сохранить его живым. Голосуем?
- В трюме "Аргонавта" хватит места,- вставил Уэнделл,- правда, наш
уважаемый директор лаборатории мистер Брэдшоу будет весьма огорчен, когда
пожалует полюбоваться морскими змеями и вместо них найдет там нашего
галантного "полипа"...
- С Брэдшоу как-нибудь уладим,- задумчиво заметил Кэйл,- хотя приличным
выкупом могут послужить лишь морские змеи. Только они могут смягчить сердце
старого чистоплюя и заодно оправдать наш флирт с чарами Морфея. А Кузена
Бенедикта (прозвище внезапно возникло само собой) с почетом водворим на
более комфортабельное место, чем жесткие доски палубы. Он у нас молодчина!
Жаловатьея, надеюсь, не станет... А кальмар-то странный, Уэнделл. Вы ничего
не потеряете и много можете выиграть в научном плане, занявшись им. На вашем
месте я не упустил бы такой возможности.
- Вы так полагаете, Марби? - неопределенно отозвался Уэнделл.
- Поверьте, моя интуиция редко меня подводит...
Для начала они поместили кальмара в огромную бочку из под пальмового
масла. Им хотелось составить предварительное мнение о милашке Бенедикте и
его капризах и только потом выпустить в большой эмалированный бассейн,
предназначенный для морских змей. Друзья пожелали кальмару спокойной ночи и
поднялись наверх.
Кроме двух вахтенных, все провели ночь в безмятежном сне, убаюканные
мерным покачиванием шхуны, стоящей Нa якорях.
Кузен Бенедикт вел себя примерно и не доставлял большиx хлопот своим
опекунам. Наутро они нашли его в бочке столь же черным, как и накануне
вечером, и распорядились сменить воду.
- Удивительное дело,- заявил за завтраком Холт,- ваш питомец, мистер
Кэйл, должно быть, всю жизнь провел среди людей. Рано утром, когда вы все
еще спали, я приветствовал его словами: "С добрым утром, сэр! Как вы
изволили почивать в вашем будуаре?!" Он выставил из воды оба глаза на
стебельках, как какая-нибудь химера из сновидений перепившего черта, и с
минуту проницательно изучал меня. На нем такой первосортный глянец!..
Преуморительный тип! Я предложил ему жевательную пастилку с запахом
прокисшего торта - нет, он категорически отказался. Он выловил ее в воде и,
захватив этак щупальцем, как бы случайно выронил за край бочки... Эй,
послушайте, кок, вы не забыли накормить нового приятеля мистера Кэйла?
Какого он мнения о вашей стряпне, Грегори? От возмущения он еще не покинул
бочку? Я опасаюсь за его желудок. Ведь вы склонны все недоваривать.
- Нет, сэр, не забыл. Наш гость остался доволен, он с аппетитом убрал с
десяток жирных селедок слабого посола, вымоченных в воде, и сделал заявку на
вторую порцию. Тогда я дал ему свиной окорок, над которым он трудится и по
сей час.
- Господи,- вырвалось у Холта,- святой мученик! Постарайтесь не
доконать его, мистер Грегори. Воздерживайтесь от копченостей. Ну, с
благословения божьего, действуйте.
А в это время в грязной тесноте трюма два приятеля - Рюпи и Клюни,
слегка пошатываясь и потому снедаемые житейским нерассуждающим любопытством,
топтались у бочки с кальмаром со свечой в руках. Оба молчали, вглядываясь в
странные зрачки головоногого. Было что-то в полупризрачной глубине их, в
пристальном, направленном на них, казалось, осмысленном взгляде, нечто, что
словно завораживало и расслабляло. Слегка поташнивало и немного клонило в
сон. Клюни медленно со вкусом зевнул. Рюпи перевел взгляд на спутника.
Полуосознанные призрачные бледные образы возникали перед глазами в свете
огарка свечи, пугающе надвигались из темноты трюма, дико гримасничая, и,
полуоформленные, отступали и расплывались.
- Экое бесовское наваждение..,- пролепетал Рюпи, и по спине его
побежали мурашки,- и все корчатся, извиваются...
Приятели приутихли. Кальмар не спускал с них два своих телескопа,
словно два спаренных орудийных ствола с наведенным в их головы прицелом. Из
глубины подсознания поднимался бессмысленный страх.
- Уйдем отсюда,- почти жалобно выдавил Клюни, дотронувшись до руки
приятеля.- Нехорошее это место. В этом чудище сидит дьявол.
- Вернемся к вопросу о змеях,- объявил после завтрака Уэнделл.- Надо на
что-то решиться в этом смысле: останемся ли мы здесь или переправимся в
другое место? Я за то, чтобы найти место поспокойнее...
Но и на новом месте с ними случилось то же самое.
Через час после очередной неудачи с отловом змей члены экспедиции
вместе со шкипером Холтом при молчаливой поддержке Марби Кэйла приняли
решение вернуться на атолл.
"Аргонавт" медленно шел узкими, зловещими проливами, где волны прибоя
вскипали пеной, кружась и прорываясь поверх коралловых отмелей. В этих
природных лабиринтах с заманчиво теплой водой один неверный или чрезмерно
поспешный поворот штурвала мог отправить шхуну на дно. Тут и там мы замечали
выставленные над водой треугольники плавников акул. Плоские, смятые обручи
островов с белоснежными пляжами кораллового песка царапали у горизонта
золотые волокна облаков синей щетиной пальм.
Ленивый покой, покой довольства и безразличия, как пьянящие испарения,
поднимался от теплого океана. В прогретых солнцем лесах из водорослей
неслышно и проворно скользили в красочных нарядах полосатые и пятнистые
морские змеи - более ядовитые, чем индийские кобры или американские гремучие
змеи. Это был издревле их мир, где они рождались, набирались сил, ныряли,
стремительно настигая рыб, и где они оканчивали свои дни.
НЕОБЪЯСНИМОЕ НА АТОЛЛЕ
Прежде чем рассказать о событиях на атолле, я, Гарольд МакГроу, должен
признать, что участником или свидетелем их не был. Я находился за много
тысяч миль от нашей лаборатории, где руководил погрузкой на судно
заказанного нами нового оборудования для океанариума. И если бы не
любезность моего старого друга Уэнделла и отчасти Лэроя, ни я, ни вы,
уважаемый читатель, не узнали бы странного продолжения одной весьма
недостойной истории. Я не могу ручаться за достоверность и
последовательность в развитии событий, хотя названные выше джентльмены
заверили меня в их подлинности.
Настроение участников экспедиции было не из лучших, и все стремились
возможно скорее вернуться на атолл, ставший их домом. На третий день
плавания они обнаружили и выловили несколько кожистых черепах и меч-рыбу.
Свободные от вахты или работы люди подолгу простаивали на палубе, любуясь,
как деревянный брус форштевня без видимых усилий режет воду, как рассеченные
надвое хлопья пены в крутящихся бурунах стремительно, с мелодичным журчанием
уносятся вдоль бортов. Странные воспоминания, иногда настораживающие, иногда
пугающие, бередили душу людей.
В один из таких дней, когда полуденное солнце заливало океан и от
смоченной водой палубы поднимался колечками пар, а назойливые мысли о
пережитом приобрели едва заметный привкус нереальности, Арчибальд Уэнделл
возымел желание навестить узника.
Стоя в полутьме трюма, куда был переведен кальмар, он докуривал
сигарету. Мысли его витали вокруг странного пришельца глубин, светившегося
сейчас со дна бассейна молочноматовым, а местами опаловым светом. Теплые
испарения трюма смешивались с ароматным табачным дымом. Замедленные движения
кальмара в теплой воде бассейна, временами пробегавшие по его телу синеватые
и желтоватые полосы привлекли внимание Уэнделла, и сигарета, которую он
сжимал в пальцах, успела погаснуть. Он нащупал в кармане коробок, чиркнул
спичкой и, чтобы не обжечься, прикуривая короткий окурок, извлек из
нагрудного кармана легкой куртки маленькое зеркальце, которым пользовался
при бритье. Краем глаза он уловил движение светлых пятен в водоеме,
искаженных преломлением, и, затянувшись, бросил взгляд в их сторону. Он
увидел, что кальмар медленно пересекает разделявшее их пространство и,
остановившись у ближней стенки водоема, пристально всматривается, как
показалось Уэнделлу, в его лицо.
Мистер Уэнделл выдохнул длинную струю дыма и, опустив руку с дымящимся
окурком, придвинулся к самой воде. Теперь он мог лучше рассмотреть те
участки кожи, которые светились более интенсивно. Но Уэнделл не простоял так
и минуты. Тихо подобравшись к самому краю водоема, кальмар выставил из воды
щупальце (было ли это случайным совпадением или вполне осознанным движением,
этого Уэнделл так и не понял) и потянулся к дымившемуся окурку. Зоолог
склонен был почему-то остановиться на второй версии.
Как бы то ни было, но Уэнделл совершенно непроизвольно отпрянул назад.
Со странным, раздвоенным чувством он посмотрел на огонек сигареты, на
повисшее в воздухе щупальце и ощутил, как странное оцепенение в теле и в
мыслях медленно разливалось дюйм за дюймом, погружая в пустоту безразличия,
безволия. Потребовалось значительное усилие, чтобы стронуться с места и
уйти. Он нетвердо переступал одеревеневшими ногами. Потом в глубокой
растерянности поднялся на палубу. Он поторопился рассказать об этой
нелепости коллегам, внеся вполне понятное смятение в их представление о
вкусах, запросах, инстинктах и сообразительности головоногих.
- Представьте себе,- сообщил Уэнделл жадно слушавшим коллегам,- мое,
мягко говоря, удивление на феноменальную реакцию Кузена. Я стоял и,
посматривая на него, курил. Казалось, он внимательно наблюдал за мной.
Устремленные на меня стебельчатые глаза, как два бинокуляра, и какая-то не
вполне ясная заинтересованность в поведении. Мне вдруг представилось, что
кальмара взволновала моя сигарета. Его щупальце повисло в воздухе и
потянулось к сигарете. На миг я мысленно увидел чудовищную картину: кальмар
с зажатой в щупальце намокшей сигаретой, пробующий ее на вкус!..
Фантасмагоричность этого меня сразила, и я отпрянул.
- Не я был на вашем месте, Уэнделл,- хохотнул Марби Кэйл,- у меня он бы
закурил! Клянусь вашей склонностью к метафизическим открытиям, Уэнделл,
Кузен Бенедикт еще многим нас поразит. Я нахожу, что мы столкнулись с
уникальным случаем парапсихологического, гипнотического воздействия
животного на человека.
Остаток дня Арчибальд Уэнделл провел в размышлениях, которыми ни с кем
не поделился. Среди ночи он поднялся с постели и до утра шелестел страницами
книг.
Утром Уэнделл казался невыспавшимся и был более молчалив, чем обычно;
позавтракав, он куда-то исчез, и его коллеги решили, что он провел это время
в обществе кальмара. Действительно, он провел около получаса в сырости и
духоте трюма возле большого неподвижно закрепленного канатами вместилища
воды. Появившись в начале одиннадцатого с несколько разочарованным лицом,
Уэнделл почти машинально справился о самочувствии мистера Лэроя и, не
дожидаясь ответа, сообщил:
- Вчера в темноте я мог и ошибиться, хотя, припоминая все подробности,
думаю, что ошибки быть не могло. Только что я снова предложил кальмару на
выбор раскуренную сигарету и кусок сахара. Ни то ни другое на сей раз не
вызвало у него никаких эмоций. Это, понятно, удивило меня, но, повторяю,
вчера ошибиться я не мог. В литературе мне не удалось найти никаких указаний
на этот счет. Вам тоже ничего такого не встречалось?
- Даже приблизительно похожего,- развел руками.- Вы просто не поняли
его намерений,- смущенно посопев, проговорил он, взглядом ища поддержки у
Кэйла.
- В этом кальмаре сидит сам черт,- отрезал Кэйл и, повернувшись к ним
спиной, стал смотреть на всхолмленную равнину океана. Подумав, он добавил: -
Не удивлюсь, если выяснится, что кальмар наделен человеческим интеллектом.
Через три дня шхуна попала в небольшой шторм, который явился слабым
отголоском прошедшего далеко от их курса тайфуна. "Аргонавт" не потерял даже
лоскута парусины, и дальнейшее их плавание не было ничем омрачено. На
большей части обратного пути им сопутствовала прекрасная погода.
Однако незадолго до прибытия на атолл настроение научных работников
начало портиться. По просьбе Кэйла в радиограммах со шхуны Холт
воздерживался от сообщений о конкретных результатах экспедиции. Предстояла
малоприятная встреча с директором морской лаборатории на атолле мистером
Брэдшоу, и последние ночи перед прибытием на станцию трое коллег провели в
маловразумительных совещаниях. Им нечего было противопоставить вероятному
раздражению профессора Брэдшоу, и впустую затраченные средства тяготили их,
как невысказанное обвинение. Их прения в облаках сигарного дыма становились
день ото дня все более громкими и все менее сдержанными. Даже обычно
осторожный в суждениях Лэрой утратил присущий ему боязливый тон и перед
грозившими неприятностями проявил в разгорающихся спорах несвойственное
упрямство.
Чары Морфея спугнули исследователей. Вместо сбора научного материала
зоологи обогатили себя только странными впечатлениями. А это был не тот
груз, который мог по достоинству оценить Брэдшоу. Для этого педанта их груз
будет слишком легковесен. Ему явно недоставало материальности... Один
скромных размеров кальмар! Правда, редкий, глубоководный...
Но исследователи несколько преувеличили будущие неприятности. Мистер
Брэдшоу не кричал, не топал ногами, не воздевал руки к небу. Он даже, как им
показалось, не изменился в лице, когда, обойдя все помещение судна,
спустился по наружному трапу на бетонные плиты мола. Его загорелое лицо не
отразило ни гнева, ни разочарования. Но, сидя в креслах у него в кабинете,
трое ученых испытывали чувство, будто сидели на горячих углях.
Директор слушал их долго и внимательно, не перебивая.
Хладнокровнее других вел себя Холт. Попыхивая непринужденно сигаретой,
он как бы невзначай бросал то на одного, то на другого дружески укоризненные
взгляды, говорившие: "Я предупреждал вас, я вам советовал не придавать
чрезмерного значения всей этой чертовщине, но вы захотели жить собственным
умом". Впрочем, он оставался строго объективным, когда заговорил о странном
феномене. Брэдшоу по большей части отмалчивался, предоставляя другим строить
гипотезы.
- С тех пор вы не замечали ничего, что вам показалось бы, ну, скажем,
сверхъестественным? - обратился он к ученым в конце беседы. Зоологам пришла
одна и та же мысль, что их, возможно, заподозрили в помешательстве, и они
переглянулись. И этот удивительный взгляд растопил лед взаимного недоверия и
обид. Невольно они дружно рассмеялись, хотя повода для неожиданного веселья
Брэдшоу мог и не найти.
Профессор Бенджамен Брэдшоу, флегматично рассматривавший свои руки,
поднял на сотрудников светлые маленькие глазки и холодно поочередно оглядел
каждого, словно и вправду сомневаясь в их рассудке. Затем, выразив столь же
прохладно свое удовлетворение, отпустил их, как провинившихся школьников,
движением длинной тонкой кисти.
Они вышли сконфуженные, немного растерянные оттого, что не могли
составить никакого определенного мнения относительно результатов визита и
своего ближайшего будущего.
Они не знали, что, когда за ними закрылась дверь, Брэдшоу сразу утратил
педантичность и сдержанность: он схватил судовой журнал "Аргонавта", раскрыл
его и буквально впился в его страницы, бледные губы его были плотно сжаты, и
он снова и снова пробегал глазами каждую строку...
Под океанариум была оборудована часть естественной лагуны атолла.
Лагуна имела форму неправильного овала с тремя вытянутыми рогами. Ее
наибольшая длина приближалась к двум с половиной морским милям, с севера ее
перегородили бетонной стеной. У края образовавшегося огромного бассейна над
водой на бетонных столбах поднималось длинное в форме буквы "Т" здание
морской лаборатории. Бассейн разделили перемычками, и в каждом из отсеков
была своя фауна и флора.
Двухэтажное здание из стекла и алюминия, обдуваемое со всех сторон
ветрами, было прикрыто для защиты от обжигающих солнечных лучей и от
тропических ливней пологой, двускатной, почти плоской крышей с далеко
выступающим карнизом. Пассатные ветры умеряли дневной зной, искусственно
охлажденный воздух поступал в здание, и даже в сильную жару в нем
чувствовалась прохлада.
Минуло не больше трех недель, и кузен Уэнделла мистер Бенедикт, словно
восставший из небытия после письма Марби Кэйла, находился уже в пути где-то
в районе Азорских островов (лететь самолетом он не решился), чтобы лично
принять обещанный ему подарок. И тут небывалое происшествие стало надолго
предметом самых горячих споров на атолле.
По заведенному порядку сотрудники лаборатории приступали к работе в
шесть утра. Время между двенадцатью и восемнадцатью часами они могли
использовать как им вздумается. Это была сиеста - время дня, когда зной
достигал наивысшей силы и расслабляюще действовал на человека. Занятия
возобновлялись к вечеру и при желании могли продолжаться далеко за полночь.
Чтобы не отвлекать персонал морской станции от исследовательских работ,
исключить нежелательные конфликты и не застраивать атолл многочисленными
домами, к службе на станции допускались только холостяки или те, кто
согласен был надолго оставить семью на континенте.
Скандальное происшествие, взбудоражившее весь атолл, произошло в
понедельник в конце января. Дневная жара уже спала, но странное до нелепости
сновидение и ноющая боль в деснах заставили ассистента Марби Кэйла -
Хьюберта Рутта - проснуться. Начинало смеркаться, электрический вентилятор
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг