- Откуда ж я знаю. Надеюсь? не слишком долго. У нас с тобой, вообще-то,
со временем, наверное, не очень. Ведь оно же рано или поздно продолжит
обедать...
Ждали, ждали - ничего. Наконец дед нарушил молчание. Заговорил
медленно, как бы размышляя вслух.
- Знаешь, внучек, рыбы часто таким дерьмом питаются... Оно, конечно, не
рыба, но рацион, скорей всего, - тоже. Я даже сомневаюсь, что существует в
природе гадость, от которой его бы стошнило. Вполне вероятно, у него даже
рвотного рефлекса природой не предусмотрено.
- И как же нам быть? Просто ждать? А сколько?
- Нет, просто ждать мы не будем! Потому что у нас есть еще средство.
Попробуем стимулировать другой рефлекс. Противоположной, так сказать,
направленности. Который природой уж точно предусмотрен.
- Что ты имеешь в виду, дед?
- В аптечке есть слабительное! Целый фанфурик. Щ-щас мы его ка-а-к
жахнем!..
Вот и аптечка. Хорошо, что в палатке не оставили. Но не пропажи
опасаясь - вряд ли на аптечку позарился бы кто - и не планируя без отрыва от
рыбалки проводить над собой какого-нибудь лечения курс, а потому, что в
аптечке, помимо перечисленного, хранились еще ходовые запчасти для удочек:
крючки, грузила, поплавки и все такое. Вот и фанфурик. Щ-щас...
- Де-е-д, да разве такого маленького фанфурика хватит? - разочарованно
тянет Иванушка, думая, наверное, что дед от отчаяния уже неадекватным
делается.
- Конечно, гарантировать не могу, но... Да ты, Иванушка, не смотри, что
посуда мелкая, зато в ней средство мощнейшее, импортное, я на себе
испытывал, дак... Человеку всего-то пяти капель хватает, а тут этих капель -
человек на сто. Дело верное.
- Ну, так лей скорей!
В голосе внука все равно большое сомнение - молодой еще, не слыхал еще
о чудодейственной силе химии, которая, как сказал Михайло Ломоносов, "широко
простирает руки свои...". Во все места. Однако сомневается и дед, медлит.
Потому что, во-первых, сам всю жизнь с большой опаской относится к
сладостным понтам зазывал мировой фармацевтической мафии, всячески избегает
"химии" и соглашается принять таблетку, лишь когда совсем прижмет; а
во-вторых, помнит, что написано в аннотации к препарату насчет
передозировки.
- Лей же!
- А, была, не была!
И вылил. И пустую посудину, чуть поколебавшись, кинул туда ж. А то еще
одной молекулы не хватит. И стали они с замиранием сердца ждать - что будет.
И будет ли что. А ждать пришлось долго. За это время они снова в просторном
каком-то помещении очутились, где течение совсем не ощущалось, глубина резко
возросла, дышать сделалось еще труднее. Вероятно, это желудок был уже...
Иванушка и дед сидели молча в своей кислотостойкой, но такой,
вообще-то, утлой посудине - о чем говорить, когда остатки надежды на
спасение стремительно покидают обоих - и тут наконец ощутили некую перемену
"погоды". Вроде как сквознячком потянуло. Самую малость. То ли впрямь, то ли
померещилось. Ан - опять! И будто бы - незначительное волнение.
- Кажись, начинается что-то? - дед, сам того не заметив, вдруг на шепот
перешел. Будто спугнуть опасался.
- Кажись, - также шепотом отозвался внук.
А тут вдруг и впрямь такое началось! Как все заходило ходуном, как
поднялась волна аж до самого... Нет, не неба, конечно, однако стремительно
заполнила все пространство. К счастью, не жидкостью как таковой, а чем-то
вроде густой пены, позволяющей рукой ее на мгновение отмахнуть и коротко
вдохнуть, и продержаться на этом вдохе сколько-то...
Иванушка и дед, не успев больше ни слова сказать друг дружке и, таким
образом, даже не простившись на всякий случай, инстинктивно пали на дно
"Уфимки" и прижались друг к дружке. И понесло их!..
Фонарь новый и дорогой, конечно, потерялся где-то сразу, следом - все
прочее, что в лодке было, но уж Иванушку с дедом никакая сила не смогла б от
спасительного плавсредства отодрать...
Когда некая неодолимая сила с оглушительным реактивным звуком
выстрелила их полузадохнувшимися и ничего не видящими на свободу, Иванушка и
дед оказались далековато друг от друга. Да и от лодки. Хорошо, что
выстрелило, а то на выходе так плющило, что вряд ли удалось бы даже десяток
минут протянуть в таком состоянии. И хорошо, что родители всю прошлую зиму
возили Иванушку в бассейн, где он изрядно плавать научился. А дед всегда
умел. Так что они почти одновременно до своей посудины, не понесшей ни
малейшего урона, добрались - день-то безветренный, по счастью, стоял, влезли
в нее, помогая друг дружке, до берега добрались. И уж оттуда увидели, как
расплывается на середине озера огромное ржаво-маслянистое пятно. Будто под
водой субмарина взорвалась...
А средство-то патентованное до чего забористым оказалось, небось,
чудище подобного никогда не пробовало, раз так сильно удивилось - что могут,
то могут, фармацевты-стервецы!..
Они еще как следует, с мылом, простирнули одежду, просушили ее,
развесив на кусты, собрали пожитки - ничего хоть не пропало, кроме того, что
утонуло - да и покатили домой. Несолоно хлебавши, как говорится, зато живые
и невредимые, а главное, пережившие столь фантастическое приключение, что
расскажи - ни один дурак не поверит.
Ни один и не поверил. Хотя на другой день в теленовостях сообщили, что
на одном из челябинских озер случилась экологическая катастрофа, виновников
которой ищет природоохранная прокуратура и скоро найдет. Грешили на военных,
на окрестные колхозы-совхозы, но больше на городских "новых русских",
незаконно, понимаешь, понастроивших на берегу особняков. Притом - без
очистных сооружений.
3. ВОЕННАЯ ТАЙНА
В некотором царстве, в некотором государстве жили-были Иванушка и дед.
Царство-государство называлось Родиной, и Родина эта была
большая-пребольшая, богатая всякими природными ресурсами и потому совсем не
жадная, что ее соседям, конечно, очень нравилось, но в то же время и
возбуждало в них нездоровые настроения.
И вот, значит, включают однажды вечером Иванушка с дедом телевизор, а
там промеж рекламы и рекламы говорят: "Война! Напал на нашу Родину коварный
да беспощадный враг. В связи с чем объявляется мобилизация годных к
строевой. На всякий случай. Потому что пока, вообще-то, не только танков,
пушек, аэропланов, фуражу и баллистических ракет хватает, но и личным
составом штат укомплектован. Генералов так даже имеется некоторый избыток,
можно было б с неприятелем поделиться, но у неприятеля своих генералов - как
нерезаных собак".
- Дед! - тотчас загорелся Иванушка. - Айда на войну!
- Ты же слышал - фуражу хватает!
- Ну, дед! Когда еще такая возможность представиться!
- Что - годных к строевой!
- Ну, де-е-д!
- Тьфу!..
Хотя, вообще-то, дед совсем даже не против был на войну прошвырнуться.
Потому что, когда он родился, большая война только-только закончилась, и дед
все детство своему отцу завидовал, что тот сильно пораненный пришел, но еще
слегка стыдился отца, умудрившегося ни одной боевой награды не заслужить,
тогда как он-то, дед, если доведись, уж не оплошал бы! Или - голова в
кустах!
Ну, а потом было на редкость затяжное мирное время. Дед вырос, служить
попал в стройбат, потому что годным к нестроевой оказался, а когда опять
войны пошли - локальные, как их придумал кто-то называть, - дед снова был
штатским. И на локальные, от которых прямой и непосредственной угрозы Родине
не просматривалось, его как-то не тянуло. Тем более что впечатление об армии
у него и в стройбате вполне, притом бесповоротно, сложилось.
Но тут-то - совсем иное дело! И, оказывается, детская мечта отличиться
в боях за свободу и независимость Родины никуда не делась, а лишь дремала до
поры! Тут же мгновенно проснулась.
Впрочем, конечно, теперь-то дед куда отчетливей понимал, что насчет
"головы в кустах" проблем, скорей всего, не будет, а вот насчет "груди в
крестах" не стоит даже в голову брать - те, которые в штабах наградные фонды
"пилят", таких, как дед, насквозь видят и ни за что, ни при каких
обстоятельствах их в списки не включают. Разве только - на благодарность от
Верховного Главнокомандующего. То есть все понимал дед, и на эти цацки ему
было в высшей степени наплевать. Вот только Иванушка...
И пошли они проситься на войну. А там, возле военкомата, уже собралась
целая толпа молодых крепких мужиков, да и женщин немало пришло. Причем - не
провожать, а - тоже. Патриотический-то порыв - это ведь такое дело...
- Видишь? - спросил дед.
- Вижу, - ответил Иванушка.
- Понимаешь, что у нас с тобой - никаких шансов?
- Понимаю...
И они вернулись домой. Даже очередь занимать не стали. И другие пацаны
с другими дедами - тоже...
Однако с того дня средство массовой информации в их доме уже не
выключалось сутками. Боялись пропустить какие-нибудь важные сводки с
фронтов. Да ведь программа телевещания с началом войны резко переменилась.
Телевидение враз сделалось таким приторно патриотичным, что порой даже самых
завзятых, никогда не терявших своего основного чувства патриотов заметно
подташнивало. Особенно когда какой-нибудь Шмайсер или другой телеакадемик
брались всех учить Родину любить. Нет, делали-то они это весьма убедительно
и профессионально, и кто впервые эти лица увидал да впервые эти языки
услыхал, наверное, и, минуты не колеблясь, самовольно рванули на ближайший
фронт. Вот только вряд ли были такие телезрители в огромной стране.
Само собой, не стало вражеских фильмов. Причем не только таких, где
соплеменников Иванушки и деда, одетых посреди лета в зэковские ушанки,
пачками кончает какой-нибудь супермен, или где один их вертолет лихо
разделывается с целой тыщей наших тачанок; но также и таких, где всесторонне
рассматриваются проблемы сексуальных меньшинств да страдания безответно
влюбленных миллиардеров. И даже совершенно невинные мультики вылетели из
сетки вещания! То есть, казалось бы, все получилось по поговорке, "заставь
дурака Богу молиться...", однако подобное объяснение годится опять же только
для дураков...
Поубавилось и попсы. Ее тщательно отфильтровали. Правда, тот, который
"есаул, есаул...", теперь вообще скакал по экрану беспрерывно, порой почти
выскакивая наружу.
Вернулись на экран фильмы да песни дедовой юности. И даже юности его
деда. Классический балет после долгого отсутствия восторжествовал снова. И
все это чрезвычайно бодрило патриотическое чувство, пока не стало понемногу
утомлять, а потом и раздражать все больше. Оказалось, хотя прежде думалось
совсем иначе, что фильмы да песни дедовой юности тоже бодяга та еще, а
классический балет хоть и неизменно высок, но до него ж таки надо было
как-то и где-то предварительно дорасти, а если кто дорасти своевременно не
удосужился, то и не выйдет.
Сводки же с фронтов удручали все более. Враг развивал успех. И в
призывах Родины все явственней звучали истеричные нотки: "И аэропланов
много, да летать на них некому, и фуражу в достатке, да лошади перебиты, и
танки есть пока, да экипажи формировать не из кого! И даже генеральские
вакансии начали появляться, правда, не потому, что генералы сложили буйны
головы на полях сражений, мчась в атаку на лихом коне и увлекая за собой
армии да фронты, а потому, что многим давным-давно пора по выслуге лет да и
по состоянию здоровья в отставку, вот они и воспользовались конституционным
правом..."
Тогда деду еще подумалось, помимо прочего, что, выходит, в мирное-то
время не зря столько говорили про депопуляцию. Вымираем, дескать. Но он не
верил, что - до такой степени. Ведь великие полководцы во всех предыдущих
войнах никогда с людскими потерями особо не считались и высказывались
жизнеутверждающе: "Бабы еще нарожают!" Не хватало же всегда, наоборот,
инструментов для войны. А теперь - ишь ты!..
К тому времени Иванушкины родители уже были на позициях. Папа воевал на
флоте, мама, еще в институте получившая вместе с дипломом аттестат
медсестры, исполняла патриотический долг в одном фронтовом госпитале. И
снова пошли Иванушка с дедом в военкомат, заколотив окна избушки досками да
написав на воротах: "Все ушли на фронт!" Видать, ни малейших сомнений не
было у них уже.
А там теперь вся толпа из таких вояк состояла. И многих, хотя не всех,
брали. Наших удовлетворили тоже. Хотя для порядка кое о чем спросили:
- Учетная воинская специальность, звание?
- Военный строитель, рядовой! - ответил дед четко.
И внук за него покраснел. Или испугался, что на этот вопрос ему
сейчас - тоже отвечать.
- Придется переучиваться.
- Придется...
Иванушку же дядя военком ни о чем не спросил. Ему и так все ясно
было...
Чуть их не разбросали по разным подразделениям, но внук с дедом встали
на принцип: либо мы - вместе, либо - вообще отказываемся от намерения. Имеем
тоже конституционное право. Хотя - на понт брали, конечно. Куда б они
делись, в конце концов-то.
И взяли у Иванушки с дедом подписку о неразглашении военной тайны, но
саму тайну отчетливо не сформулировали, сказали только, что, мол, вся наша
здешняя жизнь, обычаи, нравы и традиции есть наибольшая для всего остального
мира тайна.
"Тайна хорошая, глубокая, - решили промеж себя наши новобранцы,
расписываясь, кто как умеет, - захочешь - не разболтаешь". И отправились на
медкомиссию, чтобы потом - в летную школу.
Вообще-то, дед против танка ничего не имел. И он бы его, пожалуй,
довольно легко освоил. Но Иванушке хотелось летать. И пришлось деду
гипертонию свою застарелую скрыть, наглотавшись сверх всякой меры
эналоприла, а насчет геморроя гнать пургу, мол, нисколько не мешает, мол, я
его даже не ощущаю вовсе, мол, в танке-то трясет, а в аэроплане - нет, так
что с геморроем одна дорога - в авиацию.
И не особо-то дед при этом душой кривил. Потому что, не имея ничего
против танка, он и против крылатой машины не имел ничего, более того, вполне
согласный был с внуком, что аэроплан по-любому круче трактора с пушкой,
однако порассекать в небе даже мечтать никогда не смел. Но если можно, так -
с дорогой душой!
И выучились Иванушка с дедом на летчиков-истребителей и стали воевать с
врагом в составе одного истребительного авиаполка, где одного из них сразу
любовно прозвали "сыном полка", а другого, не менее любовно, "дедом". И, что
самое невероятное, деда за всю войну даже ни разу не парализовало от
перегрузок!
Само собой, грядущая неизбежная победа опять, как обычно, ковалась в
тылу, народ, как обычно, себя не щадил ради победы, но еще его и другие
желающие, как обычно, не щадили, бабам рожать было практически не от кого,
но они все равно при всяком удобном случае рожали. Но все же имела эта война
и некоторые существенные отличия от войн предыдущих. Так, в частности, она
здорово помогла не только народонаселение в целом да основные и
производственные фонды резко сократить, но и существенно поубавила
паразитический класс, который никогда еще в истории не имел возможности
столь открыто и ничем не рискуя свое волеизъявление выражать. В смысле, свои
симпатии-антипатии. То есть представители паразитического класса, метко и
незлобиво прозванные в народе "плохишами", не желая терпеть никаких
неудобств от войны, совершенно свободно и даже без какого-либо досмотра
пропускались через линию фронта с чемоданчиками, в которых ничего, кроме
пары белья да туалетных принадлежностей, не было, потому что основные активы
с довоенной еще поры находились по ту сторону.
Воевали Иванушка и дед, как и намеревались, вполне геройски. Летали
парой: внук - ведущим, дед, соответственно, - ведомым, не раз спасали друг
другу жизнь, много самолетов противника сбили они, но и самим гореть по
несколько раз доводилось тоже, выбрасываться с парашютом на территорию,
временно занятую врагом, пробираться потом к своим, но чаще кто-то из двоих,
в бою машину сохранивший, исхитрялся сесть неподалеку и вывезти товарища под
огнем обозленного врага.
А однажды их сбили обоих сразу. Дед прошляпил. И поймали. И
допрашивали. Военную тайну вызнать хотели. Предлагали каждому по сто банок
варенья да по десять коробок печенья, но Иванушка и дед только дерзко
хохотали врагам в лицо, за что их потом целый день не кормили да еще другими
разными способами издевались, заставляя, в частности, палас пылесосить да
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг