Александр Чуманов
Уравнение Бернулли
Повесть
Журнальный вариант
1.
- Господи, за что Ты со мной так? - уже в который раз, глядя на висящий
над кроватью образок, прерывистым шепотом вопрошала Рита, едва очередной
приступ отступил.
И уже в который раз Господь ничего ей не отвечал, а, зная не
понаслышке, что такое рвущая душу и отупляющая разум боль, лишь сурово
хмурил Свой неславянский лик. Хотя Он, разумеется, знал все. И касательно
любого раба Своего имел совершенно конкретные соображения, однако еще не
было за тысячелетия случая, чтобы этими соображениями Бог с кем-либо
поделился, ибо это было бы не по правилам, известным, опять же, Ему одному.
А несчастная женщина на ответ и не рассчитывала. Потому что, во-первых,
сама знала наперечет все числившиеся за ней грехи и вопрос, таким образом,
получался риторическим. А во-вторых, и это куда существенней, даже чувствуя,
что все стремительней скользит в бездну, Рита никак не могла заставить себя
уверовать в Бога по-настоящему, тогда как очень многие, с легкостью отринув
впитанный чуть ли не с молоком матери атеизм, делают это запросто. И всерьез
обижаются на Всевышнего, не ощутив мгновенного облегчения трагической участи
своей...
- Ох-ох-ох, Господи!
И все. Конец связи. До очередного ежеутреннего сеанса, Боже...
Мобилизовав в себе все, что еще можно было мобилизовать, Рита
выпросталась из спутанного кома постели, чуть ненароком не разметав со
стула, заботливо придвинутого вплотную Алешечкой к постели, лекарства,
шприцы, кружку, незавинченную бутыль минералки. Вот бы наделала делов-то, но
обошлось - бутыль чудом поймала на лету, остальные предметы сами как-то
удержались.
И - поднялась. Подавив в себе просившиеся наружу "охи" - сколько ж
можно. Поднялась, автоматически одернула ночнушку и поплелась в сторону
совмещенных, так сказать, удобств. Впрочем, если без ехидства, то плюсов у
такого совмещения, может, поболе, нежели минусов, и дурак либо дурацкий
упрямец тот, кто этого не понимает. У Ритиных родителей в квартире туалет и
ванная, само собой, отдельно, однако она сразу оценила преимущества
непосредственной близости крана с теплой водичкой и унитаза - свое дерьмо,
как издревле подмечено, не пахнет, зато в любой момент можно руки
сполоснуть, да и вообще.
Потом она почистила зубы и тщательно умылась с мылом, стараясь при этом
не попадаться себе на глаза, но это ж невозможно, когда перед самым носом
маячит большое зеркало. То есть маячит все то, чего б не хотелось видеть:
заострившийся нос, серая и шероховатая, как туалетная бумага, кожа, пакля
утративших блеск волос, которые теперь не меньше часа распутывать, чтобы
вышло некоторое подобие простейшей прически, и черные-пречерные, как озерная
вода поздней осенью, из-за проклятущей болезни стремительно теряющие былую
зоркость глаза, в которых все та же мука. Ей-богу, импрессионизм какой-то.
Притом не Шагала, а самого шизанутого Гогена. Или вовсе - Босха. Хотя Босх,
кажется, не импрессионист...
Наконец максимально возможный порядок во внешнем виде достигнут. Даже и
косметике место нашлось. Не щедро, как когда-то, а самую малость. Щедро
теперь только в морге намажут чужие и равнодушные, однако, это надо
признать, изрядно знающие свое дело руки. Вон какие цветущие бабушки иной
раз получаются, что даже намучившиеся с ними родственники почти искренне
причитать начинают: "И зачем же ты так рано нас покидаешь, ведь тебе б,
красавица наша, только жить да жить!"
Потом Рита через силу позавтракала - стакан молока да две печенинки
несладкие. Аж вспотела. Но, пот утерев, за приборку квартиры принялась. Стул
от постели на его обычное место вернула, пузырьки, шприцы и ампулы в
старинный сервант составила, минералку засунула в столь же старинный,
немилосердно обмерзающий холодильник, кружку сполоснула, напоследок немного
пылесосом пожужжала. И квартира приняла привычно безрадостный вид, так
некогда, наверное, меблированные номера выглядели, и, как знать, возможно,
эту унылую трехэтажку купит однажды всю целиком какой-нибудь мелкий деляга
да на старинный манер "доходным домом" назовет.
И тогда уж ни одного собственника не останется среди жильцов, все будут
снимать здесь углы, комнаты и апартаменты, как ныне снимают двухкомнатную
Алешечка с Ритой, героически отказывая себе во всем, лишь бы не задолжать
суровому квартировладельцу.
Вообще-то, ни в какой приборке эта печальная жилплощадь не нуждалась, и
больная, на взгляд со стороны, утруждала себя совершенно напрасно. Даже если
бы вдруг хозяину квартиры вздумалось произвести внеочередную инспекцию с
целью выявления небрежного отношения жильцов к обстановке, которую выкинь на
помойку - никто не подберет, так и то не нашел бы он, к чему всерьез
придраться.
Потому что и Алешечка, и тринадцатилетний сын Риты Ромка изо всех сил
старались ограждать больную от каких бы то ни было трудов, никак не желая
понимать, что если она лишится возможности приносить хоть какую-то, пусть
чисто символическую, пользу семье, то загнется еще скорей. И временами у
Риты жуткие подозрения возникали, которые она истово гнала прочь как
порождение вездесущей болезни, не щадящей, помимо прочего, и психику. Но
стоило лишь забыться, и черные мысли снова в голову лезли: а вдруг ее
мальчики, желая ей скорейшего избавления от мук, на которые нет мочи
смотреть, нарочно так делают?
Впрочем, если бы они поступали наоборот - не мыли за собой посуду, не
устраивали еженедельных субботников или воскресников, делая в доме самую
трудоемкую работу, не прибирали постели и раскидывали по квартире разные
предметы - то Рите пришлось бы еще труднее. И она, пожалуй, была б еще
невыносимей, еще чаще закатывала истерики и скандалы, которые она, конечно
же, и без того довольно часто закатывала, когда отчаяние и тоска, ставшие
пожизненными спутниками, делались совершенно непереносимыми, когда признаки
очередного неотвратимо надвигающегося приступа выкручивали душу, как мокрую
тряпку...
После трудов этих, по любым меркам праведных, женщина позволила себе на
полчасика прилечь. "Но только на полчасика и ни минутой больше, - сказала
она себе сурово, калачиком сворачиваясь на диване, - господи, а ноги-то до
чего устали, и руки дрожат, как у алкоголички, и сердце заходится, и голову
обносит..."
2.
В шестнадцать с небольшим Рита, что называется, крупно "залетела".
Залетела, нимало не оригинальничая, но по обычной девчачьей дурости,
усугубленной, само собой, первыми волнами накатившей из-за бугра сексуальной
революции, когда рушились осточертевшие всем или почти всем плотины. Ведь не
знали же глупые, лишь формально взрослые люди другой жизни и уверены были,
что без плотин станет им, во всяком случае, не хуже, ибо хуже, как мнилось,
некуда. Конечно, сразу же выяснилось - есть куда, еще как есть! Но...
Впрочем, ученица десятого класса Денисова Ритка никаких таких
глубокомысленных соображений в голове своей, конечно, не имела, а допотопные
заклинания типа "не давай поцелуя без любви" как раз подвергались
жесточайшему осмеянию и бесповоротному выкидыванию на свалку истории заодно
с комсомольскими билетами, кружевными крылатыми фартуками, на которые даже
настоящая революция в свое время не покусилась, сохранив гимназическую
девчачью форму почти в неприкосновенности.
У них первого сентября в классе появился долгожданный, наверное, принц,
которого звали завораживающе редким именем Фридрих. Принц появился совсем
ненадолго, чего, разумеется, никто не знал, ошеломляющими успехами в учебе,
равно как и зияющими пробелами в знаниях, никого не ошеломил, хотя новички
часто либо обгоняют в учебе новых товарищей, либо, наоборот, отстают, пока
не сравняются, пережив неизбежный период адаптации. Зато он сразу приковал к
себе внимание другим.
Манерами, внешностью, а точнее, тем, что именуют обычно словом "шарм",
вкладывая в это понятие кому что заблагорассудится. Упомянутый "шарм" в
рассуждении истинных аристократов, кои, наверное, давно и начисто
перевелись, считался бы наверняка заурядной вульгарностью и даже
развязностью, оснащенной довольно развитой речью и некоторым специфическим,
тогда еще не каждому доступным знанием.
Парни сразу переиначили имя новичка, сделав из него "Фридрись", откуда
рукой подать было до краткого мускулистого "Дрись", но употребляли оба эти
варианты лишь за глаза, во-первых, потому, что почти сразу выяснили
физические возможности парня, которые оказались весьма существенными; а
во-вторых, почти каждому рано или поздно захотелось с новеньким
познакомиться поближе или даже подружиться, чтобы кое-что полезное для жизни
понять и перенять.
И новенький, судя по всему, для дружбы не годившийся совершенно, что
никакая не редкость, особенно в наше время, был коммуникабелен, не жаден и
не слишком высокомерен, так что некоторые ребята довольно быстро попали к
нему в определенную, иногда не осознаваемую даже ими самими зависимость.
Что уж говорить про девчонок, которые все разом, как говорится,
"запали" на "Фридриха Великого", коего в пику парням нарекли так, когда
весьма кстати познакомились на уроке с данным историческим персонажем,
который в иной ситуации, наряду со всем прочим, что называется, в одно ухо
влетел бы, а в другое со свистом вылетел.
Девчонки, говоря по-старинному, по уши втрескались в залетного кумира -
стадный инстинкт довольно часто проявляется и подобным образом, притом
ничего нового в этом нет - втрескались, хотя до того почти каждая, имея даже
минимальную привлекательность, с кем-нибудь "ходила" и почти у каждой был
некоторый сексуальный опыт.
А начал Фридрих с того, что пригласил весь класс к себе на вечеринку.
Ну, весь не весь, а, как говорится, "костяк", что нельзя путать, кто не
помнит, с "активом". Ибо два эти понятия если даже совпадают, то лишь
частично.
- По скоко? - тотчас деловито осведомился кто-то.
- Ты - о чем? - последовал встречный вопрос.
- О башлях, само собой.
- И кому какой хавчик тащить? - добавил уже другой голос.
Вместо ответа Фридрих минуты две заразительно хохотал, а смущенные
ребята, через силу улыбаясь и недоуменно переглядываясь, терпеливо ждали,
пока он закончит.
И он, закончив, снизошел до пояснений:
- Хотя национальность у меня не кавказская, но у нас на Кавказе, где я
родился, нет такого обычая, чтобы ходить в гости со своей жратвой. И я вас
именно в гости приглашаю, а не на свадьбу комсомольскую. Особо изысканных
кушаний не обещаю, кухарки у нас пока нет, но основной ассортимент
гарантирую. Кроме того, просто оттянемся, отдохнем от изнурительного
школьного труда, возможно, смогу удивить вас чем-нибудь и просветить,
постараюсь, по крайней мере...
А еще отсутствие взрослых пообещал обеспечить твердо. Как же не пойти.
И ребята пошли. У кого были пары - парами, кто временно гулял сам по себе,
пошел сам по себе.
Все тогда первый, а многие и единственный раз в жизни побывали в жилище
по-настоящему цивилизованных людей, ибо, не осознавая ущербности своей,
покорно ютились в стандартных советских квартирах. Тогда как у некоторых
родители служили пусть не большими, но начальниками, и двух-трехэтажные
особняки уже вовсю строились, правда, не в их микрорайоне, а в других
местах.
То есть Фрид и доставку гостей обеспечил, потому что уже собственную
машину имел, отечественную пока, и даже права, которые - совсем уж
фантастика, если кто понимает. Четыре рейса пришлось делать - четыре лихих
заезда по довольно тесным и разбитым улочкам, но гаишники, как по заказу, в
тот вечер словно вымерли поголовно.
Хорошего пива было вволю, "шампусик" - само собой, для любителей
нашлась и водочка, закусывали вкусной сибирской рыбой, которая натурально
таяла во рту, жарили на огне камина истекающие соком шпикачки, при этом
жирный сок капал на шикарный ковер, а хозяин только беззаботно улыбался. Еще
был огромный торт и кофе со сливками. В общем, "нормально" - это словцо уже
тогда стало успешно заменять превосходную степень.
Конечно, надурачились ребятишки вволю, натрудили ноги "быстрыми", а
также "медленными" танцами, настрадались. А еще наигрались детишки в древнюю
игру под названием "Бутылочка", наобжимались в темных углах, накурились
прикольных сигареток даже те, кто из-за неразвитости своей или потому, что
"качался", то есть пытался спортивные вершины штурмовать, курил пока не
регулярно, напакостили в доме, само собой, так, как подобает пакостить плохо
воспитанным гостям.
А главное "угощение" классный парень Фридрих припас напоследок. Он, с
видом факира, повел новых друзей и подружек в специальный просмотровый зал,
который действительно не уступал размерами кинозалу сельского клуба средней
руки, рассадил всех в уютные кресла, а кому кресел не хватило, устроились на
подлокотниках, и включил видео.
Он поставил кассету с каким-то глупейшим фильмом, это была, как сказали
бы теперь, самая "мягкая", самая детская эротика, но тогда...
- Порнуха! - охнул кто-то из девчонок, едва пошли титры, а парни
заржали, но как-то, пожалуй, обескуражено. Хотя, повторимся, многие уже
имели некоторый сексуальный опыт, но опыт этот приобретался всегда в
кромешной тьме, а в большинстве случаев, скорей всего, заменяли пресловутый
опыт банальные творческие фантазии переходного возраста.
- Эротика, дети, всего лишь эротика! - снисходительно поправил радушный
хозяин. - Но несколько позже я, возможно, и впрямь покажу вам кое-что
покруче.
Однако и от такого кина многие тотчас протрезвели, внутренне съежились,
онемели. Чувствовала себя неуютно и Рита, хотя одновременно сознавала, что
такое зрелище безусловно стоит смотреть, но - в полном одиночестве. В
крайнем случае, в компании подруг.
Да, это был, видимо, он, доставшийся с генами стыд, его, быть может,
даже сейчас способны испытывать недоросли хотя бы на уровне инстинкта, не
зная, как оно называется, и думая, что оно называется "комплекс".
А что, все логично, "стыд стыда" просто обязана была привнести в жизнь
обывателя эта бесшабашная девушка Свобода, воинственно торчащими сиськами
своими зовущая на баррикаду...
Впрочем, ближе к концу сеанса ребята уже малость к зрелищу
притерпелись, и кто-то один не удержался-таки от вопроса, не дававшего ему,
по-видимому, покоя:
- Одно не понимаю - чо у них всех там выбрито?
И мгновенно прозвучал во тьме ответ того, кто, вероятно, этот же самый
вопрос для себя уже успел решить:
- Дак мандавошек боятся, чо больше-то!
И так хохотали все, что с подлокотников кресел на ковер попадали. И то
сказать - шутка, причем явно случайно, вышла удачная. То есть успешно шутить
можно даже на такую тему, и, значит, не все, что пошло, обязательно глупо...
С вечеринки пришлось возвращаться пешком. Фрид, правда, порывался к
машине, но его дружно и великодушно удержали, хотя, возможно, если б не
удерживали, он бы и сам передумал, ибо, как подобает хорошему хозяину, был
почти трезв. Однако дома не остался, потащился всех провожать. Обратно,
мол, - на "моторе".
Под веселую глупую болтовню, то и дело прерываемую взрывами хохота,
который всегда очень злит и пугает взрослое население, ребятишки даже не
заметили, как дошли до своего микрорайона. Само собой, очень не хотелось
расставаться, так что еще не меньше часа они просидели на лавочках в сквере,
бесцеремонно испытывая терпение окрестных жителей, в том числе и кое-кого из
своих учителей. Однако никто урезонить шалунов не решился, к тому ж
понятно - это бы еще им веселья прибавило.
А так, часам к двум, они уже притомились. И стали понемногу расходиться
по домам. По одному, группками и парами. Неотразимый Фридрих на прощанье к
ручке каждой "мадемуазели" приложился и каждой в глаза проникновенно
поглядел, но уже ни у кого не было сил для подобающего восторга по этому
поводу.
3.
Рита согнала себя с дивана ровно через сорок минут. Сперва мягко
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг