- Это от всего сердца, Павел Александрович! - сказала Зоя.- От Галатеи, в
которую вы вдохнули жизнь.
Панфилов взял букет, бережно положил на стол. Его лицо светилось такой
радостью, что Юрий устыдился того скептицизма, с которым он отнесся к
букету. Павел Александрович смотрел на Зою глазами ученого, переживающего
самое радостное, что может выпасть на его долю,- победу над стихийной
силой природы, одержанную его наукой. Он видел сейчас в Зое воплощение
главной цели науки - нести радость людям, умножать их счастье. И красота
девушки казалась ему, вероятно, торжеством науки, одержавшей победу над
сопротивлением материи.
Они сели - Юрий и Зоя на маленький диванчик у стены, Панфилов в свое
кресло.
- Какая радость! - снова повторил Панфилов. Улыбка все еще не сходила с
его лица.- Должно быть, так себя чувствовал Пастер после исцеления своего
первого пациента.
- Пастеру было легче,- Юрий усмехнулся.- У него был Транше, врач, который
верил Пастеру и не боялся использовать его метод. А нам пришлось
действовать на свой риск и страх.
- Зато у Павла Александровича была больная, которая поверила его
сотрудникам и доверилась им,- возразила Зоя.
- Да, это было важным условием лечения,- сказал Панфилов.- Не менее
важным, чем лечебная сыворотка. А теперь, я думаю, у нас появятся и свои
Транше. Думаю, что полной очистки и определения химического состава ПЛФ мы
добьемся в самое ближайшее время.
- И пошлем этот препарат на шестьдесят первую Лебедя? - живо спросила Зоя.
- Нет, в такой помощи обитатели планеты Ао не нуждаются. Мы бессильны
оказать им какую-либо помощь, по крайней мере в ближайшее время.
- Почему же, Павел Александрович? - с огорчением спросила Зоя.
- Все оказалось иначе, чем мы думали после расшифровки информации и
неожиданного диагноза лейкемии у пришельцев из космоса,- ответил
Панфилов.- Конечно, в тот момент, когда выяснилось, что оба пассажира
космического снаряда страдали белокровием, можно было сгоряча признать
посылку снаряда за сигнал бедствия. Но теперь уже совершенно ясно, что это
не так. О каком сигнале бедствия можно говорить, когда теми, кто этот
сигнал посылает, достигнут такой уровень науки и культуры? Конечно, им
хорошо известна и природа лучевого поражения, и его последствия, и
средства защиты организма от этих последствий. То, что удалось
расшифровать о состоянии биологической науки на этой планете, показывает,
что в познании свойств живой материи они чрезвычайно далеко впереди нас.
По существу, на протяжении многих тысячелетий они не знают никаких
болезней. Жизнь их течет гармонично, свободная от болезнетворных
воздействий, и завершается естественной старостью и смертью. Такой жизнью
Земля будет жить еще не скоро.
- Что же такое этот сигнал, если он не сигнал бедствия?- удивился Юрий.
Панфилов улыбнулся.
- Вот так говорили все члены Комиссии по космическому снаряду, когда факт
всеобщего поражения обитателей планеты лейкемией стал очевиден. Но неужели
вам не приходит в голову другой возможный мотив для посылки информации об
этом бедствии на другие планеты?
- Я не знаю, о чем подумать,- сказал в недоумении Юрий.
- Предупреждение! - воскликнула Зоя.
- Конечно,- кивнул головой Панфилов.- Сигнал предупреждения о возможном
стихийном бедствии на другие планеты.
- Какое же это могло быть стихийное бедствие? - возразил Юрий.- Неужели
тоже результат чьей-нибудь преступной неосторожности в обращении с атомной
энергией?
- Нет, не думаю,- сказал Панфилов.- Для таких преступлений на планете Ао
уже не было условий, как и для всяких других преступлений. Аоиты уже много
тысячелетий живут разумной жизнью.
- Значит, естественный атомноядерный взрыв?
- Об этом тоже мы могли бы узнать из их информации. Нет, по-видимому,
причина лучевого бедствия находится вне их планеты. Вот почему они не
могут справиться с ним.
- Как вне их планеты? - спросил Юрий.
- А так, что к шестьдесят первой Лебедя приблизился источник чрезвычайно
сильной жесткой радиации, типа нейтронного или гамма-излучения. Атмосфера
планеты оказалась недостаточной для защиты, и ионизирующая радиация
достигла биосферы. Вот и все. Что вы можете предпринять против такого
бедствия?
- И это бедствие возможно? - удивился Юрий.
- К сожалению, возможно,- ответил Панфилов.- Во-первых, как вы знаете,
движение звездных систем в нашей Галактике идет отнюдь не по параллельным
кривым, так что беспрестанно идет сближение одних и расхождение других
звезд. Наше Солнце, например, движется к созвездию Геркулеса. Через
каких-нибудь пятьдесят тысяч лет вы бы не узнали на нашем небе ни одного
созвездия, все переместятся. Почему же при сближении звезд или туманностей
не может произойти такой случай, что одна звездная система окажется в поле
ионизирующего излучения другой? Во-вторых, из информации с планеты Ао, по
их изображениям звездных систем, можно сделать вывод, что такое сближение
уже было. И наконец, не исключено, что и в истории солнечной системы
усиление ионизирующей радиации этим путем происходило- и неоднократно.
- Какие же есть основания для такого заключения?- спросил Юрий.
- О главном из них вы, вероятно, читали. Немало ученых, и я в том числе,
считают, что загадка вымирания организмов в истории Земли, например
гигантских ящеров в конце третичного периода, объясняется тем, что на
Земле время от времени в результате сближения с космическими источниками
ионизирующей радиации резко повышается фон радиации. И организмы, не
приспособленные к жизни в условиях высокого фона радиации, обречены на
вымирание.
- А как же они? - спросила Зоя. Лицо ее выразило страдание.
- Они, вероятно, работают над этой проблемой - приспособлением к жизни в
условиях радиации. Но, еще не решив ее, они оповещают о возможной
опасности другие обитаемые планеты.
- Как это ужасно! - произнесла Зоя.- И непонятно!
- Почему же непонятно? - спросил Панфилов.
- Непонятно, почему при таком развитии науки они оказались
неподготовленными, чтобы отразить такое бедствие.
Панфилов посмотрел на Зою с нежностью. По-видимому, об этом думал и он.
- Да, не очень понятно,- произнес он.- Можно строить только предположения.
Мне лично кажется, что это связано с особенностями развития их культуры.
Все, что мы теперь о ней знаем, показывает, что энергетика на планете Ао
не нуждается в использовании атомной энергии. Проблема мирного атома,
очевидно, перед ними не вставала.
- Какими же источниками энергии они пользовались, чтобы построить свою
культуру, которая опередила нашу на много тысячелетий? - спросил Юрий.
- Во всяком случае, использование атомной энергии, которая, конечно, была
им известна, они считали, по-видимому, нецелесообразным. Никаких намеков
на атомные двигатели и атомные генераторы в информации об их энергетике не
обнаружилось.
- Что же тогда?
- То, чем пока не умеем пользоваться мы: энергия их центрального светила,
которое мы называем шестьдесят первой Лебедя. И гравитационные и
электромагнитные силы. Припомните-ка их школьные игры с летательными
аппаратами. По-видимому, они научились использовать генерацию энергии,
связанную с вращением их планеты.
- Почему же они считают нецелесообразным использование атомной энергии? -
спросил Юрий.
Панфилов, улыбнувшись, посмотрел на Юрия, словно забавляясь его
непонятливостью.
- А как вы думаете, Юра,- ответил он,- неужели мы стали бы думать о мирном
использовании атомной энергии, если бы не были вынуждены использовать ее в
оборонных целях? Земля от одного Солнца получает за один год в сотни раз
больше энергии, чем ее содержится во всех запасах урана. А гравитационные,
а электромагнитные силы, действующие в солнечной системе? Если бы
средства, брошенные человечеством на использование атомной энергии как в
мирных, так и в немирных целях, были бы использованы на овладение другими
источниками энергии - разве испытывало бы человечество недостаток в ней?
Уверяю вас, сегодня вся Земля была бы покрыта сетью электростанций.
- И вы думаете, что не стоит продолжать эту работу - овладение атомной
энергией в мирных целях?
Панфилов засмеялся.
- Нет уж, обратного хода в этом деле, очевидно, не будет,- сказал он.-
Хотя мы и платим за свои оплошности в нем дорогой ценой. Но нам с вами
предстоит решать в ускоренные сроки задачу, требующую усилий многих
поколений ученых: как жить в условиях изменения биосферы в результате
использования атомной энергии. Я оптимист. И думаю, что если не мне, то
вашему поколению эту задачу решить удастся.
Он встал и снял с книжного шкафа большую фарфоровую вазу.
- А теперь я хочу поставить ваши цветы. Срезанные гладиолусы сохраняются
долго.
Глава двенадцатая
В Париже
Корабли на приколе.
Сотни мачт, голых, без парусов, с мертвой паутиной снастей, точно лес
после налета прожорливых насекомых.
Безжизненные тела судов у бесконечных пирсов, маленькие, большие,
гигантские. Ни огонька, ни дыма из труб.
И люди на набережной - на скамейках, на камнях, на крупном морском песке,
в позах безнадежной тоски по работе. Крепкие, жилистые руки апатично
свисают с колен.
Работы нет. Море перестало кормить людей. Ленивая волна брезгливо
шлепается на песок, выбрасывая мертвую рыбу.
Рыба гибнет от яда радиоактивности, которым заражен океан. Люди перестали
есть рыбу.
Стоят поезда, когда-то бесконечными потоками уходившие от моря в глубь
страны с бесценным грузом тунца, макрели, сардин, камбалы.
Закрыты на замки ворота рыбоконсервных заводов.
И тысячи, тысячи людей, которых перестало кормить море.
Молодой рыбак Антуан добывает хлеб, катая туристов на рыбацкой лодке.
Он сидит на корме, управляя полетом белоснежных парусов легкими,
свободными движениями рук. Его открытым, приятным лицом откровенно
любуется пассажирка - тонкая, пышноволосая женщина с властным, не знающим
отказа взглядом огромных черных глаз.
- Хорош! - с восхищением говорит она своему спутнику.- Сын моря и ветра!
- Скорее сын безработицы, мадам,- лениво отвечает ее спутник.
- Пригласите его обедать с нами! - говорит женщина, не спуская глаз с
юноши.
- Что за фантазия?
- Я так хочу.
- Будет исполнено, мадам.
И вот Антуан среди светского общества. Он не очень робеет. И совсем не
конфузится. Он наблюдает, спокойно, внимательно, как разведчик, попавший в
штаб неприятельской армии. Вокруг него люди, имеющие все. А он не имеет
ничего, кроме искусства управлять парусным судном. За это ему платят
деньги. Он не совсем понимает, чего хочет от него эта женщина. Она смотрит
на него с восхищением. Но в ее восхищении - досада и недоумение.
- Он на дне,- говорит она своему спутнику.- Мы на вершине. Радиация лишила
его хлеба и надежд. Нас она не коснулась. Почему же он счастлив, а нас
сжигают тоска и отчаяние?
- Просто он не знает жизни, лучшей, чем его прозябание,- брезгливо
отвечает тот.
- Ну, так я покажу ему ее,- говорит она.
- Это в вашей власти, мадам,- усмехается он. И вот какова эта жизнь.
Антуан одет в светский вечерний костюм. Он спокойно и добродушно выносит
этот маскарад. Белизна накрахмаленной сорочки и черный цвет смокинга
подчеркивают его суровую мужественную красоту.
Томительная скука светского обеда. Оживление подогревается вином. Блюда
сменяются блюдами, мелькающими в руках проворных официантов. Антуан ничего
не ест. Его глазам мерещатся молчаливые тени людей на набережной. Мертвая
рыба, выплеснутая на песок.
К концу обеда общество охватывают приступы судорожной веселости. Корчи
смеха в ответ на нелепые шутки. Начинает выть и грохотать оркестр. В
соседнем зале танцуют.
Нет, это не танцы. Антуан смотрит в недоумении на конвульсивные движения
мужчин и женщин. Их лица не выражают удовольствия, доставляемого танцем.
Они напряженно мрачны, даже трагичны, как маски шаманов при исполнении
какого-то дикого обряда. Мужчины бросают женщин, выворачивают им руки и
снова бросают.
- Черт знает что,- говорит Ярослав, и Юрий приходит в себя.
Они сидят в удобных мягких креслах просторного кинотеатра. В зале
прохладно, уютно, удобно. На экране возникают, движутся и исчезают картины
чужой, странной, тяжелой, как бредовой кошмар, запутанной жизни. Фильм
длится уже более часа, обволакивая сознание какой-то липкой паутиной.
Антуана водят по замку, в котором живут люди, задавшиеся целью показать
ему "настоящую" жизнь. Он видит коллекцию картин, написанных словно в
припадке безумия,- пейзажи с черной травой и голубыми силуэтами безголовых
людей, натюрморты с гниющими фруктами, портреты, состоящие из глаз, ушей и
волос, причудливо разбросанных по полотну.
В одной из мрачных, тускло освещенных комнат - сеанс спиритизма. Бледные,
истерические лица, со взглядами, выражающими животный ужас перед будущим,
о котором люди вопрошают души умерших.
Потом Антуан в ночном кабаре. Наглое сияние световой рекламы на фасаде.
Танцы полуобнаженных женщин. Искаженные лица пьяных мужчин за столиками. И
снова в замке. Антуан со своей прекрасной спутницей идет по бесконечной
анфиладе пустых комнат. Последняя дверь. Она закрывается за Антуаном. Все
исчезает во мраке.
Антуан просыпается. В недоумении смотрит перед собой, стараясь вспомнить,
как он сюда попал. Вспомнил. Поворачивает голову и в ужасе садится на
кровати.
Рядом с ним - старая, безобразная женщина, с поблекшим, морщинистым лицом,
погруженная в глубокий сон. Антуан вскакивает, судорожно шарит кругом -
ищет свое платье. Находит свой костюм, в котором он явился в замок.
Натягивает брюки, куртку. Руки его трясутся. Ему страшно.
Он идет по пустым комнатам, все ускоряя и ускоряя шаги. Наконец он бежит,
подгоняемый страхом. Поднимает глаза вверх - ему кажется, что потолок
рушится над его головой. Выбегает в вестибюль. Не помня себя, бросается к
выходу.
Утреннее солнце освещает широкую улицу и спокойное море вдали. Антуан
бежит по дороге, объятый страхом. И только очутившись среди знакомых
строений рыбачьего поселка, он замедляет шаги.
Ничего не изменилось. Те же скамейки и камни, тот же песок у моря. Антуан
идет медленно, едва волоча ноги. Его лицо искажено ужасом. Спокойствие
покинуло его. Он опускается на песок, бессмысленно смотря перед собой.
Море выбрасывает к его ногам мертвую рыбу.
Экран гаснет. В зале возникает бледно-желтый свет.
- Ну, друзья,- говорит Панфилов, поднимаясь с места,- еще одна такая
картина, и можно отправляться в сумасшедший дом.
- Философия отчаяния,- произносит Ярослав с комической важностью.- Одно из
самых тяжелых последствий атомной катастрофы.
- Это, пожалуй, страшнее самой катастрофы,- сквозь зубы цедит Постников.
Медленно двигаясь за публикой, покидающей зал, они выходят на улицу.
Вечерний Париж великолепен. Прошел дождь, мокрые листья платанов блестят,
отражая неяркий свет уличных фонарей. Они идут с бульваров по узкой улице
к себе в гостиницу. Это их последний вечер в Париже. Вчера закрылся
Международный конгресс по биологии клетки, в котором они участвовали.
Завтра - отъезд.
В гостинице предстоит встреча с французскими, американскими и английскими
учеными - организаторами конгресса и руководителями секций. Инициатива
была проявлена иностранцами - доклад Панфилова вызвал огромный интерес.
Все эти дни французские газеты кричали о победе советской науки над
кошмаром колорадской катастрофы. Доклад Панфилова о биологическом методе
борьбы с лучевой болезнью и лейкозами излагался в газетах и журналах,
передавался по радио. Кроме того, в газетах появилась еще одна новость. В
день открытия конгресса было получено известие о благополучной посадке
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг