на стене назойливо жужжал, бумаги на письменном столе шуршали, во рту
чувствовался металлический привкус.
Хьюберту шел двадцать третий год, он был энергичен и неутомим. Лучше
других он умел окрашивать биологические препараты, а его тончайшие срезы с
микротома добавляли славы Марби Кэйлу. Едва проснувшись, Хьюберт дотронулся
языком до распухших десен: десны кровоточили, во рту чего-то недоставало...
Придя в себя от неожиданности, он привстал на влажных от пота
простынях... Недоставало пяти зубов... Они были выломаны... Бесследно
исчезли передние резцы в обеих челюстях и правый верхний клык. Рутт упал на
подушку. Чудовищное открытие потрясло его. Он ничего не понимал, он перестал
замечать даже боль. Пролежав с четверть часа, Хьюберт Рутт приподнял голову
и сплюнул на пол. В воздухе промелькнул сгусток крови. Рукой вытер разбитые
губы и взглянул на пальцы. Они были грязны, с обломанными ногтями. "Мои
зубы, - с душевной болью подумал молодой человек,- где мои зубы?" Босоногий,
в трусах, он сидел на краю кровати и обалдело оглядывал обстановку:
скомканная измятая постель, два стула - один у окна, другой у кровати,
письменный стол с аккуратной стопкой библиотечных книг, крохотный платяной
шкаф, на стене портрет матери в светлой рамке, на противоположной стене
картина - закат на море в багровых тонах и парусник - чайный клипер "Флайинг
клоуд" ("Летящее облако"), идущий под всеми парусами.
Странный, необычайно яркий, похожий на реальность нелепый сон не
выходил у него из головы. Еще с полчаса Рутт пребывал в тягостном раздумье.
Приложив руку к щеке, он побрел к умывальнику. Взглянул на свое лицо в
зеркале и не узнал себя. В углах губ запеклась кровь. "И в таком виде я
появлюсь в лаборатории!.." - с горечью подумал Хьюберт и тупо уставился в
зеркало.
По-видимому, он долго не замечал настойчивого телефонного звонка,
потому что, когда снял трубку, сердитый голос Кэйла произнес:
"Все еще отсыпаетесь, Рутт?.. Кто, по вашему мнению, будет проводить
анализ кишечной флоры нематод[ Нематоды - круглые черви, ведущие
паразитический образ жизни. ]? Нужно, чтобы вы занялись сегодня этим
самостоятельно. Я чувствую себя неважно и, наверное, не выйду.
Действуйте!.."
- Одну минуту, миштер Кэйл,- заторопился Хьюберт, - мне нушно кое-что
шкажать фам...
- Что такое? - переспросил Марби Кэйл.- Кто у телефона? Мне нужен Рутт.
Кто у телефона?
- Миштер Кэйл, это я, Хьюберт,- прошепелявил Рутт. - Шо мной што-то
шлушилось, пока я шпал...
- Так это вы?! Что это значит? Вы не знаете, что с вами случилось? Что
означает ваш невнятный выговор? Чем вы набили рот? Послушайте, это вы,
Рутт?!
- Да, да! Ражумеетша, это я.
- Что-то не пойму, что, собственно, приключилось с вами? Совсем не
узнаю ваш голос.
- Проштите меня, миштер Кэйл, но я и шам не ужнаю швой голош!
- Вы шепелявите, точно вам восемьдесят лет и вы забыли в ванной ваши
протезы!
- Пока я шпал, миштер Кэйл...
- Что же дальше?
- Пока я шпал,- повторил ассистент Кэйла,- я шамым непонятным обрашом
лишилша пяти жубоф.
- Пока вы что?..- хохотнул Марби Кэйл.
- Пока я... Это шамая необыкновенная иштория, какие я только жнаю.
- Самая "глупейшая" - хотите вы сказать?
- Может быть,- охотно согласился Рутт.
- Вы не можете выйти на станцию?
- Нет,- поспешно прошамкал Хьюберт,- я непременно выйду, хотя и лишилша
пяти жубоф... Во рту полно крови...
- Вы лишились пяти зубов?! - будто только сейчас осознав это,
воскликнул Кэйл.
- Да, шэр,- меланхолично ответил Рутт.
- Так, и у вас неприятности?! - почти выкрикнул Кэйл.
Хьюберт был крайне изумлен и необъяснимой вспышкой шефа, и тем, что в
трубке послышались частые гудки. Чем объяснить, что шеф оборвал разговор?
Между тем Кэйл не опустил спокойно трубку, а с лязгом бросил ее на
контакты.
- Кажется, я зашел слишком далеко и события приняли чересчур бурный
характер,- вполголоса пробормотал он, уставившись в темный угол.
Помассировав правую руку, он схватил левой телефонную трубку и вызвал
Уэнделла. Ошибся, начал набирать номер снова и замер, слушая четкие сигналы
зуммера.
Арчибальд Уэнделл в этот момент задумчиво сидел в качалке и, легонько
потирая наморщенный лоб, старался примирить свою совесть ученого с
воровством чужих идей. Идеи в образе пачек разложенных бумаг лежали на его
столе, и Уэнделл в десятый раз мысленно спрашивал себя, хочет ли он в самом
деле видеть их у себя, на своем столе, внесенными в его комнату,
выкраденными им самим из чужого сейфа. Арчибальд Уэнделл, к стыду своему, не
знал, чего хочет. Тогда он поставил для себя вопрос иначе: согласен ли он,
чтобы эти столь нужные ему бумаги с гипотезами, до которых он сам не мог
додуматься, бесследно исчезли со стола, не оставив после себя копий? Мельком
он бросил взгляд на них и тотчас отвел взор, точно схвативший добычу волк,
который знает, что теперь она от него не убежит, и очень определенно ответил
себе: нет, не хочет.
Уэнделл давно искал способа завладеть ими, воспользоваться
интереснейшими данными и выводами. Теперь его тайные помыслы загадочным
образом осуществились... Он только что видел сон, прелюбопытный сон, в
котором являлся участником удивительных событий и весьма энергично
действовал...
Оставалось загадкой, кто принес эти бумаги и запихнул их во внутренние
карманы его пиджака. Ведь бумаги лежали на его столе наяву, а наяву кто бы
мог отважиться похитить их. То, что он видел и где весьма странно вел себя,
был только сон...
Полный сомнений, ученый еще раз недоверчиво посмотрел на измятые листы.
Голова шла кругом. Странная трансформация его тайных мыслей не поддавалась
объяснению...
Взор его рассеянно блуждал по комнате, пока не остановился на пороге.
Испытывая легкое головокружение, он встряхнул головой и с усилием глотнул
слюну. Глаза его округлились, через плечо он продолжал глядеть на порог
комнаты.
В щели под дверью беззвучно появился белый уголок бумажного листа.
Потом с едва слышным шорохом медленно вполз в комнату весь лист. На нем было
что-то написано чернилами.
Уэнделл смотрел на происходящее, словно знакомясь с миром
иррациональных явлений. Чуть слышно шелестя, бумага ползла по полу.
Арчибальд Уэнделл, конечно, не боялся обыкновенного писчего листа
стандартного формата и не думал о нем ничего плохого, он также не наделял
его свойствами живого существа: во всем был виноват лишь сквозняк, но
подойти и поднять с полу бумагу ему почему-то не хотелось, и он продолжал
молча сидеть, с неприятным чувством следя глазами за медленно ползущим
листом.
Ему припомнился аналогичный случай. Однажды, когда его друзья собрались
у него вечером за чашкой чаю, какая-то шальная газета внезапно появилась на
виду у всех из-под двери. Спор об открытиях в телепатии сразу смолк.
Сохраняя на лицах невозмутимость и вежливый интерес к неожиданно остывшему
разговору, гости стали напряженно следить за газетой. Беззвучно она
скользнула по паркету и, проделав замысловатую петлю, как бы исследуя
комнату, неотвратимо стала приближаться к ним. Две дамы, забывшись на
минуту, подняли ноги, почти прижав колени к подбородку, а мужчины просунули
башмаки под стулья. Наконец, к всеобщему облегчению, вечерний выпуск
"Трибюн" замер, приткнувшись к ножке кресла в дюйме от ноги Уэнделла.
И вот сейчас бумажный лист сильнее затрепетал, подпрыгнул несколько раз
над полом, и, вдруг вспорхнув на его ночные туфли, подрожал немного и затих.
Уэнделл выждал несколько мгновений и взял бумагу. Это была оброненная кем-то
в коридоре страница из материала, разбросанного на его столе. "Каприз случая
помог странице присоединиться к остальным, чтобы в них не было пробела",- не
переставал изумляться Уэнделл.
"Каприз ли случая все это..." - продолжал размышлять Уэнделл. "Я вижу в
этом какую-то закономерность: сначала рукопись, "чудесным" образом попавшая
ко мне на стол. Потом отсутствующая страница словно бы для полноты и
завершения картины..." И тут Уэнделл привстал от удивления: "Кузен
Бенедикт?!. Что, если в самом деле это его проделки... Никто не знает,
какими невероятными способностями может быть наделен их пленник. Что
известно об обитателях мрачной бездны? Очень и очень мало". Уэнделл
продолжал размышлять в этом плане и вдруг испытал неодолимое желание увидеть
кальмара. Сейчас, немедленно! Он кинулся к аквариуму. Когда возбужденный
Уэнделл наклонился над ним, там ничто не шевельнулось. На дне комком, вобрав
щупальца, неподвижно лежал непривычного малинового цвета кальмар. "Новая
странность",- решил Уэнделл. "Может быть, он спит?.." Постояв с минуту,
Уэнделл собрался с духом и, держа карандаш в вытянутой руке, опустил ее в
воду. Секунду он колебался, потом осторожно острием графита тронул кальмара.
Затем, осмелев, кольнул вторично и сильнее. Эффекта не было. Он бесцеремонно
пошевелил карандашом обмякшее щупальце.
И только сейчас заметил, какими тускло-мертвыми, безжизненными стали
глаза головоногого. Уэнделл напряженно вглядывался в малиновый комок.
Кальмар был мертв. Постояв немного, разочарованный Уэнделл медленно поднялся
к себе.
Телефонный звонок заставил его сильно вздрогнуть. Он бросил испуганный
взгляд на дверь и кинулся к столу. В мгновение ока он сгреб бумаги. Потом
сообразил, что звонит телефон, и с бьющимся сердцем снял трубку.
Он не сразу узнал голос Кэйла, потому что тому была свойственна деловая
манера говорить, а теперь тот начал с ничего не значащих слов. Он был явно
чем-то расстроен, хотя сказал самые пустые слова.
- Ну, как поживаете, коллега? Что поделываете? - услышал он сдавленный
голос.- Что-нибудь новенькое в молодой жизни?!
- Мистер Кэйл?.. Не узнал вас. Добрый вечер... Уж будто бы вы не
знаете... Все так же. Как всегда. Какие у нас, у островных узников,
перемены? Никаких. Все по-прежнему. Как обычно...- Он с трудом восстановил
ритм дыхания.
- А вот у моего юнца, у Хьюберта Рутта, перемены есть. Перемен, что
называется, полон рот... Только что звонил ему, ну и потеха!.. Пока он спал
в послеобеденное время, кто-то ему вышиб зубы! Так шепелявит, что двух слов
не разберешь. Мне показалось, что трубку снял не он, а кто-то другой...
У Арчибальда Уэнделла вдруг все поплыло перед глазами.
Он кашлянул и схватился рукой за стол. Кэйл в это время продолжал:
- Всегда знал его как исполнительного парня и не слышал, чтобы он был
любителем потасовок.
- Он вроде бы не буян,- вставил Уэнделл.
- Возможно, в душе он и скандалист... Словом, кто-то крепко подшутил
над беднягой...
- Какой позор! - еле слышно прошептал Уэнделл.
- Вы правы, это не делает нам чести,- со смешком отозвался Кэйл.
- Что за странности,- заговорил снова Уэнделл,- как к ним следует
отнестись? Вы пойдете в лабораторию? - немного погодя спросил он.
- Нет. Надо срочно позвонить мистеру Лэрою.
Лесли Лэрой в этот момент был занят тем, что перочинным ножом соскребал
шоколад с кремовой нейлоновой сорочки. Он не мог припомнить, когда его
угораздило так перепачкаться, и время от времени принимался обсасывать
места, особенно обильно пропитанные затвердевшей коричневой массой.
Временами он подходил к столу и с явным удовольствием откусывал кусок
шоколада от плиток, горкой, возвышавшихся на углу. "Нагрею-ка я воды,-
размышлял Лэрой вслух,- опущу в таз рубашку, шоколад растает и отмоется".
Набросив ее на спинку стула, отправился на кухню, чтобы согреть воды.
Включил электрическую плиту и, открыв дверцы посудного шкафа, начал
высматривать миску или таз. Со звоном извлек желтую глубокую посудину,
наполнив ее водой, поставил на плиту и зашлепал в комнату.
Персонал лаборатории обычно обедал в столовой при станции, но по утрам
и вечерами часто собирались компанией: многие любили испытывать свои
кулинарные способности на гостях.
Лэрой расхаживал по комнате и, умиленно посматривая на горку плиток,
тихо напевал арию из "Лоэнгрина"; Иногда он присаживался на кровать или в
кресло и принимался в полное свое удовольствие хихикать, припоминая
некоторые забавные подробности недавно приснившегося сна. И потом целая
горка шоколада! Правда, во сне он унес этот шоколад из ящика письменного
стола своего коллеги, но то был сон, а какой-то чудак, пока он занимался
авантюрами в мире сновидений, принес ему груду прекраснейшего шоколада. "Сон
был в руку! - решил Лэрой.- Приятно будет вспомнить о нем".
Телефон зазвонил, когда он снимал миску горячей воды с плиты. Поставив
миску, напевая, подошел к телефону. "Наверное,- с улыбкой подумал он,- та
самая добрая душа, которая угостила меня двумя дюжинами плиток
изысканнейшего лакомства и заодно запачкала сорочку..."
- Хэлло! - благожелательно произнес он, свободной рукой застегивая
ворот пижамы.
- Хэлло, Лесли! - донесся из трубки голос Кэйла.- Вы что так аппетитно
жуете? Полагаю, шоколад?
Лэрой самодовольно заулыбался.
- Меня не удивляет ваша проницательность,- игриво ответил он,- теперь я
знаю, кто тот добрый дух, который так тонко изучил мой вкус и учел размеры
моего аппетита! Я ждал вашего звонка, и, конечно, вы сразу же себя выдали.
Послушайте, Марби, это самая приятная неожиданность со времен нашего
плавания на "Аргонавте".
- Да?..- с какими-то новыми интонациями произнес Кэйл.- Так вы нашли
шоколад приятным? Рад за вас, хотя ни я, ни кто другой вам его не приносил.
- Конечно, конечно! Всегдашняя ваша скромность! - пропел Лэрой.
- Вы помните, кто у нас в лаборатории лакомка? - И сам ответил: - Это
Хант Конант. И вы, Лесли, полагаю, знаете, что лакомитесь его шоколадом!
Интересно, однако, как он попал к вам, да еще в таком количестве?
Лесли Лэрой онемел и машинально размазал по лбу проступившую испарину.
Появись сейчас Марби Кэйл, он застал бы с телефонной трубкой в руках
изваяние в канареечного цвета пижаме со следами цветных соусов, застегнутой
на одну верхнюю пуговицу, в разношенных желтых шлепанцах. Брови его,
казалось, стремились упорхнуть с лица, а глаза, обращенные на микрофон
трубки, смотрели испуганно, не мигая. В комнате Лэроя воцарилась тишина;
казалось, что хозяин ее ушел или уснул; между тем изваяние продолжало еще
несколько минут в оцепенении держать трубку. Последними словами Кэйла были:
"Бросайте к черту ваши дела и бегом ко мне! Мы все попали в скверную
историю..." Запыхавшийся Лэрой застал у Кэйла Арчибальда Уэнделла. Они о
чем-то горячо спорили. Внезапное появление Лэроя в первый момент заставило
их замолчать, затем их спор разгорелся с прежней силой. Мистеру Лэрою было
странно и непривычно видеть их в таком возбуждении, они не затрудняли себя
выбором выражений. Сначала его смутило присутствие Уэнделла, и он
сконфуженно присел в стороне, затем редкая по непринужденности беседа его
друзей придала ему смелости, тем более что ситуации, о которых они говорили,
показались ему чрезвычайно знакомыми. Упоминался Кузен Бенедикт.
Однако Лэрой не успел вмешаться: требовательно и настойчиво зазвонил
телефон. Тотчас же воцарилась тишина, и две пары глаз испытующе и с
нетерпением уставились в напряженное лицо Кэйла.
- Кто говорит?! - резко выкрикнул Кэйл.- Нет. Не узнаю,- с гримасой
досады проговорил он.- Ах, это Рутт? Вот оно что? - Он повеселел и
многозначительно кивнул друзьям.- Вы не обзавелись еще новыми зубами, Рутт?
Вы и картавите, и шепелявите, и вообще вас совсем невозможно понять.
Поторопитесь с зубами, Хьюберт, вот мой вам совет. Иначе нам придется
обращаться письменно, а этот способ покажется вам утомительным.
- Шэр,- прервал Кэйла обиженный Хьюберт Рутт,- я жвоню шо штаншии.
- Откуда?!
- Шо штаншии, миштер Кэйл! Не пойму, в шем дело... Она выглядит, шловно
пошле побоишша. Аппарат в коридоре ишпорчен, и я жашел в кабинет директора.
Он пошему-то не был жаперт. Едфа приоткрыф дферь, я обратил внимание на
нежгораемый шкаф директора. Он рашпахнут наштежь, и, должно быть, в нем
очень пошпешно рылишь. Ш того мешта, где телефон, мне виден торшащий иж
шкафа угол голубой папки и чашть другой, желтофатой, на полу, ражвяжанной и
ш выпафшими какими-то бумагами. Не жнаю, шему припишать, но иж головы не
фыходит этот недафний шудной шон. В лаборатории миштера Миллота ражбиты
шклянки...
- Мистер Рутт! Вы говорите, что взломан сейф? - воскликнул пораженный
Кэйл.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг