стереофотоспособом. При всей необычности лика святого, при всей его
исключительной одушевленности и, между прочим, при всей нашей
подготовленности к чуду, открытие оказалось ошеломляющим. На нас, навсегда
вживленное в дерево, глядело неземное трехглазое лицо!
Древний новгородский художник искусно воспользовался кистью, чтобы
придать ему человеческие черты. Нигде не отступив от общего контура,
сохранив рисунок, ткань картины, он вместе с тем придал каждой линии
собственную интерпретацию. Превратил в реденький хохолок пляшущее над
теменем голубоватое пламя. Третий глаз во лбу, чтоб не смущать мирян,
замаскировал в странный, но не противоестественный узел морщин. Плотные
выступающие образования по бокам головы сделал слегка оттопыренными,
посаженными низко, почти у самого подбородка ушами. Два веерообразных пучка
щелевидных отверстий стали диковатыми, чуточку асимметричными усиками.
Безгубый, немного вытянутый вперед, абсолютно круглый рот оказался завитком
бороды, так что живописец с трудом втиснул под усы маленький новый ротик с
крохотными, едва намеченными губами. Потом оживил привычными красками
непривычные для нашего глаза цвет лица и одежды, убрал многочисленные черные
пятна фона, и получилась незаурядная, но вполне земная икона. Так сказать,
обыкновенный чудотворец.
Но как он попал к Алексе Петрову? Кто же позировал еще более древнему
анониму, искусство которого на простом куске дерева донесло до нас
неподвластную времени информацию? Хотя нет. Так и такими средствами мог
писать только тот, кто изображен на портрете.
Не просто описать, по какой причине я пришел к этому выводу. Мы долго
спорили, думали, снова спорили, пока не выработали единого толкования. И тут
мне придется вкратце коснуться философских основ зрения.
Для человека с одним глазом мир предстает плоским. Два глаза
развертывают картину по горизонтали, потому что рассматривают объект с двух
разных точек зрения. Каждый глаз видит свое несколько отличное изображение и
передает его в мозг, который трансформирует их в стереоскопический кадр. При
этом, в силу физиологических, если так может выразиться, допусков на состав,
число и восприимчивость палочек и колбочек, в силу микроскопических различий
в строении нейронов, проводящих импульс, даже цветовое видение для каждого
глаза различно. Происходит суммирование цветности, и спектр изображения,
рассматриваемого двумя глазами, становится значительно богаче, чем для
любого из них. Поэтому никогда одно самое зоркое око не заменит двух.
Но мы, люди, так привыкли к своему богатству и так горды, так вжились в
свои роли царей природы, что не замечаем, как мы бедны. Окружающее нас
пространство трехмерно. Мало одной только развертки по горизонтали. Нужна
третья точка для рассматривания предметов в их дальномерном развитии. Нужен
третий глаз, расположенный выше первых двух! И если двумя глазами человек
видит как бы две грани куба, то третьим глазом он мог бы увидеть третью -
верхнюю грань, приобретя что-то вроде панорамного зрения. Правда, частично
мы научились компенсировать свой физический недостаток едва заметным
вскидыванием вверх-вниз головы и движением глаз в вертикальной плоскости. Но
только при одновременном сравнении трех изображений мы смогли бы оценить мир
в полном объеме. Три - число необходимое и достаточное. Никакое последующее
увеличение тут ничего не изменит: всегда остаются две базы - горизонтальная
и вертикальная. Но какой поток информации об окружающем мире хлынул бы в наш
мозг! И какая беспредельная палитра красок стала бы подвластна органам
чувств!
Да, мы привыкли к своему зрению. Оно дает нам возможность судить о
прекрасном, наслаждаться книгой, считывать показания приборов, любить. Оно
позволяет увидеть багровую настороженность заката и грациозные шалости
котенка, падучую звезду и чуткую гладь лесного озера. Так какой же художник
сознается в том, что он мог бы писать лучше, если бы был совершеннее
человека? Одни только инженеры-психологи все переделывают и переделывают
пульты управления и все подстраиваются под ограниченные возможности
человеческих глаз. Да, тяжело вздохнет и отложит в сторону чертежи очередной
изобретатель новых эффектов циркопанорамного кино.
Мы не жалуемся на свое зрение. Потому что не знаем ничего другого. И
еще потому, что царь природы не может иметь ущерба.
Но вот я гляжу на трехглазое неземное лицо. Оно написано красками,
половину которых мне никогда в жизни не ощутить. Для меня, как и для любого
человека, рожденною планетой Земли, навсегда останутся в этих местах черные
провалы, неожиданные переходы от ощущения к мраку, пустые непрорисованные
куски. Потому что спектр видения неизвестных разумных существ простирается
намного дальше в инфракрасную и ультрафиолетовую его области. И художник
неведомой планеты умело пользовался всей своей богатой палитрой. Броско
очерченный образ представителя иной цивилизации шагнул к нам через
пространство и время, шагнул - и в течение многих веков остался непонятным
чудотворцем. А те, кто истово молился ему несколько раз в день, не
подозревали о его внешности. Лишенный всяческой растительности череп я бы
все-таки не рискнул назвать голым - он постепенно, без четкой границы
переходил в окружающий фон. Не зря Алекса Петров набросал по краям
несуществующий у оригинала реденький пушок - ему нечем было выделить лицо из
пространства. Над теменем плясало несколько пучков голубоватого пламени. Я
не знаю, в чем тут смысл восприятия, но они именно плясали, постоянно и
незаметно для глаза меняя цвет и контур около какого-то общего положения.
Все три глаза были накрыты резко изломанными бровями. Веерообразные
отверстия и круглый рот не вызывали сомнений в закономерности пребывания их
на этом лице. И насколько бережно и даже однообразно расходились цвета при
переходе от лица к фону, настолько безудержно, ярко, без полутонов выписаны
глаза, щеки, одежда. Некоторые провалы в палитре - конечные, емкие, густые -
были на наш земной взгляд совершенно необоснованы. Такими пятнами, например,
разделялись язычки голубоватого пламени, делая неправдоподобным мгновенный
переход света в тьму. Другие накапливались так постепенно, что оставляли
глухое беспокоящее чувство, казалось, напряги всю силу воли, и уловишь то,
что скрыто за этой недосказанностью. Так, например, у самой грани распада
зрительного ощущения написан почти невидимый ореол вокруг головы
представителя чужого разума. Вероятно, такой ореол мы смогли бы увидеть у
каждого, если б научились воспринимать биотоки мозга.
Художник далекой планеты писал не для землян, вкладывая в портрет тонко
схваченную объемность и не ограничивая себя в выборе цвета. Это понял
древний живописец Земли и смело покрыл чистыми земными красками неземное
лицо. Быть может, тем самым он спас его от уничтожения воинствующими
монахами.
Но главное - заботясь о ширме, о маске для пришельца, он создал новое
оригинальное произведение. Спустя семь веков легкие его краски тончайшей
пленкой сняты с оригинала и наклеены на новую доску - так в наше время
родилась икона, не освященная церковью, но еще более чудотворная, чем все
святые мощи, вместе взятые. Она висит у меня над столом и ежедневно
рассказывает свою историю. Так что пусть не удивляются верующие - и у
атеистов могут висеть образа.
А настоящая "Фантастическая гравюра"? Она все еще исследуется учеными,
и тот самый криминалист, по-моему, собирается выжать из нее диссертацию.
Кстати, я слышал, что после этой истории многие начали скупать древние иконы
и вываривать их до проявления второго изображения. Что ж! Скоро мы станем
свидетелями еще и не таких открытий.
Да, портрет писался не для земного зрителя. Мы смотрим на него глазами
дальтоника, даже не подозревая о всей полноте чьих-то цветовых ощущений. Но
что же, в конце концов, цвет, как не свойство окрашенной поверхности
отражать световые лучи преимущественно одной длины волны! Пусть они попадают
в невидимые для нас области спектра - мы понимали гораздо больше, чем
видели, и что-то здесь было от изощренного змеиного инстинкта. Мы ощущали их
энергию по всей области спектра от инфракрасного до ультрафиолетового
цветов. И они приносили нам неосознанную эмоциональную информацию. Мы
улавливали ее на ощупь - вполне заметной живой теплотой, но и расстояние не
умело ее убивать. Портрет излучал, и мы впитывали это излучение даже с
закрытыми глазами - всей кожей, нервами, волосами. Оно приходило к нам
периодическим и безболезненным жжением языка, внезапной искоркой по руке,
неожиданным и приятным нытьем зубов. А может быть, еще более тонкими
способами восприятия?
Несомненно одно - наше зрение прогрессирует. Обезьяны видят два-три
цвета. Говорят, неандерталец различал около четырех оттенков. Мы - семь и
множество нюансов. Не исключено, что наши потомки увидят мир в двенадцати
цветах. И естественно, оценят всю прелесть "загадочной гравюры".
Примечания
1
О мертвых следует говорить хорошее или ничего не говорить (лат.)
--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 01.12.2014 20:54
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг