ошейником. Где наша не пропадала.
Однако наука от того поселка далеко обреталась, крайне редко сюда
забредя даже по чистой случайности, и любитель тоже как-то не сыскался
сразу. Зато что ни вечер, возле тополя стала тусоваться нынешняя порочная с
пеленок молодежь. Чтобы не столько сказки-песни послушать - она вряд ли даже
своих попсовых кумиров по-настоящему, боясь слово пропустить, слушает,
потому что слово нынче, хоть какое, и в грош ломаный не ценится - сколько
поколбаситься со сверстниками под пивко, поорать что-нибудь несусветное,
оттянуться, короче. Однако ведь - не было кота, и ничего этого не было.
Разумеется, сразу завозникали соседи. И хозяева даже не подумали им
что-то возражать, поскольку самим от этих молодежных, говоря по-старинному,
"вечерок" - хоть стреляйся. Разумеется, некоторые предложили собственноручно
и радикально решить вопрос. Произвести ликвидацию. Дело-то плевое. Врагу не
пожелаешь почувствовать то, что почувствовал четвероногий артист
разговорного жанра и вокала, услышав такое. Особенно в первый раз.
Но - шире-дале, и уже добровольцы-ликвидаторы, наступая да распаляясь,
заявляют, что всю полноту возможной ответственности за акцию готовы взять на
себя, в том числе с активистами всемирного движения, если таковые впрямь
появятся, разобраться лично. Потому что, по их мнению, право топить
котят-собачат, а также и любое домашнее животное по мере надобности жизни
лишать - есть одно из неотъемлемых прав человека. И оно лишь по чистому
упущению не отражено в "Декларации...".
И все же большинством голосов стихийно собравшегося митинга радикальное
предложение было отвергнуто. Потому что - говорящий. И поющий. И, значит, -
разумный. А разум - это... Не подлежит...
Так что прошло предложение, согласно которому мыслящего кота Василия
перевели на более отдаленное место работы и жизни. Стоял в чистом поле у
дороги вековой дуб, вот к нему парня и прикрепили. И даже будочку утепленную
с пологом поставили, хотя про это в литературном первоисточнике ни слова не
сказано, но, может, автор попросту упустил.
И убили двух зайцев сразу. Во-первых, ненавистная и абсолютно
непереносимая молодежная тусовка - раз уж не представляется возможным
пресечь порочное явление в корне - переместилась на достаточное расстояние,
а во-вторых, и с котом так или иначе решилось. Многие соседи даже выразили
готовность его подкармливать, на что хозяева ответили мягким отказом, дав
понять, что от кота они, вообще-то, никогда категорически не отказывались, а
что касается пропитания - сами в состоянии.
То есть они Ваську все-таки по-своему любили, но это ж обычное дело,
когда в текучке обыденной жизни как раз для своих близких не то что ласки,
но и простого сочувствия как-то недостает. Не исключено даже, что хозяева
котом в душе очень гордились, но - и это тоже весьма типично - считали
невозможным свою затаенную гордость открыто и безоглядно проявлять, а
проявляли, наоборот, всякий скепсис, высказывали всякую иронию да сатиру в
адрес него. Чтоб, значит, не зазнался кошак, не загордился, не возомнил о
себе. Откуда ж им было знать, что артиста похвалить - как кота погладить. Он
от этого цветет и пахнет, и млеет, и мурлычет, и даже превосходит сам себя,
притом вне всякой зависимости от преклонного, допустим, возраста. А, стало
быть, похвалить кота ученого, так оно вдвойне как бы выйдет...
Впрочем, подкармливали Васю хозяева не долго. И не потому, что какие-то
материальные затруднения у них обострились или отношение к нему из-за
чего-нибудь резко переменили. А потому что - как ни придут - а тот им:
"Спасибо, я сыт. Мой труд же оплачивается". И это все - нисколько не
вызывающе, типа, не нуждаюсь в ваших подачках, типа, отказали мне в
жилплощади, ну и катитесь вы. А вполне так по-доброму, по-людски.
Словом, просто парень стал своим домом жить и своим ремеслом кормиться.
Так ведь и то сказать, ему уж пять лет доходило, а для кота это несомненная
зрелость. И даже более того, поскольку он уже не только множество детей на
свет произвел, но и те его дедом многократно успели сделать. Правда,
знакомство свести ни с одним не довелось, но уж такова жизнь кошачья.
А между тем Василий к тому моменту уже был не Василий, а Кафинэ.
Сценический псевдоним себе взял. Чем он других хуже. Но в то же время это
диковинное имя и совсем другое, отнюдь не сценическое, истолкование имело.
Кафинэ - кандидат филологических наук. То есть не имя вовсе, а ученая
степень. Потому что в глубине-то души наш ученый кот всегда очень гордился
этим своим прилагательным. Потому что считал себя именно ученым, а не
наученным эффектным трюкам, которыми приходилось добывать пропитание.
И очень страдал оттого, что никому не мог объяснить принципиальную
разницу между ним, ученым, и любым другим, наученным в процессе дрессировки
той или иной степени сложности. Именно - никому, потому что с одним
настоящим ученым однажды таки судьба свела мимолетно. Во всяком случае,
некий мужчина, случайно очутившийся в поселке, именно так о себе сказал,
после того как вновь обрел дар речи, потерянный минутой раньше из-за того,
что обыкновенный с виду кот вдруг учтиво к нему обратился, дескать, вы
случаем не кандидат каких-нибудь наук?
И мужчина, выслушав Кафинэ, заявил без малейших обиняков: дескать, мы,
мировое научное сообщество, ни вечные двигатели, ни ученых котов, ни другие
аналогичные бредни не рассматриваем. Принципиально.
- Но я же не бредня! - обиделся кошак.
- Бредня! И чистый эксперимент это бы непременно доказал.
- Так делайте - чистый! Надо мной! Прямо сейчас!
- Не буду. И не потому, что нет условий да оборудования, хотя их нет,
а - из принципа.
И ушел.
Таким образом, абсолютно ясно, что к наукам Кафинэ не только отвращения
или презрения не питал, а, совсем наоборот, преклонялся перед ними и
благоговел. Особенно перед так называемыми точными. Хотя себя ему пришлось
честно причислить к гуманитариям.
Ну, а то, что он спину когда-то выгибал да шипел, так это лишь затем,
чтобы те, кто его ни за что не хотел принимать всерьез ни как ученого, ни
даже как артиста, про него не подумали, будто он думает, будто... Если
перефразировать упомянутую выше песенку из несметного кошачьего репертуара.
А чего же тогда, спрашивается, этот ученый кошак, при наличии тщательно
скрываемого, но, должно быть, немалого честолюбия, поскромничал так? На
жалкого кандидатишку только и позарился, в то время как люди (а не коты!),
ничуть не колеблясь, покупают себе и докторские дипломы, и академии
бесчисленные под себя учреждают, и в настоящие академии пролезают серой
мышью. В отсутствие тех же, образно говоря, котов.
А это, выходит, не что иное, как точное знание собственной цены. А если
не совсем точное, то неточность допущена в сторону занижения, но никак не
наоборот. Что о многом говорит и весьма дорогого стоит. Хотя, конечно,
смотря на чей вкус.
И ведь правда же, Кафинэ этот знал никак не меньше, чем полагается
знать настоящему кандидату филологических наук. Даже - наверняка больше.
Конечно, могут сказать, что его знания были бессистемными, поверхностными,
случайными и даже вульгарными кое в чем, если не во всем. Но, во-первых,
вышеперечисленное достаточно субъективно - раз наука не точная; а во-вторых,
корректно ли заявлять о бессистемности, например, когда тут, быть может,
имеет место такая сложная, разветвленная, но, в конечном счете, чрезвычайно
изящная и логически безупречная система, что, узнай мы ее и пойми, у нас бы
захватило дух и глаза из орбит выскочили!
Но уж в чем ученый кот точно проигрывал по-крупному ученым людям, так
это в терминологии, зная которую, можно было ничего больше не знать и
замечательно себя чувствовать. И он отдавал себе в этом полный отчет.
Терминологией не владел совершенно, изъяснялся абсолютно не по-ученому. Так
ведь - кот. А котам вращаться в научных кругах нет никакой возможности...
Между тем молодежь, вслед за Кафинэ перебравшаяся в окрестности дуба,
очень быстро преодолела первоначальную дистанцию, отделявшую ее от солиста и
менестреля, что точно так же сделала бы и в отношении не только, к примеру,
цепко удерживающего ключевые позиции Евгения Петросяна, но и даже в
отношении самого великого Димы Билана, поселись они под дубом да начни за
столь же скромную плату питать эту публику своим искусством да своей
эрудицией.
Началось, как обычно, с простых и якобы дружеских фамильярности да
панибратства, попыток напоить исполнителя пивом да поглядеть, каков он в
нетрезвом состоянии, а дошло до откровенного неуважения и совсем уж
циничного привязывания пустой консервной банки к хвосту. Когда же гордый
Кафинэ отказался носиться с этой банкой вокруг дуба, его избили. Пакетом с
чипсами - по носу. Не так больно, как унизительно.
И неизвестно, чем бы все это кончилось, но зарядили дожди, наступила
осень, и молодежь перестала тусоваться в окрестностях дуба. Нашла себе
другую площадку. Опять в населенном пункте, но на сей раз у магазина. Потому
что там был единственный на всю округу фонарь. И тут уж людям на ком-то
конкретно сорвать злость возможности не было - молодежь-то, и это понимали
все, выбирает места для излюбленных безобразий стихийно и непредсказуемо.
Так что помитинговал народ опять, излил раздражение друг дружке, выпустил
пар да и смирился. До следующей передислокации своих, между прочим, обалдуев
и обалдуек.
Хозяева, решив, что их бывший Василий, лишившись небольшого, но
постоянного заработка, голодает, снова взялись было исполнять публично
взятые на себя обязательства по его пожизненному кормлению, но просчитались.
Кот снова вежливо отказался, объяснив, что теперь, наоборот, в этом
отношении лучше стало - по дороге идут машины, некоторые водители
останавливаются, завидев картину, что-то смутно напоминающую из их детства,
когда они вынуждены были книжки читать. Водители да и пассажиры выходят -
благо, молодежи нет и опасаться некого - просят исполнить что-нибудь, а
также высказаться по широкому спектру проблем, что Кафинэ охотно делает, ибо
эта публика, не в пример прежней, куда лучше воспитана и склонна потреблять
не только простое искусство, но и с благоговением воспринимать ученую
премудрость. Само собой, в рассуждении пропитания - ни малейших проблем.
Даже наоборот, никто не сует ни пиво, ни те же идиотские чипсы, а - здоровую
калорийную еду.
Таким образом, Кафинэ достаточно сносно пережил зиму - сперва, конечно,
сильно мерз, но потом отпустил подшерсток и попросту притерпелся - весну он
встретил, конечно, с радостью, но и настороженно - боялся возвращения
молодежи. Однако этого, по счастью, не случилось, ибо, как сказано, -
стихийность и непредсказуемость, зато весной к ученому коту вдруг обратился
некий солидный господин, приехавший, как он сам пояснил, специально. И даже
персонально.
- Глубокоуважаемый Кафинэ! - так этот солидный начал разговор, и
понятно, что ему сразу удалось полностью завладеть вниманием Кафинэ, не
избалованного вниманием такого сорта людей.
Он же подумал, что наконец-то ему сейчас предложат долгожданное -
"чистый" эксперимент и затем полноценное сотрудничество на благо науки. Ну,
в крайности, перед ним пресловутый любитель-знаток фольклора и попсы,
который пригласит его с собой куда-нибудь. Однако оказалось - совсем другое.
Но тоже - заманчивое. Заманчивей любителя, хотя и не очень спервоначалу
понятное. Но если последуют исчерпывающие объяснения, то...
- Глубокоуважаемый Кафинэ! Мы много наслышаны о вас, ваши способности,
знания и таланты потрясают воображение, ваш авторитет в народе невозможно
преувеличить, поэтому мне поручено предложить вам одно дело... Вы, конечно,
знаете, что на носу - Выбора?
- Мр-р-р... - отозвался кот с максимальной неопределенностью и
покраснел, что по известной причине осталось, к счастью, незамеченным, ибо
по чистой, должно быть, случайности он услышал про выборы впервые.
- Народ, - продолжал господин, - будет голосовать за представителей
достойнейшей из политических партий, но как узнает, что самая достойнейшая -
наша?
- А как? - включился в эту, кажется, увлекательную игру наш Кафинэ,
начиная, кажется, что-то понимать.
- А он узнает об этом от вас, досточтимый! И поверит. Поскольку вы
известны всей округе как самый искренний и глубоко порядочный человек! - Но,
дабы Кафинэ не подумал, будто представитель лучшей из партий оговорился,
представитель этот произнес последнее слово с особым нажимом.
И получил наилучшего агитатора, какого только можно было пожелать.
Который приступил к работе незамедлительно и стал всем останавливающимся его
послушать, вместо сказок и песнопений, впаривать насчет партии. Предельно
искренне и страстно. А пиарщики других партий только локти кусали, что
прохлопали такой гениальный пиарный ход.
Публика же слушала с разными чувствами. Одни считали, что кот, решив
обновить репертуар, клево придумал, и хохотали до упада. Другие видели в
этом новый вид издевательства над животными и возмущались. Но многие,
однако, говорили себе: "Ну, если уж известный бескорыстием и широтой
познаний Кафинэ... То - ладно. Проголосуем".
И эта партия получила на Выборах самое большое количество голосов
избирателей. И сразу протащила "Закон о монетизации льгот", добилась отмены
"Положения о конфискации по решению суда имущества, нажитого преступным
путем", в очередной раз похоронила проект "Закона о творческих союзах". И
некоторые электоральные единицы, купившиеся на агитацию, специально стали
ездить к дубу, чтобы плюнуть в морду агитатору, которому родная партия не
только позабыла обеспечить защиту от всевозможных посягательств, но и вообще
позабыла о нем.
И наступил у Кафинэ, как он сам определил, "кризис идентичности
позиционирования". То есть он вдруг вообразил, что вся его жизнь и все его
несомненные таланты - псу под хвост. Хотя, возможно, это был верный диагноз.
И однажды под покровом ночи ученый кот отстегнулся от дуба и пошел куда
глаза глядят. Пошел по дороге, надеясь либо погибнуть под колесами, либо
дойти куда-нибудь. Где он еще не был.
Ему повезло - ни одно колесо не нашло его на дороге. Хотя множество
колес пронеслось буквально в нескольких миллиметрах. И пришел кот к избушке,
где так и жили Иванушка да дед...
- Дед, вроде кто-то в дверь скребется!
- Да нет, это - под полом. Мыши.
- Нет - в дверь!
- Ну, и посмотри. Раз - уверен.
И пошел Иванушка посмотреть, кто - там. Предоставив деду шанс
придумать, пока он ходит, не совсем дурацкую концовку к сказке, которая
никак заканчиваться не хотела.
Откинул массивный кованый крючок, а там - кот. В ошейнике. На задних
лапах стоит, а на переднюю цепочка намотана, другой конец которой к ошейнику
прицеплен.
- Простите великодушно, не найдется ли у вас местечка для ночлега?
- Никак "Кошкин дом" опять спалили? - ничуть не удивился Иванушка тому,
что кот по-человечьи спикает, поскольку минуту назад в дедовой сказке
пребывал.
- Вроде того...
- Милости просим. Места не жалко. - И через плечо - деду: - Дед, у нас
гость!
- Гостям рады, - отозвался дед, сползая с постели без всякого
энтузиазма - "Кого там еще принесло?..."
- Здрасьте. Меня Кафинэ зовут. Но можно и Василием.
- Здрасьте. Наслышаны о вас. Жаль, что раньше не познакомились. А мы -
Иванушка и дед. И нам кажется, Кафинэ - лучше.
- Правда? Вы находите?!
- Находим. Ни малейшего сомнения. Верно, Иванушка?
- Само собой, Кафинэ - прикольней.
Кот аж просиял. Хотя и этого сквозь шерсть невозможно было увидеть.
- Есть хотите?
- Немножко.
Кот ел, а Иванушка с дедом на него смотрели. Но это были такие исконно
народные взгляды, что от них аппетит не портился, а - наоборот.
- Так, может, я у вас пока поживу? Пока что-нибудь подвернется... -
спросил кот, умываясь лапкой.
- Да хоть всю жизнь! - продемонстрировал редкое для описываемых времен
радушие Иванушка.
- Но должен сознаться: от меня пользы в хозяйстве - никакой. Даже мышей
не ловлю. Совсем.
- Ха! Удивил! - Дед решил перейти на "ты". - И мы мышей не ловим! Да и
не видим в этом необходимости. Мышей, чтоб ты знал, вообще мало кто ловит
по-настоящему!
- Мы, между прочим, нашим мышам недавно полный суверенитет
предоставили. Официально! - добавил Иванушка солидно.
- Как интересно! И что - они вам не докучают? Неудобств не доставляют?
- Ну, не то чтобы совсем... Однако совсем без неудобств не бывает. И не
должно быть. Верно, внук?
- Верно, дед.
- В общем, получив суверенитет, они стали вести себя очень достойно.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг