ФЕЛИКС СУРКИС
СЕРДЦЕ ПЛАТО
Рассказ
- Вас на Оду? Плато Логинова? Я сразу догадался. У вас,
пассажиров Ближнего Космоса, какие-то домашние лица. И у
каждого свое. А вот у разведчиков, у звездопроходцев, вообще
у Дальних, есть что-то общее, отрешенное, - они еще на мой
лифт не ступили, а Землю в себе уже глубоко спрятали. Мне
многих приходилось на орбиту Сатурна перебрасывать. К Стар-
товому Кольцу. Иной за весь путь слова не произнесет, не то
что мы.
Я еще знаете почему про Оду догадался? По вопросу в гла-
зах. Не смейтесь, это у всех, идущих туда впервые. Уж таков
он, мой третий этаж: каждый на нем что-то понять силится.
Вот второй - Луна - совсем другое дело. Туда все больше аль-
пинисты рвутся. Простые суровые парни с именными ледорубами
"Покоритель девятитысячника" и с обязательной пьезогитарой
под мышкой. Чтобы играть в вакууме. Марс археологи облюбова-
ли. Их тоже сразу видно - по значку "Золотой саркофаг". Так
что вы на Оду, не спорьте. Между прочим, куда идет пассажир,
мы с младших курсов определяем. Развиваем наблюдательность.
А для нас, будущих космических волков, это первое дело,
правда?
Вот вы смотрите сейчас на меня и думаете: этот негритенок
- болтун и хвастунишка. Лифтер, а будто бы Вселенной заведу-
ет. Ведь так, сознайтесь? Я не обижусь. Конечно, по форменке
любому ясно, что я курсант Академии Звездоплавания имени
Юрия Гагарина. С пятнадцати до семнадцати лет мы практикуем-
ся на гравилифтах Ближнего Космоса и год штурманим по всей
Присолнечной Системе. И все, пожалуй. А ведь я про вас боль-
ше расскажу, хотите? Мсье француз? Ах, русский? Но у вас та-
кой парижский выговор интерлинга! Стажировались в Лувре? О,
это меняет дело. Вы писатель. Мсье хмурится - значит, я по-
пал в самую точку. Вы собираетесь писать большую работу про
Карда Логинова. Правильно? Еще бы, недаром меня прозвали
Стоглазым Аргусом: все замечаю. Теперь вы немного помолчи-
те... Что? Прошу прощения. Сейчас мы немного помолчим. До
выхода гравилифта в поляризованное пространство. А потом я
расскажу про Оду. Я ведь еще и гид первой ступени. Уж этого
вам бы никогда не угадать!
Ну, вот. У меня все готово. Пересядьте лучше в то кресло,
в нем автоматическая регулировка линии Аккерблома, и послу-
шайте про полет, который обессмертил имя Логинова.
Мсье известно, почему Кард назвал планету Одой? Нет? Тог-
да откиньте вон ту панель и поверните зеленый рычаг до отка-
за. Начало мы пропустим, нажимайте сразу шестую клавишу. Те-
перь внимание! Вот так же и Кард видел на экране приближение
неизвестной планеты. Представьте его состояние, когда навс-
тречу, под углом к линии курса понеслась эта штука, по раз-
мерам лишь в два раза уступающая Луне. На проторенной, тыся-
чи раз хоженной трассе - и вдруг не какой-нибудь там неоте-
санный астероид, а настоящая планета!
Одного этого было достаточно, чтобы направить корабль на
облет. А когда за краем поворачивающейся планеты показалось
Черное Пятно - бездонный провал в четверть видимой поверх-
ности, - сердце физика дрогнуло: тайна сама стучалась в его
корабль.
Надо сразу сказать: в этом полете все было необязатель-
ным. И планета. И посадка. И подвиг. Но когда случайности
переходят одна в другую, возникает закономерность. Так,
мсье?
Кстати, вас не смущает, что я рассказываю, сидя к вам
спиной? Я эти кадры тысячу раз видел, а у меня тут электро-
ника забарахлила - сигнал маяка пропадает. Я пока им поздним
иось, а вы себе смотрите на экран. Видите, как постепенно
планета открывает Черное Пятно? Как медленно размыкаются обе
горные складки по его краям? Как, наконец, вздыбливаются
косматые темные тучи у другого горизонта планеты? Что это
больше всего вам напоминает? Не стесняйтесь сравнения, оно
всем приходит в голову и в данном случае совершенно объек-
тивно. Не надо извиняться: именно таких слов я и ждал. Зап-
рокинутое женское лицо. Особенно эти рыжие нечесаные космы и
распахнутый в крике рот. Улавливаете мысль Карда? Поющая
планета. Ода.
Надеюсь, мсье не забыл, что патрульные звездолеты, как и
корабли свободного поиска, имеют экипаж в три-четыре челове-
ка. Не был исключением и корабль, где Кард даже не был капи-
таном. Но он всетаки настоял на посадке. Чтобы понять; поче-
му это произошло, следует вспомнить его курсантское прозви-
ще: человек без недостатков. Он был неназойлив до исчезнове-
ния в небогатых объемами помещениях корабля. Сдержанный, ни-
когда не повышающий голоса, он и говорил ровно столько,
сколько надо, чтобы у собеседника не успевал потухнуть ого-
нек интереса. Даже внешность свою ухитрился подогнать под
общее впечатление: при невысоком росте и полноте, побежден-
ной постоянными тренировками, он выглядел значительно, а
близкое к неприметности лицо Карда казалось очень вырази-
тельным. Костюм на нем всегда сидел безупречно и лишь отте-
нял портрет человека без недостатков.
На экстренном заседании в звездолете собрался весь эки-
паж: капитан, девушка-штурман, астроном и Кард. Физик Кард
Логинов. Он настаивал на посадке, мотивируя это странностью
планеты, тайна которой нужна Земле. И мсье знает, что посад-
ка состоялась.
Планета действительно оказалась странной. Половину ее по-
верхности окутывала плотная оболочка инертных газов, там
клубились багровые многорядные рои туч. А над Черным Пятном
атмосферы не было. Тяжелый синий воздух доходил до самого
края провала и здесь взмывал неширокими струями, сопротивля-
ясь телу, как тепловая завеса в дверях магазина. Дальше был
вакуум. Теперь нас этим не удивишь, но Кард впервые видел
поляризованное пространство. Лучи прожекторов упирались в
глухую стену мрака, словно в подушку, и не тонули, нет,- об-
ламывались, расплющивались, исчезали. Ни один луч не проби-
вал темноты. Они останавливались у кромки, серебряной каймой
отсрочивали силуэты скафандров. Они высвечивали горы, поло-
гими складками обрывавшиеся в ничто. И немедленно потухали,
едва рефлекторы поворачивались внутрь Пятна. Темнота слизы-
вала даже ладонь вытянутой руки, и ни у кого не возникало
идеи лезть в кромешную бездну. К тому же в этой зоне бесно-
вались чудовищные радиопомехи, и людям приходилось пользо-
ваться общей проводной связью.
О, мсье, мсье! Вы собираетесь курить? Не делайте этого в
гравилифте: курящие плохо переносят обратную поляризацию.
Потерпите немного, через полчаса выход на Оде. Там и дымите
своей удивительной трубкой. Сами, конечно, резали? Уж по-
верьте моему слову, другой такой нет от побережья Калифорнии
до Пика Бесконечности на Плутоне. А я в свои пятнадцать ко-
ечто все-таки повидал. Наверное, приятно держать в руках
действующий вулкан? Нет-нет, его название мне сразу не за-
помнить: Клю... Ключес... О мсье, я и без этого не забуду
вашу трубку-вулкан. Разумеется, я повторю, доставлю вам удо-
вольствие: Ключевская сопка. Правильно? Ну и хорошо. А те-
перь я расскажу, что было с Кард ом дальше.
Видимо, он первый понял: Черное Пятно - не причина, а
следствие чего-то пока неизвестного. Остались наброски тео-
рии, которую Логинов успел разработать, ведя эксперименты у
Провала. Будто Пятно на ней - рефлектор поляризованного
пространства. Планега либо сама имела искусственное проис-
хождение, либо Пятно на ней - след иного Разума, либо, в
конце концов, планета прошла через такие области Вселенной,
которые вызвали ее перестройку.
К сожалению, Карду нечем было подкрепить свои умозаключе-
ния. Все это казалось слишком фантастичным и новым, чтобы
походить на теорию. Ему не хватало ровно двух дней, но капи-
тан ждать не собирался: кому улыбается торчать между небом и
землей, в тоске и неподвижности? И так, мол, целый месяц
колдуем над дыркой от бублика, выворачиваемся наизнанку,
ищем то, чего не потеряли. Сочиняйте ваши бредни на Земле, в
родном институте, а не под небом неприспособленной планеты.
Сегодня же, сейчас же корабль стартует и снова уходит в пат-
руль. А сюда вызовем оснащенные экспедиции, и они прекрасно
справятся с любым провалом.
"Но ведь это же верных лет двадцать пять", - сказал Кард.
"Ха, а что человечеству двадцать пять лет?"
Тогда Кард перерезал провод, соединявший его с общей те-
лефонной связью, и включил ранцевую ракету. Шум помех тотчас
поглотил его позывные. Капитан понял: случилась беда. Без
локатора, без радиобуев найти здесь человека не легче, чем
отыскать атом никеля в бруске железа. Сигнал тревоги поднял
на ноги экипаж.
А Кард летел по прямой, пока не иссякла энергия в его
ранце. Туда, на противоположную от Пятна сторону, где должны
быть залежи минерала невиданных свойств. Чем иначе объяснить
еще одну странность Поющей - строгое расположение в прост-
ранстве вдоль вектора полета? Она, как заправская ракета,
летела с точной ориентировкой назад дюзы-провала. Само Пятно
было фокусом того гигантского зеркала, в котором этот хитрый
минерал собирает и поляризует пространство. И он. Кард Логи-
нов, должен найти доказательства для своей гипотезы, открыть
новую страницу в истории. Двадцать пять лет, может, и ничто
для всего человечества, но не для него, ученого-физика. Ему
не безразлично, кто даст название веществу, заставляющему
целую планету открыть рот. Поэтому он здесь и увязает в пес-
ке, сжимая в руках тоненький стебелек индикатора, тянущегося
бесцветной головкой к багровым сполохам туч.
Понимаете, мсье, сначала еще он думал о Земле. И о чело-
вечестве. Потом ему стало некогда: внезапная тяжесть подка-
тилась под колени, и он упал. Его распластывало, сплющивало
внутри скафандра, размазывало по песку. Он сбросил ранец
вместе с бесполезной ракетой, отцепил батареи, отсоединил
запасные баллоны с кислородом. Только бы доползти. Ничего
больше: доползти и обнаружить залежи минерала, способного
всей толщей отразить поляризованное пространство. Минерала,
чувствительного к любому виду колебаний. Так решил он, Кард
Логинов: сверкнет звездочка индикатора - и он подарит Земле
самый совершенный усилитель! Одогиалит. Поющее стекло!
Тяжесть нарастала быстро. Он боялся, что его приклеит,
как бабочку на стекло, и он не сумеет доползти: уже тройной
вес придавливал его вниз. Левая рука, правая нога. Правый
локоть, левое колено. Еще метр. Еще полметра. Еще... Перчат-
ка скафандра пропахала пять бороздок, не подвинув тело ни на
сантиметр, Последним усилием он приподнял голову и взглянул
вверх. На стебельке индикатора покачивался алый цветок водо-
родной головки. Разбуженные ионы радостно бушевали в ней.
Дополз. Дополз. Дополз!
Мсье! Послушайте, мсье! Вы так задумались, что мне нелов-
ко было вас окликать. Уже пять минут, как мы прибыли на Оду.
Пойдемте, я провожу вас на плато. Это тоже входит в мои обя-
занности. Только, пожалуйста, наденьте этот скафандр. Здесь
все осталось постарому. Инертные газы хорошо сохраняют сле-
ды. Видите, тут он отцепил ракету. А тут бросил батарею.
Нет-нет, вы не ошибаетесь. Это действительно он сам - в ста-
ринном тяжелом скафандре, с баллонами и глухим металлическим
шлемом. Человечество создало ему самый лучший памятник: ос-
тавило нетронутым на века. Он так и лежит вниз лицом, сжимая
в руках вечно алеющий индикатор, как тогда, когда его нашли
товарищи. В наших скафандрах не чувствуется семикратной пе-
регрузки - ведь мы овладели гравитацией. До нее от поляризо-
ванного пространства один шаг. Но нам бы его не сделать, ес-
ли б не было этого плато.
Вы спрашиваете, как его нашли? Я боюсь, мсье, просто об
этом не расскажешь. Правда, вы, писатели, умеете придумывать
нужные слова. И мне удалось кое-что запомнить. Слушайте.
...Он лежал на мельчайшем, как пепел, песке, раздавленном
и перетертом собственной тяжестью. Тяжелый ветер лениво рас-
талкивал тяжелый синий воздух, не поднимая пыли, не нарушая
даже тихим свистом устойчивого беззвучия плато. Раскаленная
головка индикатора, обрывая стебелек, тянулась к низким об-
лакам и бросала вокруг кровавые блики. Но он успел забыть о
нем, хотя и не выпустил из рук.
"Тук-тук, - ровно стучало сердце. - Тук-тук".
В ответ что-то глухо ухало в первобытной глубине плато,
которое он обнимал теперь тяжелыми, непослушными руками.
Спасения не было. Но это его больше не заботило.
"Тук-тук", - в хорошем ритме стучало сердце. И снова:
"Тук-тук".
У него оставались минуты. Кончится кислород, и думать
станет не о чем. Совсем не о чем. Да и ни к чему. Сомкнется
в точку крутой горизонт Оды и не пропустит к нему людей Зем-
ли. Даже если он. Кард, не выдержит и закричит, - планета
задушит отчаянный крик в буре радиопомех.
Неужели все? Тихо и буднично, лицом вниз, скаредно прик-
рывая собой найденный для других и неизвестный тем, другим,
минерал. Гигантский природный усилитель, о котором невозмож-
но сообщить...
Нет же, нет, глупое плато! Я разобью о тебя свое сердце,
но заставлю заговорить. Слышишь мое тук-тук? Слышишь? Отве-
чай!
Планета неслышно дрогнула и ударила в грудь почти неощу-
тимой волной.
Ну вот. Ну вот. Теперь только уловить ее голос и вогнать
в собственный ритм.
Руки закоченели. Лицо быстро отекало от длительной перег-
рузки. Хотелось еще хотя бы раз набрать полную грудь возду-
ха, но для этого надо было приподняться, оторвать от песка
шестисоткилограммовое тело в скафандре с пустеющими баллона-
ми и без батарей.
Тук-тук. Тук-тук-тук.
Так стучало его сердце в те немыслимые четыре года, когда
он скакал на одной ножке по плоской вершине лобастого ка-
рельского валуна и тараторил, щедро напирая на шипящие, ко-
торые недавно выучился произносить:
Ехала машина с лесом
За каким-то интересом,
Инте, инте, интерес,
Выходи на букву "эс".
Утром сыпалась мука,
Выходи на букву "ка".
А за буквой "ка"
Выйди, Баба-Яга!
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг