Временами над водами залива показывалась морда ихтиозавра. Его мощное
веретенообразное тело стремительно проносилось под поверхностью воды, как
торпеда, вызывая водовороты. Вода над ним вскипала, крутилась и пенилась.
Ихтиозавры не были рыбами, но они плавали так же проворно, как и их
добыча, одетая радужной чешуей. Смело вторгшись в открытый океан, они
полностью порвали с сушей. И если даже такие отличные пловцы, как морские
крокодилы, выходили на берег, чтобы закопать в песке яйца, то ихтиозавры
совершенно не нуждались в выходе на сушу.
Я вспомнил, какое удивительное сочетание заключает в себе ихтиозавр:
у него зубы крокодила, тело дельфина, плавники акулы, хвост рыбы, спинной
плавник кита, его глаза окружены специальными кольцами для защиты от
ударов волн, подобно таким же образованиям у черепах, ящериц, крокодилов.
Ихтиозавры наделены способностью рождать живых детенышей, как
млекопитающие, и обладают повадками тигров морей - касаток.
Ихтиозавры занимали такое место среди древних рептилий, какое сейчас
занимают в классе млекопитающих дельфины и кашалоты.
Щедрая природа создала этот интереснейший гибрид в двенадцать метров
длины и позволила ему захватить инициативу в морях и океанах на сто
миллионов лет!
Не все ихтиозавры бороздили моря в продолжение всего этого времени:
некоторые из них не пережили даже триаса. Таким недолговечным рыбоящером
оказался омфалозавр; питался он, не в пример прочим своим сородичам,
брюхоногими моллюсками. Его череп в соответствии со способом питания был
короток и массивен, а зубы похожи на пуговицы; такими зубами удобно
раздавливать раковины моллюсков.
Даже при самом беглом осмотре залива в бинокль я легко различал
несколько видов ихтиозавров. Одни из них были с высоким телом, другие с
тонким вытянутым туловищем. Были здесь рыбоящеры с широкими плавниками -
эвриптериги и с плавниками узкими - стеноптериги. Был ихтиозавр с
челюстями разной длины: длинной верхней и очень короткой нижней. Главным
органом плавания у всех у них был сильный хвост и все они имели гибкие
мощные ласты, в которых число отдельных мелких косточек доходило до ста.
Гладкая, как у кита, кожа не имела признаков чешуи.
Некоторые особенности ихтиозавров в строении черепа, зубов и
позвонков роднили их со стегоцефалами - "панцирноголовыми" рептилиями.
Ихтиозавры были великолепными пловцами. Они могли упорно и подолгу
преследовать добычу под водой, но время от времени вынуждены были
подыматься на поверхность, чтобы возобновить запас воздуха в легких.
Над зеленой гладью залива я давно заметил чьи-то длинные, словно
лебединые, шеи. Они взвивались на несколько метров над водой, и издали их
можно было принять за гигантских морских змей. Они быстро и грациозно
изгибались, погружались в воду, их пасти, вооруженные оскаленными
крокодильими зубами, выхватывали что-то из воды.
Откатившаяся волна на мгновение обнажила широкое уплощенное туловище
с плавниками. Да это плезиозавр!
Плезиозавры резким движением выбрасывали голову навстречу добыче,
никогда не зная промаха, вода клокотала и поднималась пузырями,
разбиваемая плавниками-веслами, каскады брызг и тучи пены то и дело
скрывали этих свирепых морских хищников. Они дольше других водных рептилий
истребляли население океанов и исчезли лишь тогда, когда рептилии уступили
просторы равнин, морей и воздушного океана новой, более приспособленной к
жизни смене.
Существовало много видов плезиозавров, и они сильно отличались друг
от друга, в особенности в отношении длины шеи. Разница эта становится
особенно заметной, если на одном конце воображаемой шкалы поставить
плезиозавра-эласмозавра с хлыстовидной шеей из семидесяти шести позвонков,
а на другой - брахаухениуса, шея которого состояла всего лишь из
тринадцати позвонков.
Плезиозавру-эласмозавру принадлежит первенство среди всех позвоночных
по количеству шейных позвонков: ни одно животное, вымершее или
современное, не превзошло эласмозавра в этом отношении! Пользуясь таким
завидным преимуществом, он мог прямо из воды хватать мелких ящеров,
неосторожно приблизившихся к берегу, и низко пролетавших птерозавров.
Плезиозавры часто вступали в злобные схватки друг с другом из-за
добычи. Иногда они покидали воду и, подобно тюленям, тяжело выползали на
прибрежные отмели.
А далеко от моего утеса, в туманной дымке испарений тропического
океана, возле увитых зеленью берегов, на месте теперешней Австралии, то
ныряя за акулами, то подхватывая задремавшего у поверхности спрута, с
шумом и грохотом работая двухметровыми ластами-плавниками, бороздили
зеленовато-перламутровые просторы страшные чудовища - плиозавры. Они были
самыми опасными хищниками мезозойских океанов. Их трехметровые пасти
способны были рассечь и поглотить любую, самую крупную добычу. В наши дни
они являли бы собой настоящий бич всех купающихся. Им не составило бы
труда охотиться за людьми в воде и проглатывать их, как мы проглатываем
сливу, даже не перекусывая, лишь сомкнув исполинские челюсти-капканы.
Одним из самых крупных плиозавров был кронозавр. Его туловище с головой в
треть тела достигало пятнадцати - семнадцати метров.
К концу мезозойской эры, когда стал клониться к упадку жестокий мир
ихтиозавров, плезиозавров и плиозавров, в океанах появились змееподобные
рептилии - мезозавры. Они были огромны, не менее четырнадцати-пятнадцати
метров длиной, гибки и ловки, как змеи. Извиваясь всем телом, они
стремительно носились по вспененному морю, пронизывая встречные волны. У
них, как и у змей, нижняя челюсть не была цельной, а состояла из четырех
отдельных костей, соединенных легко растяжимыми связками.
Эта особенность позволяла им очень широко разевать пасть и
заглатывать крупную добычу. Среди мезозавров встречались гиганты двадцати
метров длиной.
Что же могло вынудить ящеров вернуться в море?
Возможно, они искали там более обильную пищу или спасались от слишком
размножившихся наземных плотоядных ящеров. Прибрежная мелководная полоса
мезозойских морей была очень богата жизнью, поэтому обитатели районов с
менее обильным столом устремляются на побережье.
В непрерывно протекающем эволюционном процессе возникли и
специализировались те виды животных, которые успешнее других обеспечивали
себя пищей. Почти все морские рептилии были хищниками; растительноядные
животные не смогли так же хорошо приспособиться к водной стихии, ибо они
искали и находили себе пропитание на подводных пастбищах прибрежной
полосы.
Еще в девонском периоде произошло событие, которому мы обязаны тем,
что являемся людьми. Рыбий плавник превратился в пятипалую ногу. Но,
вернувшись в воду, рептилии оказались перед необходимостью обратного
процесса: обратить лапы в плавники.
Эволюция, помимо других свойств, замечательна еще и тем, что она
необратима. Однажды возникший-биологический признак не может вновь
исчезнуть без следа. Раз возникшее может лишь преобразоваться во что-то
новое, быть может, внешне схожее с пройденным этапом, но в
действительности навсегда запечатлевшее все достигнутые этапы в восходящем
развитии.
Таким образом, рептилии и в океане сохранили все признаки,
приобретенные при наземной жизни, они не обратились ни в рыб, ни в
амфибий. В частности, несмотря на значительные изменения, которые
претерпела нога водного ящера, она не превратилась в настоящий плавник,
каким обладают рыбы.
Рептилии продолжали дышать легкими, а не вернулись к жабрам, несли
яйца или рождали детенышей живыми, а не начали метать икру. Вместе с тем
некоторые из них заимствовали у рыб форму, потому что эта классическая
обтекаемая форма позволила им успешно проталкивать тела в неподатливой
водной среде.
Большое количество и разнообразие остатков водных ящеров,
обнаруженных палеонтологами, говорит о том, что в мезозойской эре они были
исключительно широко распространены в морях нашей планеты.
ПОЯВЛЕНИЕ КРЕОДОНТОВ
Когда приоткрываются двери прошлого, мы видим устремленные на нас
бессмысленные взоры чудовищ. У этих фантастических порождений прошлой
жизни размеры тела намного опережали развитие их нервной организации.
На страницах нашей книги уже находили приют странные создания царства
беспозвоночных, амфибий и рептилий. Теперь мы начинаем знакомство с
необычайными животными мира млекопитающих. Свист и шипение динозавров
сменяются ревом хищников креодонтов и низким мычанием бесчисленных стад
копытных - мы вступаем в мир высших форм жизни, в мир кайнозоя, последней
эры истории эволюции, начало которого отстоит от нашего времени почти на
семьдесят миллионов лет.
На своей Машине времени я вторгся в кайнозой в сумерки. Нельзя
думать, что четкая граница резко отделила мезозой от кайнозоя. Просто на
моем указателе из-под зеленого козырька ограничителя медленно выплыла в
прорезь и задрожала комбинация цифр, обозначающая наступление кайнозойской
эры.
Я находился в палеоцене, первой и самой древней эпохе третичного
периода, которым начиналась кайнозойская эра. Длительность этой эпохи
определяется геологами в восемь миллионов лет. Я знал, что "всего" за
несколько миллионов лет до этой моей остановки вымерли динозавры,
плезиозавры, мозазавры, птерозавры и большинство других рептилий, и от их
величайшего многообразия остались лишь черепахи, змеи, ящерицы и
крокодилы. На первый план быстро выдвигались еще недавно, угнетенные и
отверженные птицы и млекопитающие.
Начинается бурный расцвет теплокровных животных, они развиваются в
огромное количество разных видов и завоевывают воздух, как когда-то
насекомые, а после них - рептилии. Они становятся хозяевами суши и морей,
и если с сухопутными зверями по величине успешно соперничали динозавры, то
с современными громадами океанов - китами, синими полосатиками или
финвалами - сравниться не может ни одно животное во всей истории жизни.
Палеоцен, "эпоха древней жизни", не мог особенно заинтересовать меня
хотя бы потому, что в нем еще не успели возникнуть законченные характерные
группы животных и растений. Фауна палеоцена очень однообразна и состояла
главным образом из животных, которые могли быть с одинаковыми основаниями
отнесены и к безобидным травоядным и к хищникам. Млекопитающие отчетливо
разделились на растительноядных и хищников только в эоцене, следующей
эпохе третичного периода. Растения в палеоцене тоже еще переживали стадию
изменения. С самого начала кайнозойской эры происходит вытеснение старых
голосемянных растений новыми - покрытосемянными. Это дубы, буки, грабы,
тополи, аралии, платаны, мирты, лавры, березы, клены, грецкие орехи,
ольха, ель, сосна, пихта, лиственница. Еще более древние деревья: туя,
тис, секвойя, болотный кипарис.
Странно, однако, что в ископаемом состоянии до нас дошли
исключительно древесные породы. Травяная растительность обнаружена во всем
ее разнообразии лишь в последних эпохах третичного периода. До сих пор
ученые не могут объяснить этот странный факт. Либо трав вообще не было в
начале кайнозоя, что выглядит невероятным, либо, что кажется более
правдоподобным, по тем или иным причинам ископаемые травы попросту не
найдены.
Я должен был разгадать эту тайну и поэтому остановился в палеоцене.
Едва корпус машины перестал вздрагивать, я спрыгнул с ее рамы на землю...
Трава! Кругом расстилался мягкий упругий травяной ковер. Сгоряча я сорвал
несколько пучков и бросил на сиденье, затем, успокоившись, стал собирать
образцы более тщательно.
Неподалеку орешник тесно сплелся с молодой порослью красного дерева,
над ними простирали кожистые листья высокие, увитые лианами деревья,
похожие на фикусы. В то время на Земле не существовало климатических
поясов, и везде поднимались леса, состоявшие из деревьев, которые в наше
время принадлежат к тропическому поясу, субтропикам и умеренной зоне. В
наш век в джунглях не найдешь березу, и леса из фикусов не произрастают в
Подмосковье. Но в палеоцене теплый климат был повсюду, и повсюду росли
одни и те же деревья.
Вслушавшись в шелест ветерка, я принялся собирать "образцы". Было
около девяти часов вечера, смеркалось, и вскоре я принялся рвать траву
безо всякой системы, стараясь только выдергивать ее с корнем.
И вот, когда я решил, что трав достаточно и пора подумать о ночлеге,
произошло неожиданное.
За темневшим слева массивом леса внезапно вспыхнули искры, мерцающие
зеленоватые искры. Я выпрямился, вглядываясь в сгущающийся мрак. Искры
медленно и бесшумно перемещались.
"Это креодонты!" - мелькнула мысль, и я стал тихо отступать к машине.
Действительно, близкого знакомства с ними завязывать не следовало.
Креодонты - самые древние и примитивные хищные млекопитающие. Они
имели длинный и покатый череп с гребнями для прикрепления сильных шейных
мышц. Мозг их был удивительно мал и примитивен для млекопитающих.
Креодонты процветали и в эоцене, пока их добычей оставались медлительные
тупые травоядные. Но, когда появились быстрые копытные, сообразительности
креодонтов не хватило для организованного преследования новой добычи, и
они быстро вымерли.
Я находился недалеко от машины, когда несколько пар вспыхивающих
огоньков вдруг быстро метнулись в мою сторону. Все происходило в глубокой
тишине, хищники не выдавали себя ни единым звуком.
Позабыв про разложенные для просушки пучки трав, я вскочил на
сиденье. Какие-то крылатые насекомые ударились о мое лицо. Позади из
черноты мрака, испещренного зелеными вспышками, вырвался низкий гортанный
вой. Потом я услышал частое сопение и хрипы, а зеленые огоньки задвигались
быстрее. Послышался шорох и шлепанье тяжелых лап.
Я схватился было за рычаг движения, но передумал и зажег фонарик.
Сильный луч света разорвал мрак. Я увидел застывших на миг больших зверей,
величиной с медведя, но похожих и на медведя и на собаку.
Арктоционы - медведесобаки! Я погасил фонарь. Рычащие хищники разом
бросились на меня, но машина тронулась, и рев зверей внезапно оборвался.
ПРЫЖОК В ВОЗДУХ
Следующую остановку я решил сделать десять миллионов лет спустя - в
разгаре эоцена, второй эпохи третичного периода. Но прежде чем рассказать
об удивительных приключениях, выпавших там на мою долю, я должен сделать
небольшое отступление. Дело в том, что пришло время поговорить о птицах.
Их история началась давно. Они были современниками динозавров в
позднеюрское время, но ни в какой мере не были их родичами. Напрасно мы
стали бы искать их предков и среди летающих ящеров, как это пробовали
делать в старину некоторые ученые.
Но их не зря называют возвеличенными рептилиями: действительно, и те
и другие имеют столь много общего, что, когда в золенгофенских сланцах в
Германии были найдены их распростертые скелеты, наука остановилась перед
выбором: признать ли это существо ящерицей, одетой перьями, или рискнуть
назвать настоящей птицей...
И, как всегда случается в подобных случаях, мнения разделились.
Немецкие ученые склонялись к первому варианту, но крупнейший английский
зоолог Ричард Оуэн считал иначе. Он первый изучил эти остатки по
материалам Британского естественно-исторического музея, и ему открылись
доказательства их принадлежности к птицам, которыми не располагали другие
исследователи. Так впервые в литературе появилось слово "археоптерикс" -
"первоптица", которое с тех пор не сходит со страниц научных изданий, и
пернатые обрели наконец своего прародителя.
Однако, установив своих непосредственных "родителей", птицы
продолжают оставаться без изначальных предков. Археоптерикс - это уже
настолько птица, что она сама должна была иметь свою весьма длинную
историю.
Никто не знает, когда и при каких обстоятельствах чешуи рептилий
обратились в перья и организм с переменной температурой преобразился в
теплокровный, с постоянной, весьма высокой температурой.
Основное отличие птиц от рептилий - это перья и постоянная
температура крови. Все прочие признаки могут быть порознь найдены у
различных рептилий.
Еще в триасе, полтораста миллионов лет назад, существовали мелкие
ящеры - псевдозухи, похожие на возможного предка птиц компсогната и тоже
бегавшие на двух ногах. Их передние лапы должны были редуцироваться -
уменьшиться и постепенно исчезнуть. Ибо один из непреложных законов
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг