людей момент величайшей важности. Каменные орудия дали им в руки
исключительно сильное оружие. Открытие или изобретение искусственных
орудий в целях защиты и нападения было абсолютно необходимым условием в
жестокой и безжалостной борьбе за существование. Без них наших предков
ожидало бы полное вымирание.
Наши обезьяноподобные предки были стадными животными, когда они жили
на деревьях, такими же ордами они продолжали жить и на открытых равнинах.
Такие орды постоянно кочевали в поисках местностей с наиболее обильной
пищей. Их уже не влекло обратно на деревья - эволюция приобрела настолько
четко выраженное направление, что возврата вспять быть не могло.
Ни Америка, ни Австралия не были колыбелью обезьянолюдей.
Территорией, на которой они возникли, был юг Азии и Африки. Здесь
создались условия, приведшие к возникновению первых примитивных людей. В
конце мезозойской эры там обитали многочисленные растительноядные и хищные
динозавры и с ними - маленькие первые млекопитающие. Климат был очень
теплым, и вся эта обширная территория была покрыта богатой
растительностью. Однако начиная с олигоцена климат здесь стал прохладнее,
и постепенно на месте тропических лесов стали образовываться обширные
травянистые равнины. По-видимому, именно здесь и в горных районах
появились первые обезьянолюди - питекантропы, и отсюда они медленно
распространились на запад, юго-запад и юго-восток. Это были прямоходящие
низкорослые существа с сильно покатым лбом и мощными надглазничными
дугами. Кости их черепа имели значительную толщину. Питекантропы жили в
окружении крупных человекообразных обезьян, макак, тапиров и носорогов,
бегемотов, оленей и антилоп, быков, слонов, медведей, гиен, тигров и
саблезубых тигров-махайродов. Надо полагать, что наибольшую опасность для
наших предков представляли обычные тигры и их гораздо более крупные и
страшные саблезубые сородичи. Но добычей этих опасных хищников чаще
становились копытные животные, и их встречи с питекантропами бывали
довольно редки. В условиях тропического климата и обилия дичи жизнь
обезьянолюдей текла сравнительно благополучно.
В Азии в это время формировался новый, более высокоорганизованный тип
первобытного человека - синантроп. Синантроп еще обладал очень низким
черепным сводом, сильно покатым лбом, тяжелыми надглазничными дугами,
выступающими вперед челюстями, тупым подбородком и заостренным затылком.
Держался он несколько прямее, чем питекантропы. Его окружала фауна более
прохладного климата: первобытные быки, различные носороги, дикие кабаны,
лоси, олени, медведи, древние слоны, львы и волки. Синантроп уже
изготовлял примитивные каменные орудия, лакомился костным мозгом,
раздробляя трубчатые кости, изготовлял чаши из черепов животных и умел
пользоваться костром. Есть основания считать, что синантроп не только
поддерживал постоянный огонь, но даже умел его добывать. Спустя десятки
тысяч лет в процессе дальнейшей эволюции возник более современный тип
человека - первобытные люди, или неандертальцы.
Настоящим пещерным человеком был неандерталец. И появился он с юга
Азии, расселившись постепенно по Европе, Азии и Африке. Неандертальцы были
очень выносливы и умели приспосабливаться к разнообразным климатическим и
природным условиям. Это были люди небольшого роста - около ста шестидесяти
пяти сантиметров, чрезвычайно коренастые, ходили они, сгибая в коленях
ноги. Черепа их поражают массивностью и толщиной костей, лицевая часть
остается выдвинутой вперед, но челюсти несут крепкие, почти совсем
человеческие зубы.
Неандертальцы вступили в Европу около ста - ста пятидесяти тысяч лет
назад. Они были обитателями естественных пещер, умели пользоваться огнем и
изготовляли примитивные каменные орудия. Охотились они на лошадей, оленей,
бизонов и лосей, у гигантского пещерного медведя отвоевывали пещеры.
Пещерный медведь был могучим зверем, в полтора раза превосходившим нашего
современного бурого медведя. Поднявшись на задние лапы, он достигал трех
метров. И все-таки неандертальцы вступали в битвы с этим всеядным
хищником. Существовали племена, которые регулярно охотились на него ради
мяса и теплых шкур.
Прямая схватка с пещерным чудовищем была всегда очень опасна и
требовала от охотников большого мужества и взаимной поддержки. Плохо
вооруженные древние люди нередко становились жертвами слабости своей
организации. Самые тяжелые исходы битв были для людей обычным явлением.
Нелегкая жизнь неандертальцев сделалась еще тяжелее с понижением
температуры. Загнанные холодами под каменные навесы сырых пещер, прикрывая
тело шкурами убитых животных, плотной группой окружив костер,
неандертальцы с трудом выживали. Животные откочевывали на юг, и охота не
всегда бывала удачной. Приходилось голодать целые недели, за которые люди
теряли силы. Потом внезапное появление вблизи стоянки северных оленей или
шерстистых носорогов заставляло людей собирать остатки сил, чтобы одолеть
в неравной борьбе одного или двух могучих зверей. Именно в эти,
исключительно тяжелые для неандертальцев времена некоторые орды начали
откочевывать на юг и, постепенно расширяя область обитания, проникли через
Ближний Восток в Африку. Постепенно они приобрели более высокий черепной
свод, менее тупой подбородок, их ноги стали длиннее и выше рост. Все их
строение указывало на то, что они стояли выше типичных неандертальцев
Европы. Из Европы и Азии неандертальцы откочевывали все дальше на
юго-восток, к островам Малайского архипелага и к Австралии. Но Австралии
они не достигли. Неандертальцы не проникли также и в Америку, потому что
перешеек, связывавший Евразию с Американским континентом, находился далеко
на севере, подо льдом.
Прошли тысячелетия, и на планете появился так называемый
кроманьонский человек. По всем своим внешним признакам кроманьонцы были
точной копией современных людей, а их черепная коробка даже превосходила
вместимостью объем мозговой полости любого из нас. Это был завершающий
этап в нашей эволюции. С появлением кроманьонцев возник человек,
непосредственными потомками которого мы все являемся: "Человек разумный".
Это произошло около пятидесяти тысяч лет назад.
ПОБЕДИТЕЛИ И ПОБЕЖДЕННЫЕ
Я двигался по плейстоцену медленно, не спуская глаз с указателя
геологического времени. Мне не хотелось пропустить начало раннего
палеолита. Я остановился в мире питекантропов.
Стоял жаркий тропический день. Машина находилась на вершине холма в
чаще низкорослого кустарника, языком спускавшегося к мелкой речушке. В
километре слева бледно-зеленые заросли высоких бамбуков обступили опушку
болотистого леса со смоковницами и лимонными деревьями и роскошными
древовидными папоротниками, похожими на перистые пальмы. Впереди и справа
тянулась всхолмленная равнина с группами невысоких мимоз. Большое стадо
диких свиней во главе с крупным вепрем с визгом и хрюканьем вынырнуло из
тростников и, толкаясь, направилось к водопою.
Я наблюдал за ними в бинокль, когда гортанный нечленораздельный
возглас разорвал тишину. Он раздался из кустарников с северной стороны
холма, затем послышался шум и дробный топот множества ног.
Держась за рукоять движения, я ждал приближения неведомых существ. И
вот из-за склона, метрах в двадцати ниже меня, вынырнули предки людей -
питекантропы. Они были обнажены, как и полагается животным, и покрыты
черной короткой шерстью. На первый взгляд они почти не отличались от
крупных обезьян, но пропорции их рук и ног были совсем иными, и бежали они
гуськом в выпрямленном положении, не прикасаясь к земле руками. Я смотрел
на них во все глаза: ведь это были первые на планете существа, наделенные
проблесками человеческого сознания.
Впереди бежали крепкие крупные самцы, принюхиваясь к запахам плоскими
расширенными носами с вывернутыми ноздрями. Один из них увидел меня и
машину, встревоженно рявкнул, и все остановились как вкопанные. Я мог
подробно разглядеть их: они совсем не имели талии, мутноватые темные глаза
смотрели из-под надбровных дуг недоверчиво и боязливо. В руках у некоторых
были суковатые палки и крупные обломки камней. Сжимать такие камни в руке
было неудобно, и я заметил, что грани обломков были очень примитивно
обиты. Это были первые в истории человечества сознательно обработанные
каменные орудия - нечто вроде грубых рубил. Большие пальцы ног у
питекантропов отходили от остальных, как у обезьян.
Питекантропы стояли кучкой на опушке кустарника и пялили глаза на то,
что должно было представляться им непонятным блестящим чудищем. Казалось,
они колеблются, не зная, что предпринять. Но тут что-то у подножия холма
привлекло их внимание, и я был моментально забыт. Питекантропы ринулись в
кустарник и исчезли из виду. Я еще слышал треск ветвей и гортанные
односложные звуки, но скоро и они затихли. Когда, по моим соображениям,
стадо этих удивительных существ в обличье обезьян было на полдороге к
подножию холма, я снова сошел с машины и, схватив бинокль, пригибаясь,
прокрался из полосы кустарника на более открытое место.
Там только кабанье стадо неторопливо уходило наискось от холма,
исчезая и появляясь в высокой траве. Я был разочарован. Поднявшись во весь
рост, я принялся осматривать кустик за кустиком по склону, не теряя
надежды, что сумею обнаружить обезьянолюдей. Но они бесследно пропали,
хотя, по-видимому, не могли за такой промежуток времени уйти далеко. С
четверть часа я бродил по кустарникам, теряясь в догадках.
И вдруг я снова увидел питекантропов - уже внизу, на равнине.
Пропустив кабана вперед, они внезапно показались из травы по обеим
сторонам стада. Разъяренный кабан повернулся - под солнцем сверкнула его
щетина, - захрапел и скачками помчался назад. Стремительно протянулась в
траве примятая дорожка, питекантропы громко заверещали и бросились
врассыпную. Один из них, морщинистый и старый на вид, вероятно, вожак,
обежал сбившееся стадо, в два прыжка оказался среди маток с поросятами.
Между тем кабан с торчавшей дыбом щетиной на спине настиг одного из
врагов, и его желтые клыки обагрились кровью. Молодой, видимо еще
неопытный, питекантроп рухнул замертво.
А на вожака питекантропов кинулось сразу несколько взбешенных маток.
За ними, путаясь в траве и истошно визжа, устремились поросята. Старик,
подняв над головой суковатую дубину, отскочил в сторону, пропустив матку,
и новым прыжком очутился среди молодняка. Суковатая дубина успела
прикончить нескольких поросят, затем переломила хребет озверевшей матке.
Другие свиньи, покружив в травяных зарослях, снова обнаружили своего
врага, но на них набросились с камнями и дубинами еще пять или шесть
питекантропов. Остальные охотники носились перед самым носом кабана, и тот
сбился с ног, гоняясь за ними. Все-таки он сумел распороть ногу еще одному
питекантропу. Неожиданно по какому-то сигналу вожака охотничий отряд наших
древнейших предков отступил и бросился к деревьям. Питекантропы с
удивительной ловкостью вскарабкались на ветви. В смятой траве бились в
агонии издыхающие самки и поросята.
Только теперь я понял, что отступление было маневром, позволившим
питекантропам избежать ненужных потерь. Это говорило об уме и почти
человеческой хитрости. Когда кабан, яростно и утомленно хрюкая, увел
остатки своего стада со злосчастной поляны, питекантропы попрыгали с веток
вниз. Взрослые охотники и самцы-подростки отправились за добычей.
Приземистые самки с детенышами разного возраста, пугливо озираясь по
сторонам, прижимали младенцев к груди. Некоторые самки несли полуголых
розовых детенышей на спине, и те держались за их шеи тонкими обезьяньими
ручонками.
Вожак принялся было большим плоским рубилом вскрывать брюхо самой
большой свиньи, но крупный молодой самец внезапно вырвал у него камень.
Старик зарычал, но протестовать активно, видимо, не решался. Авторитет
вожака был подорван, и все взрослые охотники разом накинулись на свинью.
Они кромсали ее рубилами или старались оторвать мясо прямо зубами. При
этом они рычали и скалили зубы друг на друга. Самцы заботились только о
себе, а самки сидели за их спинами, не смея приблизиться, и блестящими
голодными глазами наблюдали, как сочащиеся кровью соблазнительные куски
исчезали в ненасытной утробе их гримасничающих повелителей.
Наконец самцы насытились и отвалились от полуобглоданных свиных туш.
Тогда несмело приблизились самки с детенышами и тоже накинулись на мясо.
Сначала они жадно ели сами, потом все чаще стали подбрасывать маленькие
кусочки детенышам. Самой вкусной частью считалась, по-видимому, морда
свиньи, несколько самок передрались из-за нее, начали визжать, царапаться
и грызться.
Но вот трапеза окончилась. Остатки пиршества были оставлены в смятой
траве, и самки занялись своими детенышами. Их ласки и заботы о них весьма
напоминали человеческие, до меня доносилось даже мелодичное урчание,
слишком грубое для ушей человека, но, вероятно, нежное и музыкальное для
малолетних сыновей и дочерей питекантропов. Иногда матери шлепали
детенышей по губам, и это неизменно вызывало визгливую бурю
неудовольствия.
Перед закатом часть молодых бездетных самок оставила стоянку и,
гуськом перейдя равнину, углубилась в лес в сопровождении двух самцов с
длинными, остро обломанными палками. Когда они снова показались на
равнине, плечи их сгибались под тяжестью ноши. Они несли охапки плодов, в
том числе плотные грозди диких бананов. Я рассмотрел также какие-то
луковичные растения и желтые витые корни. Стая встретила их гортанными
сиплыми возгласами радости, но, прежде чем пиршество возобновилось, самцам
пришлось отогнать осмелевших от голода шакалов. В стороне на трупе убитого
кабаном охотника пировали грифы, никто не обращал на них внимания.
Когда приплюснутый жарой диск солнца коснулся срезанных верхушек
далеких вулканов, на стоянку под деревья приковылял молодой охотник,
которому кабан пропорол ногу. Должно быть, он потерял очень много крови и
очень ослабел. Он упал, и руки его потянулись к полуобглоданному свиному
ребру. Но племя питекантропов не терпело в своей среде увечных, больных и
старых - всех, кроме детенышей, кто не был в состоянии сам заботиться о
себе. Вожак даже пытался угрожающими жестами отогнать несчастного, и тот
испуганно отполз на несколько шагов в сторону, прижимая к груди еду. К
ночи стая ушла к лесу, унося с собой остатки дневной добычи, а раненый
питекантроп так и остался лежать на примятой траве возле остовов двух
свиней и груды недоеденных внутренностей. Над местом стоянки низко кружили
грифы, где-то раздавался лай шакалов. Брошенный на произвол судьбы охотник
вряд ли мог дожить до восхода солнца. Кровь из его раны продолжала
сочиться, он слизывал ее, с каждым часом слабея все больше.
Что я мог сделать? Это был еще не человек, хотя уже и не зверь. С
тяжестью в сердце я побрел обратно на вершину холма. Машина смутно
блестела под звездами. Усевшись в сиденье, я тронул рычаги и установил их
на самое медленное движение. Мне хотелось немного поспать в безопасности.
РАЗОРЕННОЕ СТОЙБИЩЕ
Шестьсот тысяч лет назад там, где сейчас расположен Китай, в сырой
мрачной долине, покрытой редкой пожухлой травой, можно было увидеть
двуногое существо в мохнатой медвежьей шкуре. Боязливо озираясь, оно
быстрыми перебежками кралось от дерева к дереву, от камня к камню,
продвигалось по унылой низине. Кое-где осколками зеркал сверкали болота,
листва желтела и осыпалась, и в воздухе чувствовалось приближение зимы.
Синантроп был низкоросл, но мускулист. Пегая шерсть на его ногах,
груди и спине была почти неотличима от шерсти на шкуре, бородатое лицо
иссечено грубыми морщинами. Маленькие глаза под огромными надбровными
дугами пугливо и хитро бегали по сторонам. Над мясистым носом нависал
покатый лоб, убегавший к затылку, подбородка не было, и челюсти, будто
срезанные наискось, торчали вперед. Его трудно было назвать красавцем, но
он был крепок и, видимо, очень ловок, хотя ступал несколько по-обезьяньи,
на согнутых в коленях ногах.
Он был вооружен - держал на весу большой сук, к которому сыромятными
ремнями был привязан грубо выделанный камень. Синантроп был голоден и
испуган - никогда еще он не заходил так далеко от своей стоянки. Но, хотя
он был еще по-звериному упрям, и ему уже было знакомо человеческое чувство
долга. Он должен был вернуться с дичью, или даже старухи встретят его
насмешками. Необычные запахи, подымавшиеся с болот, чей-то тяжелый топот
вдали и голодные крики зверей в сумерках заставляли его поминутно
вздрагивать. Сердце его стучало и готово было выпрыгнуть из широченной
волосатой груди.
Мысли его были подобны земляным червям, медленным и ленивым, в
беспорядке ворочающимся в кромешном подземном мраке. Сейчас мы сказали бы,
что ему недоставало четкости и дисциплины мышления. И только зрительные
образы, четкие и примитивные, быстро сверкали в его мозгу один за другим,
так что мысль лишь изредка успевала связать их между собой и позволить ему
сделать какие-нибудь выводы. Он еще не привык думать.
Тем не менее он думал - об огне. Он никогда не видел горячих лав, ибо
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг