было ему неизвестно, да и то сокрыто, что с ним теперь воспоследует.
В сём неведении облокотился он левою рукою на одно дерево и лишь только
сие учинил, во мгновение ока сильный и неслыханный от века громовый удар
разорвал весь сей остров в мелкие части и превратил всё имевшееся на нём в
пыль. Море почернело, и смесившийся с пылью воздух закрыл остатки
происходящего сквозь мглу света, и во тьме сей ревел беспрестанно вихрь и
сверкали молнии. Потом погрязло всё во глубине морской, даже и покрывающие
остров тучи, и когда открылися лучи дневного светила, то Кидал увидел себя
на поверхности моря, ничем не поддерживаемого, кроме сгущённого под ним
облака, которое находилось в беспрестанном движении и влекло его в
неизвестную дорогу, над самою спокойною поверхностию моря, при ясном
солнечном сиянии и в тишине установившегося воздуха.
Путешествуя Кидал таким чрезъестественным и странным образом, мыслил по
преждебывшему ему откровению, что сила очарованного перстня истребила
волшебством воздвигнутый остров и что он по предсказанию Пекусиса
путешествует, поддерживаем малыми насекомыми, которые составляют несущее его
облако и которых за мелкостью различить не можно.
В сём размышлении видит он остров и на нём гору, где терзаемая Тризла
произносит стенание, и, приближался к оному, приходит в несказанное
удивление, для того что остров сей прежде был неприступен для смертных, а
теперь путешественник видит на оном людей, собравшихся на берегу оного и
ожидающих, как ему казалось, его пришествия, что по прибытии его и учинено.
При вступлении на остров встречен он первосвященником хотынским,
кабалистом и Алимом при множестве верноподданных Олановых, увенчанных
зелёными ветвями в знак доселе неслыханной победы, при звуке музыкальных
орудий и при радостном восклицании народном. Первосвященник в жреческом, а
кабалист в волшебном одеянии приняли Кидала под руки и повели по дороге,
устланной ветвями и цветами. Восхищённый народ, преследуя своему избавителю,
с жадностию и с лиющимися от радости слёзами осматривали его, и зрением тем
насытиться не могли, и, не имев смелости коснуться избавителю своему или его
одежде, вместо того лобызали друг друга и сообщали тем радость горящих
сердец их благодарностию к нему, предчувствуя избавления тиранства. Следуя
таким образом к горе, где находилася Тризла, подошли к жертвеннику, стоящему
на дороге, который окружали стоящие жрецы в белых долгих одеждах, в венках и
препоясаниях ветвяных. Сей жертвенник украшен был различными цветами, и на
поверхности его лежал туго натянутый лук и две стрелы. Первосвященник,
приближившись к нему, преклонил колено, что учинили жрецы и весь народ, и
чтены были просительные молитвы к Чернобогу, яко богу злых духов, дабы
благоволил он отвратить от них все ненавистные силы демонского наваждения.
Потом встал первосвященник и, обратясь к Кидалу, говорил следующее:
- Боги, властители над нами, располагая судьбами человеческими по
произволению, вчерашний день, по захождении солнечном, бывшу мне во храме на
молитве, в присутствии всех жрецов, благоволили учинить откровение, дабы
рука избавителя нашего посредством сего оружия поразила адских фурий,
терзающих тело Тризлы; их всесильная воля избавляет поразителя от всех худых
следствий, от того другому произойти могущих.
Окончав сие, подал он лук и стрелы омарскому обладателю, и следовали к
горе в присутствии всего народа. Тризла находилась тогда не в мучительном
положении, и две те адские птицы сидели подле неё без всякого действия.
Кидал, направив обе стрелы в тех адских жителей, пустил их столь сильно, что
во мгновение ока вместо тех двух фурий поразили они Тризлу в самое её
сердце, и она в ту ж минуту испустила свою душу.
Алим при сём действии не мог удержать в стройном течении своих чувств,
пришёл он в беспамятство и упал на руки его окружающих; Кидал ужаснулся и
последовал Алиму; все зрители пришли в движение, поражены будучи таковою
неизвестностию. Первосвященник, кабалист и прочие жрецы не были тронуты
таковым приключением, ибо они чрез прорицание известными о том уже
находились, чего ради употребили все силы и старание возвратить чувства двум
молодым ироям; и когда некоторым образом миновало их забвение, то
первосвященник говорил Кидалу так:
- Храбрый избавитель стенящего народа, не меткая рука твоя тебя в том
обманула, ниже какое намерение твоё могло к тому примесится, чтобы учинить
таковую прошибку ко унижению твоего иройства. Но тем исполнена воля богов,
или учинённое предопределение; я и все жрецы известны были о том чрез
прорицание, глас великого Чернобога нам, предстоящим его кумиру, изрёк сие
предопределение; но мы, зная сердце твоё, преисполненное нежными и
сострадающими несчастным чувствованиями, удумали в совете не открывать тебе
сего долженствующего учинить тебе подвига, для того что воля богов должна
без отлагательства быть исполнена, и чувствительное твоё сердце без
величайшего обременения приступить к тому бы не могло. Человек по содеянным
им делам терпит наказание, правители ж вселенною справедливы: то и должно-то
оставлять предержащей их власти, без всякого роптания смертных.
Неискоренённое сожаление осталось в сердцах чувствительных Кидала и
Алима, но предлежащие подвиги не позволяли оному вдаль распространиться.
Тризла испустила свою душу, которая под видом бабочки, в провождении тех
двух адских птиц, отлетела в неизвестную всем зрителям дорогу. В скором
потом времени гора сделалась освещённою некоторым особенным светом и
успокоившаяся осталась разрешённою от цепей, которыми она близко двадцати
лет одержима была.
Потом увидели на горе явление по двум сторонам бездушного тела: стояли
два обнажённые юноши, за плечами которых видны были крылья; один из них
держал погашенный и ещё дымящийся обращённый к земле факел, а в другой руке
венец, из цветов сделанный; другой в руках имел закрытую книгу. Оба они
соболезновали и печаль свою сообщали друг другу; пред ними сидели два
младенца у ног их: один имел песошные часы, а другой из небольшого сосуда
соломинкою пускал в воздух мыльные пузырьки. Наконец явился юноша
светлообразный, ведущий с горы тень, покрытую от головы и до ног тончайшим
белым покрывалом, которому последовали и те юноши и младенцы; но вдруг
покрыла их мгла, по прошествии которой не увидели более на горе, как одно
Тризлино тело.
Первосвященник и другие жрецы, восшед на гору, взяли тело супруги их
обладателя и с подобающею честию снесли со оной; потом учинив древесный
костёр, покрыв оный белым покрывалом и украсив по приличности цветами,
положили тело и при священнических обрядах сожгли оное; пепел и кости
которого положив в урну, отнесли на гору и поставили на столбе.
По окончании сей церемонии кабалист предложил первосвященнику и всему
народу о прошении Кидала, дабы благоволил он на шлем возложить тот венец,
который дал он ему на острове по поражении буйвола.
- Ибо приступая ко освобождению от ига варваров отечества нашего, -
продолжал он, - без него обойтися не можно; понеже несведомая вам сила,
имеющаяся в нём, соблюдает верноподданных от кровопролития и оградит всех
нас безопасностию.
Кидал приял от народа сие предложение с радостию, и первосвященник
возложил на него венец при возглашении народном; а потом и начали
приготовляться в путь, ко окончанию последнего подвига и ко освобождению из
рук варварских целого государства.
По пришествии к брегу сего острова увидел Кидал изготовленный подле
оного флот, украшенный великолепнейшим образом и стоящий расположенным в
таких линиях, как назначено было шествие его к Хотыню.
Как только Кидал ступил на пристань, то дан был знак к путешествию флота
поднятием алых флагов на всех судах, и первое судно под разными вымпелами и
флагами и со множеством музыкальных орудий, при громогласном игрании на оном
пустилось в море. Второе за ним: великая ладья, испещрённая лазурью и
золотом, на носу которой утверждён был позлащённый орёл с распростёртыми
крыльями, держащий в правой лапе блестящий перун, от коего яркие молнии,
сделанные из чистого золота, покрывали всю переднюю часть судна, которая от
сияния солнечного затмевала зрение всех, на оное смотрящих. На корме виден
был распущенный флаг на высоком золотом древке, около которого сверху и
донизу обвилася змея, сделанная из блестящих и разноцветных каменьев, и
блеск от оной при солнечном сиянии превосходил всякую красоту, сделанную
человеческими руками. На раздуваемом же лёгким ветром жёлтом флаге изображён
был чёрный парящий орёл, имеющий в правой лапе молоток, что означало тогда
самодержавие.
Посередине судна на возвышенном несколькими ступенями столбе, или
престоле, под балдахином стоял Перунов истукан - бога, производящего все
воздушные действия и явления, как-то: грома, молнии, облаков, дождя и
прочего, держащий в руках блестящий камень, наподобие пылающей молнии. Сей
истукан сделан был из чистого золота; а на голове его корона или венец из
разноцветных драгоценных каменьев. Столб, или престол, возвышающийся
ступенями, сделан был из различных металлов; древки под балдахином из
золота, около которых представлена извивающаяся молния в виде изменяющих
цвета огней, что составляли редкие и драгоценные каменья. На краях судна,
наподобие скоб или положенной цепи, сделаны были уключины, осыпанные
голубыми прозрачными каменьями; веслы вызолочены, и гребцы - в лазоревых
одеждах.
Засим следовало судно, вмещающее в себя все доброты, сокровища и
преизящности света, все украшения природы и отменные её произведения. Вся
сия ладия, или учан, казалась вылитою из чистого и блестящего золота, кругом
которого, по краям, уключины сделаны были из синего армянского камня. На
носу сего неописанного судна изображено было солнце, в виде восходящего на
горизонте, лучи которого представлены были из всех драгоценных каменьев,
находящихся в земных недрах, которым сей оживотворитель природы роздал
разные блески, колера и виды. Итак, первый, происходящий от оного луч,
сделан был из разноцветной яшмы, или ясписа, второй - из прозелёного
аквамарина, третий - из зелено-жёлтого хризолита, четвёртый - из
блестящего алмаза, пятый - из голубо-жёлтого холкидона, шестый - из
тёмно-красного алмандина, седьмый - из кофейного турмалина, осьмый - из
фиолетового аметиста, девятый - из злато-жёлтого топаза, десятый - из
кофейного ахата, первыйнадесять - из тёмно-красного спинела,
вторыйнадесять - из розового баласа, третийнадесять - из светло-зелёного
смарагда, четвёртыйнадесять - из светло-алого рубина, пятыйнадесять - из
тёмно-зелёного изумруда, шестыйнадесять - из рудо-жёлтого гиацинта,
седьмыйнадесять - из голубого сапфира, осьмыйнадесять - из бирюзы
прозелёной, девятыйнадесять - из красно-жёлтого рубицела, двадесятый - из
тёмно-зелёного гелиотропа, двадесятьпервый - из огненного празера,
двадесятьвторый - из тёмно-красного граната, двадесятьтретий - из
красно-кофейного и фиолетового порфира, двадесятьчетвёртый - из
бледно-красного гранита, двадесятьпятый - из опала молочного цвета,
двадесятышестый - из прозелёного златого берила, двадесятьседьмый - из
голубо-жёлтого оникса, двадесятьосьмый - из красно-жёлтого карниола, или
сердолика, двадесятьдевятый - из тополевого малахита, тридесятый - из
злато-жёлтого кризопраса, тридесятьпервый - из жёлтого линкура,
тридесятьвторый - из лазоревой златовидной лазури, и так далее. Ударение
солнечных лучей во оное производило зрелище, уму человеческому непостижимое.
На корме сего удивление наводящего судна распущен был на игру ветров
алый флаг, со изображением на оном лука и стрелы, в таком смысле, что
солнечные лучи с стремлением на землю упадают. Посредине судна, на
возвышенном и украшенном таким ж каменьями престоле, стоял кумир Световидов,
бога солнца и войны, о четырёх лицах, держащий в левой руке лук, а в правой
рог изобилия; на голове его был венец, который от изящности металла и
чистоты оного испускал лучи, наподобие солнечных, и таковой же блеск
происходил и от балдахина, на древках коего изображены были трофеи,
сложенные из разных орудий. Гребцы на сём судне имели на себе жёлтое
одеяние.
Потом двигнулось чудное судно, покрытое всё чёрною краскою, а уключины
по оному сделаны были из белых верёвок. На носу виден был иссохший от
древности старик с крыльями, имевший в руках весло, на которое он опирался;
а в ногах его лежали два младенца. На корме распущен был флаг чёрного цвета,
со изображённым на нём красным бичом, у коего на концах укреплены были
игловатые кистени.
Посредине судна, на возвышенном престоле, стоял кумир Чернобога, -
адского бога, держащий в руках ключи, для показания, что врата жизни всегда
бывают заперты для тех, которые вошли уже в царство его. На голове имел он
венец кипарисный. При ногах его лежали две фурии, у коих головы обвиты были
змеями. Престол, на котором стоял сей истукан, сделан был из металла
пепловидного цвета, а древки у балдахина испещрены были разными орудиями,
коими во аде мучат беззаконных. Гребцы на сём судне имели одеяние кровавого
цвета.
Подле пристани стояло судно, украшенное различными цветами; мачты и
раины оного изувешены были гирляндами и фестонами; посредине его, на
устланном же цветами престоле, стояли два кумира Белбога [24] и Радегаста
[25], первого яко подателя всех благ, а второго защитника города Хотыня, и
пред ними учреждён был жертвенник со изготовленною на нём жертвою.
Первосвященник просил Кидала сойти во оное, чему последовали и другие; и
так по сожжении жертвы, при гласе трубном и народном восклицании отправилися
в путь, а за сим судном и весь народ, поместившись на имевшиеся тут, прежде
ещё сего заготовленные суда, продолжая беспрестанно радостные восклицания.
Первосвященник с глазами, исполненными слёз, и с сердцем, не вмещающим
радости и восхищения, говорил беседующему с ним Кидалу:
- Мы приступаем ко освобождению целого государства из-под ига
многочисленного и сильного варварского народа, но нас дружина весьма малая,
и мы безоружны. Всё наше воинство составляет непостижимая нами сила, то есть
предшествующие нам кумиры, которых мы не могли бы и из храмов наших изнести
к нам на помощь, ежели бы не учинил нам в том вспоможение почтенный
кабалист; его высокою наукою могли мы выйти утаённо от стражи из города; его
предводительством собрали мы сей флот и дерзнули ступить на очарованный
остров. Всё спасение наше и надежда состоит в наших истуканах; а сила и
преодоление неприятелей наших в тебе, избранный от богов смертный. Мы никак
не известны, что последует с нами по прибытии нашем в Хотынь, но творим волю
прорицания.
В продолжении сих слов увидели они лёгкое судно, плывущее к ним с
великою поспешностию, по приближении которого взошёл к ним на судно вестник
из верноподданных Олановых, который в превеликой робости и сердечном
сокрушении уведомил их о совершенном падении государства следующею вестию:
- Как только учинилось ведомо в Хотыне, что неко
торые знатные бояре, а с ними первосвященник и многие
жрецы, взяв с собою кумиры, скрылись из владений и власти Нахаевой, то в
ту ж минуту во всём городе ударили сполох, во всех градских вратах опустили
решётки и утвердили все крепостные заклепы, войско Нахаево вооружилось и
наполнило собой городские стены, во всё владение того же часа отправлены
гонцы, дабы везде взята была воинская предосторожность. Все темницы
наполнили Олановыми боярами и приставили наикрепчайшие стражи, у всех
верноподданных наших взято всякое оружие и положено в оружейные палаты,
всякому воспрещён выход из дома его под страхом смертной казни. Все
затворены храмы и запечатаны Нахаевою печатью. Народная молва рассеяна в
Хотыне, что тиран известился о прибытии Кидаловом на дельфине, и за утаение
того пред ним воспылал злобою на всех хотынцев, а более на бояр знатных, и
предприял истребить их всех острием меча, что завтрашний день, конечно,
исполнено будет.
Услышав сие, все предстоящие оцепенели и не знали, что предприять в
таком отчаянном приключении. Жрец приказал уготовить жертву великому
Чернобогу, дабы умилостивить его и отвратить гнев, безвременно их
постигающий. Алим и Кидал, обнадёженные проречением богов, желали поспешать
к стенам Хотыни для избавления несчастного народа; а кабалист предложил им о
принесении заготовляемой жрецами жертвы Чернобогу и потом обещал уведомить
их о судьбине верноподданных Олановых, находящихся в Хотыне и во всём
пространном его владении.
Путешествуя по морю, хотынцы не имели у себя никакой приуготовленной
жертвы; чего ради всё множество народа, не исключая ни единого, резали конец
правой полы своего платья, и каждый сам часть сию полагал на жертвенник
Чернобогов. По произнесении приличных к тому молитв и по зажжении жертвы в
дыму, восходящем от оных, в сомнительстве находящемуся народу открылось
явление: тень некоего воина, оболченная с головы до ног рыболовною сетью,
что подданные Олановы приняли для себя наилучшим предзнаменованием.
Во время приношения жертвы кабалист находился на судне Белбога и
Радегаста и, производя кабалистические исчисления и исследования, нашёл, что
несчастие хотынцев прекращено и власть Нахаева над оными уже миновалась,
следовательно, вредить уже он не в силах, о чём и уведомил всё народное
собрание.
Между тем увидели они стены города Хотыня, преисполненные множеством
воинов и воинского снаряда, пред которыми на берегу расположена была также
многочисленная армия, предводительствуемая самим Нахаем и лучшими его
полководцами. Как только торжественные суда при громогласном музыкальных
орудий согласии достигли до берега на перестрел пращи или стрелы, тогда из
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг