Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | DOS | LAT
Предыдущая                         Части                         Следующая
еще пару  часов  назад,  смирилась  вдруг,  что  причудливо-цветистый  букет
разнообразных приятных впечатлений, ощущений и мыслей, который  по  странной
своей  прихоти  вдруг  подарил  ей  ничем  не  замечательный,  если   верить
календарю, день восемнадцатое октября, тоже не может быть долговечным. Да  и
не должен...
     Тут Рита спохватилась, что с минуты на минуту придет сын, а она до  сих
пор не сделала себе очередную инъекцию, тряхнула головой,  будто  вытряхнуть
надеялась свои назойливые мысли, но вытряхнулась,  как  обычно,  лишь  самая
малая их часть, навеянная читанной когда-то  беллетристикой,  притом  весьма
невысокого пошиба.  Однако  освободившегося  места  в  аккурат  хватило  для
мелких, но необходимых именно в данный момент предметов.
     Та-а-к, шприц, ампула,  ватка,  пузырек  со  спиртом...  Все?  Все.  Но
заголилась было и тут же халатик одернула. По непреложному  закону  подлости
именно сейчас и явится сын.  Или  вообще  кто-нибудь  совершенно  нежданный.
Бывали случаи. А  Рита  между  тем  вливание  себе  инсулина  считает  самым
интимным из интимных дел.
     Пошла, заперлась в туалето-ванной, спокойно и буднично проделала все. И
никто не пришел, никто в дверь не позвонил. Что-то  сын  задерживается.  Уже
два с половиной часа прошло.
     А он  -  легок  на  помине  -  звонком  затилибомкал,  как  оглашенный.
Алешечка, наоборот, наловчился даже не один раз  звякать,  а  полраза,  хотя
звонок сам по себе так устроен,  что  всегда  "блям-блям"  исполняет,  но  у
Алешечки каким-то образом выходит  "блям",  а  вместо  второго  "блям"  лишь
какой-то шорох, будто мышка в звонок забралась.
     - Ромка, ты чего так долго? Я уж подумала, не убили б тебя там...
     - Да нормально все...
     - А что тогда такой? Не понравилось?
     - Не понравилось.
     - Почему?
     - Не понравилось, да и все!
     - Нет, объясни. Я же чувствую...
     - Так уж и чувствуешь?
     - Конечно. Я ж - мать.
     - Ах, да! Тогда  все  нормально,  только  ты  это,  пожалуйста,  почаще
напоминай, а то...
     - Ромка, да что с тобой?! Почему ты так разговариваешь?
     - Да нормально разговариваю... Хотя,  конечно,  извини,  мама.  Сам  не
знаю.
     - Может, - озарило вдруг Риту, - прописка твоя тренеру не понравилась?
     - Не понравилась. Угадала... -  Уклоняться  от  ответа  Ромка  умел,  а
врать... Врать, само собой, тоже умел, чего тут хитрого, но,  в  отличие  от
подавляющего большинства сверстников да  и  не  только  сверстников,  вранья
всеми силами избегал. Может,  в  том  числе  из-за  этого  был  поразительно
немногословен.
     - И - что?
     - Да ничего! Ему моя прописка не понравилась,  мне  его  "тэквондо"  не
понравилось!
     - И ты не занимался вообще?
     - Занимался. Но больше не пойду. Хватит. И не о чем говорить, мам!
     - Ну, не о чем, так и не о чем... Кушать будешь? Я  целый  день,  между
прочим, этот дурацкий борщ варила...
     - Почему дурацкий, по-моему, вполне нормальный борщ.
     - А теперь он стал еще лучше, потому что там не одно жалкое ребрышко, а
штук пять, не меньше!
     - Да? Это интересно. Стоит, пожалуй, отведать.
     Сын, явно оживившись, пошел руки мыть, а Рита - черпать  поварешкой  не
успевшую остыть  борщеподобную  тюрю.  И  тут  ее  осенила  другая  догадка,
относительно  причин   столь   скорого   разочарования   сына   в   японском
единоборстве.
     - А что еще сказал тренер, сынок? - продолжила  она  пристрастный  свой
допрос, едва сын сел и потянулся за ложкой.
     - Да ничего особенного...
     - И все-таки?
     Тут уж надо было либо врать, либо говорить правду.  И  Рита  ничуть  не
сомневалась относительно выбора сына. Что, вообще-то,  весьма  удобно,  хотя
иногда бывали ситуации, когда хотелось,  чтобы  сын  немножко  соврал.  Как,
например, теперь. Поскольку ответ на заданный  вопрос  уже  подсказала  Рите
сама  логика  жизни.  Однако  сын,  уставившись  в  тарелку,  но  так  и  не
дотянувшись до ложки, сказал правду.
     - Он велел на следующую тренировку принести плату.  У  них  там,  кроме
меня, еще двое не местных - из соседнего поселка приезжают.  Они  платят.  В
бухгалтерию. Все честно...
     И тут сильнейший порыв ветра с  грохотом  распахнул  входную  дверь,  а
секунду спустя то же проделал и с балконной  дверью.  Само  собой,  полетели
стекла, а кроме того, обрушился-таки  несчастный  почтовый  ящик,  забрякал,
кувыркаясь по лестнице. Видимо, кто-то не затворил за собой дверь  подъезда,
наверняка эта блудливая окрестная молодежь!
     И  в  подтверждение  этой  догадки   послышалась   снизу   иступленная,
бессильная в чем-либо помочь матерщина. Это сосед, сломавший возле  подъезда
лавочки, громко выражал сожаление  по  поводу  того,  что  нельзя  столь  же
непринужденно свернуть кое-кому цыплячьи шеи.
     Беда, ох беда, будто мало других бед!..
     Рита кинулась сперва балкон запереть - к счастью, из двух  стекол  одно
каким-то чудом уцелело, и осколки второго оказались  не  в  квартире,  а  на
паркете балкона. Ромка кинулся в подъезд  догонять  почтовый  ящик.  Догнал,
поймал, домой внес, потом запер дверь на засов.
     И вышло так, что он во всем посчитал виноватым себя, ведь это он, придя
домой, не запер за собой тотчас, а Рита - себя, ведь это она, впустив  сына,
отчего-то позабыла сделать сущий пустяк, из-за которого - такое несчастье.
     И мать с сыном даже немного поспорили, прежде чем  согласились  считать
вину обоюдной. Такая вот получается редкая гармония взаимоотношений  -  иные
б, наоборот, друг на дружку валили, в лучшем случае на распоясавшийся  ни  с
того ни  с  сего  ветер,  на  неприкаянно  болтающуюся  по  чужим  подъездам
молодежь. Но ни Рита, ни Ромка этого принципиально не  делали  -  ибо  глупо
оно, ибо то и другое - есть стихия, объективный фактор.  Вдобавок  молодежь,
возможно, даже и ни при чем, с таким же успехом кто-то из  соседей  как  раз
мог входить или заходить...
     - Да жри же ты, наконец, - в сердцах прикрикнула Рита на сына,  -  Хотя
теперь, наверное, уже окончательно остыло, давай, что ли, погрею чуток...
     - Не надо, мам. Я так...
     И сын, чтоб хоть чем-то немного  утешить  расстроенную  мать,  принялся
проворно орудовать в тарелке.
     - М-м-м! Нормально! Два, нет, даже "три в одном"!
     - Каких еще три?
     - Салат, суп и кое-что с гарниром...
     - Ну, что поделаешь, так вышло. Такой я у вас кулинар.
     - Да замечательно все, мам, прекрасный ты у нас кулинар!
     - Однако что это мы разболтались? Разве за столом болтают?
     - Молчу.
     - А я могу себе позволить... Так вот, сынок: мы заплатим за "тэквондо",
сколько  скажут,  столько  и  заплатим.  И  стекло  вставим.  И  не  вздумай
прекословить матери, тем более с набитым ртом. Тем  более  я  знаю,  что  ты
скажешь.  Ты  скажешь,  что  уже  перехотел  заниматься.  Ты  даже  скажешь,
возможно, что первая тренировка тебе не только  удовольствия  не  доставила,
но, наоборот, внушила стойкое отвращение и к данному виду спорта, и ко всему
прочему, чем ребята в том ДК занимаются. Но мы запросто заплатим и  тренеру,
и стекольщику, потому  что  у  меня  появилась  идея.  Помнишь  гарнитур  из
мельхиора и наших  уральских  камней,  который  мне  подарил  один  из  моих
давних... знакомых? В общем, дядя Лева. Я продам гарнитур! На  что  он  мне,
куда мне его надевать и с чем? Платье, которое к нему шло, теперь на  мне  -
как на вешалке. Да и вообще... Нет, гарнитур, конечно, не драгоценный, иначе
б он миллионы  стоил,  однако  и  не  дешевка,  не  бижутерия  из  ларька  -
высокохудожественное изделие. Его друг дяди Левы делал -  ювелир  известный,
то ли Соколов, то ли Соловьев... Да я б давно уж его загнала, гарнитур этот,
но не знала - куда, кому. В нашем городе есть, конечно, магазины худфонда, к
бабушке с дедушкой поехали  б  -  сдали  б,  но  ведь  автор  сразу  узнает.
Неудобно. Когда-то нас знакомили... И вдруг сообразила: здесь чуть не каждый
день цыганки по домам ходят, всякую ерунду предлагают. Отчего бы  и  мне  не
предложить им? Конечно, столько, сколько  в  магазине,  не  заплатят,  но  и
совсем задешево не отдам. Я ж цену этой вещи знаю... А? Как тебе  моя  идея,
сына?
     - Не очень... - Ромка в аккурат тарелку опустошил и, ложку облизав, рот
рукавом своего домашнего пуловера вытер. Старый пуловер-то.  Да  и  -  пацан
ведь еще, Ромка-то, хотя и рассудительный на редкость. Его, пока  мать  свою
идею излагала, так и подмывало свое неодобрение, с первых же материных  слов
появившееся, выразить, но удержался.
     - Прекрасная идея! Прикладное искусство должно не на выставках  лежать,
а использоваться по прямому назначению. И цена  у  него  всегда  -  есть!  В
отличие от какой-нибудь, скажем, бесценной картины. Пусть цыганская  женщина
блистает среди своих соплеменников, раз уж я не могу!
     - Вещи из дома продавать  -  последнее  дело,  мама...  И  с  цыганками
связываться...
     "Да у меня и так сплошное "последнее дело"!" - чуть было не  выкрикнула
в сердцах Рита, но сдержалась, вслух горестно воскликнула другое:
     - Господи, да в кого ж ты такой, Ромка, тебе тринадцать лет, нормальный
ребенок обрадовался бы!
     - Ладно, попробую радоваться, если ты хочешь...
     Возможно, их мучительный разговор продолжался бы еще, но тут  задрожали
стекла от нового могучего  порыва  ветра  за  окном,  жалобно  засвистело  в
прихожей, мать с сыном подошли к окну - глянуть, что там еще творится, и тут
по стеклам  забарабанил  сильнейший,  совсем  не  характерный  для  середины
октября ливень.
     Рита сразу заметила, что за какие-то полчаса за окном  наступила  самая
настоящая поздняя осень - полчаса назад на деревьях  было  еще  очень  много
листьев,  а  теперь  болтались  лишь  самые  отчаянные,  дождь  окончательно
уничтожил последние краски, сделал мир уже не бурым и даже не серым, а почти
что черным...
     Как Алешечка бедненький в такую  непогодь  доберется,  у  него  ж  даже
зонтика нет - промокнет до нитки, застудится еще, не  сгонять  ли  Ромку  за
водкой к соседу, который вместо лежалых конфеток лучше бы  чекушку  положил,
хотя нет, Ромку - нельзя, нехорошо, да и вряд ли дадут, самой надо...
     Но только она решила очертя голову  кинуться  в  непогодь  -  а  все  ж
магазин в доме  иногда  полезен  бывает  -  как  вспомнила  про  собственные
фармацевтические  запасы:  вот  же  балда,  есть  ведь   непочатый   пузырек
ректификата да еще полпузырька - целую гулянку можно при  желании  закатить!
Вот что значит - трезвая семейка...
     Только Рита и Ромка от окна отошли, так сразу за окном вдруг  сделалось
тихо-тихо.  И  явно  светлей.  Снова  подошли,  а   там   -   снег,   причем
крупными-крупными хлопьями и сплошной стеной...


                                    22.

     Постепенно воспитание подрастающего Ромки  и  сопутствующий  воспитанию
уход полностью легли  на  плечи  дедушки  Анатолия  Викентьевича,  которого,
впрочем, никто никогда по отчеству не звал, а звали Толиком,  Анатолием  или
Толяном, да один  из  любовников  дочери,  пучеглазый  Лев,  тщетно  пытался
приучить откликаться на диковинное прозвище "Натан Иннокентиевич".
     Нет, Толя, конечно, если б Левка на его дочери женился,  откликался  бы
еще и не такое, однако - не сложилось. Левка  женатым  оказался,  да  притом
подкаблучником. О чем  дочь,  разумеется,  знала,  но  от  отца,  щадя  его,
скрывала...
     Рита  геройски  училась  в  политехническом  и  геройски  трудилась   в
жилконторе, мать ее все дольше, в преддверии  очередного  сокращения  штата,
засиживалась в своей шарашке, страшась за семь лет до пенсии потерять место.
Ибо вдруг очевидно стало, причем не одной ей, что потерять место и  потерять
жизнь, в сущности, одно и то ж.
     Вот и маялся Толян с внуком почти бессменно, только  на  службе  раз  в
четыре дня и отдыхал от весьма хлопотной, как ни  говори,  и  совершенно  не
оплачиваемой работы. Но одновременно все отчетливей осознавал он,  что  если
вдруг сейчас его взяли бы и разом отпустили на волю, то могла бы  получиться
в его жизни такая "черная дыра", в которую не только его самого засосало  б,
но и остальную семью.
     Тут он, конечно, преувеличивал, потому что бездна свободного времени  и
полное отсутствие навыка заполнения ее могли привести лишь к  тому,  к  чему
обычно приводят. К унылой и банальной дружбе с пресловутым "змием". Но такая
дружба, начавшаяся в почтенном возрасте, редко принимает  крайние  формы  и,
самое большее, потихоньку, без громких эксцессов, несколько раньше сводит  в
могилу самого несчастного, а на семье сказывается не особо.
     Так-то внук Ромка постепенно  сделался  для  мужика  не  только  тяжкой
обузой, но смыслом дальнейшего существования и даже надежнейшей  защитой  от
опасностей житейской бессмыслицы. Иначе говоря, стало дедушке Толе  на  все,
кроме внука, наплевать.
     И он сравнительно легко  примирился  с  неправильным,  по  его  меркам,
образом жизни дочери, явственным и нарастающим отчуждением жены, более того,
он даже, хотя и подсознательно, опасаться стал, что, если вдруг дочь возьмет
и переменит образ жизни с неправильного на правильный, выйдет  по-настоящему
замуж и вместе с сыном переберется к мужу, да притом на другой конец  города
или еще дальше, то для него, дедушки, это будет, пожалуй, катастрофой...
     Утром бабы уходили на работу, а Толик  с  Ромкой  приступали  к  делам,
тщательно спланированным накануне. Ромке было два года,  а  Толику  -  сорок
восемь, и все, ну, почти все их интересы поразительным образом совпадали.
     К  примеру,  выйдя  погулять,  они,  не  сговариваясь,  направлялись  в
магазин. Где каждый легко получал свое. Толик - бутылку пивка  или,  бывало,
чекушку, но ни в коем случае не больше, а Ромка - ну, к примеру, "чупа-чупс"
или пакетик орехов без скорлупы.
     Потом доставали велосипед,  который  маленький  Ромка  упорно,  хотя  и
трудно, осваивал, потом, обоюдно утомившись, переходили  в  песочницу,  где,
пока Ромка обходился без непосредственного  участия  дедушки,  дедушка  имел
возможность  спокойно  почитать  газетку  либо  даже  книжку,  чтобы   после
пересказать неграмотному пока еще внуку самое интересное и  существенное  из
прочитанного.
     Потом они ели, ложились вместе спать на большую кровать, но перед  сном
читали еще - на сей раз уже детскую какую-нибудь книжку или дед свою  сказку
на ходу придумывал, хотя о такой своей творческой способности прежде даже не
подозревал. А под эти сказки, между прочим, ребенок лучше всего и засыпал.
     Вечером же, когда приходили с работы Рита и  Валентина  Николаевна,  им
только удивляться оставалось, как много слов знает Ромка в свои два года, но
особенно  почему-то  любит  слово  "нормально",  хотя  и  не  очень   хорошо
выговаривает его пока; какой у него  поразительно  серьезный  и  покладистый
нрав, при котором исключительно редкие капризы являются  верными  симптомами
недомогания, а если все в порядке, то капризы, непослушание  и  неадекватное
поведение совершенно исключены.
     И мать с бабушкой изумлялись, а также хвалили дедушку  и  внука,  тихо,
чтоб не сглазить, радуясь, что все так замечательно складывается  -  дедушка
от безделья не предается пороку, а если немного  предается,  то  это  вполне
можно терпеть, а ребенок растет себе и  набирается  полезных  знаний-умений,
почти не обременяя и не отвлекая никого от многообразия жизни.
     Когда же наступали суббота с воскресеньем и  казалось  вполне  логичным
дедушке и внуку друг от друга отдыхать, этого почти никогда  не  получалось.
Потому что Ромка не видел в бабушке с матерью  полноценной  замены  деду  и,
даже при их полной самоотверженной готовности дать деду Толику толику  воли,
не умел более или менее продолжительное время обходиться без дедушки. Как  и
тот без него.
     Правда, один, а изредка два раза в неделю Ромку приходилось отводить  в
соседний подъезд к тете Олесе, таки дождавшейся  своего  солдата  и  недавно
тоже ставшей матерью,  которая,  взяв  в  своем  пединституте  академический
отпуск, не  отказывалась  немножко  подработать  нянькой  у  своей  школьной
подруги.
     И вот в такие дни, вернее, по утрам Ромка только и позволял  себе  быть
таким, каким и должен быть ребенок его  возраста.  Да  и  то  -  полновесных
истерик не закатывал, а лишь глядел на деда,  как  на  предателя,  беззвучно
плакал и по возвращении "предателя" с работы еще  некоторое  время  на  него
дулся.
     А с трех лет Ромку взяли наконец в детский сад. И еще не известно, кому
пришлось труднее - Толику  или  Ромке.  Потому  что  Ромка  к  тому  моменту

Предыдущая Части Следующая


Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.

Русская фантастика >> Книжная полка | Премии | Новости (Oldnews Курьер) | Писатели | Фэндом | Голосования | Календарь | Ссылки | Фотографии | Форумы | Рисунки | Интервью | XIX | Журналы => Если | Звездная Дорога | Книжное обозрение Конференции => Интерпресскон (Премия) | Звездный мост | Странник

Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг