застиранная  вконец
белая футболка да грубый кусачий свитер, ниспадающий волнами и  превращающий
тем самым унылую равнину в таящие будто бы  загадки  складки  местности;  да
коричневая замшевая кепочка.
     Еще осталось чуток дооформить предварительный макияж,  на  скорую  руку
сделанный после умывания, и хоть - в Голливуд. Ну, если не в Голливуд, то  в
ближайший продмаг - запросто.
     Туда Рита и отправилась за нехитрым и, прямо скажем,  довольно  скудным
провиантом - хлебом, овощами, лапшой, крупой, а также - кефиром. Другое  же,
которое повкусней, колбаску, копчености, мясо и даже  более-менее  съедобную
рыбу, они могли позволить себе редко. Потому что работал один Алешечка, зато
Ромка в таком как раз возрасте был, что на нем и горело все, как на огне.  И
рос он, как Ванько Бздунько - мальчик из  малоизвестной  украинской  сказки,
которую Рите в раннем детстве только однажды поведала прабабушка-хохлушка  и
то не до конца - отец случайно услышал да так  разволновался,  будто  цензор
ЦК. Быстро, в общем, мальчик рос.
     Конечно, у Ромки были бабушка с дедушкой, и  они  сознавали  свой  долг
или, может быть, свой  крест.  Но,  во-первых,  недавно  вдруг  таинственным
образом перестало существовать охранное предприятие, дававшее Ритиному  отцу
пусть не большой, но стабильный  и  необременительный  заработок.  А  он-то,
бывший водитель-дальнобойщик, наживший  за  тридцать  с  лишним  лет  полный
комплект профзаболеваний да отвращение к романтике автодорог, очень надеялся
не только до пенсии тихо  досидеть,  но  и,  это  была  его  любимая  шутка,
"однажды погибнуть на боевом посту". В  смысле,  помереть  от  старости,  не
изведав того лиха, какое с некоторых пор  выпадает  на  долю  почти  каждого
пенсионера по причине обидной  для  человека  и  постыдной  для  государства
пенсии. И вот за пять лет до этой самой пенсии работу потерял. Мать  же  изо
всех сил цеплялась за традиционно скудно оплачиваемую службу в одной  мелкой
муниципальной конторе, которой отдала всю жизнь,  цеплялась,  потому  что  и
малое содержание в условиях перманентных сокращений  требовало  все  больших
усилий, иначе можно было вылететь с работы заодно с мужем и так же до пенсии
не дотянув.
     А во-вторых, Ритины предки, хотя и существенно меньше, чем  Алешечкины,
тоже не одобряли  "гражданский  брак"  своих  детей,  упорно  именовали  его
"связью". Спасибо, что, по примеру Алешечкиных, не добавляли к слову "связь"
прилагательное "порочная". Тогда как "те" - непременно да с праведным  огнем
в очах.
     Впрочем,  "те"  в  момент  знакомства,  от  которого  Рита  однажды  не
убереглась, наговорили ей много  и  других  слов,  в  сравнении  с  которыми
"порочная связь" - теплый весенний  ветерок.  Счастье,  что  "глаголом  жечь
сердца людей", притом  в  исключительно  метафорическом  смысле,  дано  лишь
немногим из смертных, а то не только Ритино  сердце,  но  и  вся  она  давно
превратилась бы в щепотку пепла. Однако совсем не  в  метафорическом  смысле
намеревались эти люди привлечь Риту к уголовной ответственности. И привлекли
б, если б единственный сын их не  объявил  им  какой-то  жуткий  ультиматум.
После чего только и отступились. Может - временно.
     Понятно, что если бы Ромка вдруг  однажды  нечаянно  или  ради  прикола
обмолвился, назвав Алешечкиных  родителей  "дедушкой-бабушкой",  кого-то  из
двоих или даже обоих сразу "кондрашка" хватила б.  Тем  более  понятно,  что
рассчитывать на какое-либо сочувствие  с  этой  стороны  Рите  с  Ромкой  не
приходилось.
     Более того, даже самому  Алешечке  надеяться  на  помощь  родителей  не
приходилось, ибо они рассуждали, в общем-то, вполне традиционно: "Чем хуже -
тем лучше". И были уже близки к полной, притом окончательной, победе в  этой
"позиционной" войне за единственного сыночка, потому что, даже  ни  разу  не
переступив порог этой  квартиры,  наверняка  в  достаточном  объеме  владели
информацией о состоянии здоровья ненавистной...
     А тут любой желающий может вставить хоть по отдельности, хоть совокупно
все ругательные существительные женского рода вплоть до самых непечатных,  и
не ошибется, поскольку словарь Алешечкиных  предков,  особенно  матери,  был
чрезвычайно богат и был не по разу использован весь...
     А Ритина пенсия инвалида второй группы - и с этим  ничегошеньки  нельзя
было поделать - целиком уходила на нее саму. Не на наряды и косметику  -  об
этом неприлично даже и говорить, ибо Рита, с тех пор как с  Алешечкой  стала
жить, самой ничтожной тряпички себе купить не посмела - а на нее  опять  же,
на болезнь, которую, самое  главное,  ни  вылечить,  ни  даже  приостановить
никакими медикаментами нельзя, но лишь  страдания  облегчить  слегка.  Слава
богу, хоть основной препарат бесплатно дают, и хватает все же пока денег  на
не основные, а то б - как ни страшно, как ни противно даже думать - только в
петлю. Но, может быть, это все же придется сделать - суметь бы  лишь  момент
правильно определить...
     А у Алешечки работа тяжкая  -  грузчик  он  на  оптовом  рынке,  платят
сравнительно неплохо, но выматывается иногда -  жутко  глядеть.  Ведь  -  не
"качок", не богатырь былинный, его  даже  призывная  военкоматская  комиссия
из-за плоскостопия забраковала, но не жалуется мальчик, держится геройски...
     Господи, до чего же любит его Маргарита, так любит, что  даже  сравнить
не с чем! И до чего ж она виновата перед ним!  Уж  не  говоря  об  остальных
всех...


                                     4.

     Рита пошла домой вместе с соседкой  по  подъезду  Олеськой.  Хотя  свой
"эксклюзивный парень" у каждой в наличии, разумеется, был, но у Олеськи он с
весны обретался в солдатах и писал ей слезоточивые  и  одновременно  грозные
письма, чтоб, как в старину говорили, "блюла себя", видать, у них  там,  "на
позициях", иные морально-нравственные стандарты. Риткин же пацан обучался  в
автодорожном техникуме и планировал потом сразу в институт проскочить, чтобы
солдатской баланды не хлебать вообще никогда.
     И Ритка пацаном своим чрезвычайно  гордилась,  всерьез  планировала  за
него замуж - с таким не пропадешь, и монашкой-затворницей сидеть два года не
придется, поскольку это очень  трудно  и  мало  кто  выдерживает,  особенно,
говорят, если уже попробовала...
     - Слышь, Марго, тебе фильма-то эротическая  -  как?  -  Наверное,  этот
вопрос у всех был на языке, но обсуждать невиданное прежде зрелище в толпе и
на ходу как-то никто не решился, но едва девчонки с друзьями расстались, так
Олеська пяти минут не выдержала.
     - Ништяк киношка, жизненная, может, у  нас  скоро  такие  тоже  снимать
начнут. Мой  папа  говорит,  что  теперь  народ  уже  нипочем  не  удержать,
настрадался.
     - А ты хотела бы - так?
     - А ты - со своим Андрюхой?
     - Я первая спросила! Не темни...
     - Дак было у нас уже, вообще-то... А у вас?
     - И у нас было, только совсем не так. Напоил он меня на своих  проводах
и сам напился, в чулане каком-то завалил, шарился, шарился... А потом мы оба
вырубились. Вот и вся любовь, подруга, только не говори никому, смеяться  же
будут. Ладно?
     - Без базара!
     - Но ты все-таки тоже колись давай, а то несправедливо получится.
     - Ладно.  Только  не  обижайся.  Потому  что  если  честно,  то  я  еще
девственница. Хоть убей - правда! В общем, мы пока  только  руками...  Но  и
ты - никому, тоже ведь смеяться будут.
     И не выяснилось в этом доверительном ночном разговоре  -  кому  и  чего
захотелось после просмотра недоступного прежде зрелища. Впрочем,  выяснилось
оно лишь немногим позже, да, пожалуй, наутро уже, когда невыспавшимися, хотя
со второй смены учились, притащились в школу. Где ждала всех,  кто  пораньше
свалил, новость так новость: ночью, когда Ваня Елисеев хотел  отвести  домой
свою Нинон Фетисову, та, едва Фрид к ее ручке приложился,  повисла  на  нем,
как дура ненормальная, и давай на всю улицу вопить, что  любит  только  его,
Фридриха в смысле, что согласна на все и тому подобное.
     Конечно, Иван сперва опупел,  потом  разозлился,  потом  оплеуху  Нинке
влепил, а потом, видя, что она совсем  уже  никакая,  то  есть  "все  ей  по
барабану", испугался, умолять давай, чуть не на колени становиться.
     Чем бы это кончилось,  неизвестно,  если  б  трезвый  почти  Фрид  мимо
проезжавшей тачке не махнул. И водило моментально  -  по  тормозам.  Пали  -
только их видели. Еще Ванька, придурок ненормальный, за  тачкой  с  километр
гнался, пока не выдохся. А выдохся - заревел...
     В тот день школьные занятия прогуляли оба. То есть Иван и  Нинон.  Иван
прямо возле школы пьяный шарашился, к прохожим приставал, ему в конце концов
какой-то мужик по роже настучал и домой спать отправил. Нинка  прожила  день
неизвестно где и как, но, скорей всего, просто дома в  постели  провалялась,
смакуя пережитое романтическое приключение, притворяясь больной и тем  самым
вешая лапшу на уши доверчивым родителям.
     А Фридрих явился в учебное заведение как ни в чем не бывало. Чем  вновь
поразил одноклассников. Но поразил еще больше,  когда  ни  одним  словом  не
обмолвился о своей донжуанской победе и о планах на будущее,  хотя  сказать,
что к нему так и этак подкатывали не только самые  любопытные,  но  и  самые
нелюбопытные, значит, ничего не сказать. Максимум,  что  этот  загадочный  и
непостижимый индивид  себе  позволял,  так  это  снисходительно  ухмыляться,
разводить руками, подмигивать и похлопывать по плечу.
     И только на следующий день весь стихийно  образовавшийся  "треугольник"
был на уроках. Прочие же замерли от предвкушения - что сейчас буде-е-т!
     Однако ничьи прогнозы ни в малейшей степени не оправдались. Едва Иван -
угрюмый,  взъерошенный,  с  густым  фингалом  под  глазом  -  порог   класса
переступил, Фридрих сразу - навстречу. С  американской  улыбкой  "на  ширину
плеч" и протянутой для пожатия рукой.
     Чего Ванька не более зрителей и болельщиков  ожидал,  отчего,  конечно,
растерялся и руку ошарашенно пожал. Это ведь только в романах, чуть  что,  -
"Я руки ему, подлецу, не подам!", а в жизни-то мало кто сумеет.  И  даже  не
оттого, что кишка тонка, а просто.
     А Фрид громко, чтоб все слышали да еще больше  изумлялись,  хотя  куда,
казалось бы, еще:
     - Ваня, милый Ваня, ну, что ж ты у нас такой-то?
     Да еще и приобнять попытался другой рукой, но Елисеев нашел-таки в себе
решимости  от  этой  руки  уклониться,  что  коварного  новичка  ничуть   не
обескуражило, конечно.
     - Какой еще такой? - вопросом на вопрос хмуро ответствовал Иван.
     - Впечатлительный слишком! Как, в натуре, тургеневская барышня.
     - Слушай, пацан, я ведь не посмотрю, что ты такой накачанный, я,  когда
меня хорошо разозлят, могу...
     - Верю, верю, Иван, прости меня, глупого,  я  ж  к  тебе  конкретно  от
чистого сердца подошел, - враз посерьезнел Фрид, и  все  подумали,  что  вот
сейчас впервые увидят истинное лицо этого неплохого, в сущности, человека.
     - Ближе к делу, чего ты еще хочешь от меня? - уже,  пожалуй,  не  столь
непримиримо, ведь пожатая рука все же значит что-то.
     - Я всего лишь хочу, чтобы ты не сердился, Ваня! Ни на меня, ни на свою
Нинон. Ведь вы любите друг друга, уж я-то вижу, я в этом деле - поверьте  на
слово - эксперт! Нужно проще смотреть на жизнь,  люди,  и  тогда  все  будет
путем! Ну, что, собственно, позавчера или, точнее, вчера случилось? Да сущая
фигня: просто немного перебрала девушка, осточертела  ей  враз  обыденность,
захотелось оторваться на полную, может, такой  возможности  не  представится
больше никогда. И я, как джентльмен, разумеется, не  мог...  Да  поймите  вы
все - однообразие убивает любовь, собачья преданность  убивает!  А  стрессы,
хоть какие стрессы, разогревают кровь, вливают в нее адреналин.  Ну,  Ванек,
все ништяк? Ты понял, что я тебе не враг, что я вообще никому не враг?
     И совершенно сбитый с толку Иван  позволил-таки  себя  приобнять  этому
змею. К тому ж ему в душе более всего хотелось, чтобы того сокрушающего  всю
его жизнь инцидента вообще не было, чтобы стерся он бесследно из памяти всех
без исключения, однако это ж невозможно,  а  предлагаемый  вариант,  как  ни
крути, максимально соответствовал  сокровенному  чаянию  разбитого  Ваниного
сердца.
     - Да черт с вами со всеми, - махнул рукой начинающий рогоносец  и  даже
губами что-то вроде улыбки изобразил, - по фиг мне все,  я  ж  не  мастодонт
доисторический, а свободный, без комплексов человек!
     И всем присутствующим  стало  легче,  хотя  легкое  разочарование  тоже
ощущалось, но недолго. Лишь Нинка закусила губу,  и  в  ее  глазах  блеснули
слезы, но, может, это лишь  показалось  кому-то,  кто  на  Нинку  пристально
глядел. А после уроков она уже рассказала ближайшей  подруге  об  изведанном
неземном блаженстве, с которым ни в какое сравнение  не  шли  достигнутые  с
Ванькой да еще кое с кем ощущения. Подруга,  разумеется,  чуть  позже  также
поделилась информацией, так что через  пару  дней  ею  владели  все.  Кроме,
разумеется, тех, кто всегда и все узнает последним или вообще не узнает.
     Так что, пройдя полный круг, подробности дошли и до Ивана. Что  он  при
этом почувствовал,  осталось  тайной,  потому  как  вторично  смешить  народ
"королевич Елисей" счел невозможным и философически улыбался что  было  сил.
Но, думается, без еще одной невидимой сердечной раны,  возможно  даже  более
глубокой и болезненной, не обошлось.
     Однако, как бы там ни было, после  школы  Иван  с  Нинон  почти  сразу,
никуда не поступив, поженились  и,  не  мешкая,  приступили  к  размножению.
Правда, времени, чтобы двоих детенышей заделать, не хватило, и в  положенный
срок Ванька загремел "ва салдаты". И Нинка, похоже, его преданно  ждала.  По
крайней мере, порочащих ее слухов не циркулировало по самым древним  каналам
межчеловеческой связи.
     Потом  Ванька  вернулся,  и  они,  ничуть  не  медля,  заделали  вторую
девчонку,  а  потом  отец  двух  дочек  пристрастился   попивать   да   жену
поколачивать - Рита сама  пару  раз  встречала  школьную  подругу  вульгарно
напудренной,   будто   этим    способом    можно    обмануть    общественную
наблюдательность.  Все,  конечно,  могло  быть,  но  Рите  почему-то   сразу
подумалось,  что,  видать,  Иван,  устав  бороться  с  вековечным   мужицким
комплексом, дал ему полную волю. Видать, иные сердечные раны не  лечит  даже
время, не исключено, что оно их иногда, наоборот, бередит...


                                     5.

     Почтовый ящик с наружной стороны двери, прибитый там еще в незапамятные
времена и неизвестно кем, как  обычно,  громыхнул  предательски,  едва  Рита

Предыдущая Части Следующая


Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.

Русская фантастика >> Книжная полка | Премии | Новости (Oldnews Курьер) | Писатели | Фэндом | Голосования | Календарь | Ссылки | Фотографии | Форумы | Рисунки | Интервью | XIX | Журналы => Если | Звездная Дорога | Книжное обозрение Конференции => Интерпресскон (Премия) | Звездный мост | Странник

Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг