секретарю и договорился о плане своих работ на время отсутствия профессора
Брандта. Он твердо решил как можно скорее обучиться выделению ДНК.
Методика освоена на кафедре биохимии. В неделю можно усвоить любую
методику.
По дороге на кафедру биохимии он зашел в лабораторию тканевых культур.
Ярослав был на месте - за стеклянной стеной в белом халате и белой шапочке
колдовал над своими флаконами. Он приветственно помахал рукой, не
отрываясь от своих занятий, и жестом попросил Юрия сесть и подождать.
Прошел час, пока Ярослав не кончил работу.
- Привет, старик! - сказал он.- Как дела?
- Да вот вышел на работу. Как Андрей?
- Представь себе, поправился. Кровь снова совершенно нормализовалась,
теперь уж, вероятно, собственная.
- Да, твоя кровь доставила ему достаточно переживаний. Где он сейчас?
- В санатории университета в Геленджике. Пишет, что все в порядке.
- А как ты? Неужели все лето возился с культурами?
Ярослав махнул рукой.
- Как видишь.
- Добился чего-нибудь?
Ярослав подышал на стекла очков и стал протирать их платком. Это была его
всегдашняя манера - уклоняться от неприятного для него разговора.
- Пока ничего такого не получается,- сказал он неохотно и посмотрел стекла
очков на свет, проверяя их прозрачность.
- Все со своей космической лейкемией?
- В общем... да... Ну, конечно, с космической лейкемией. С чем же еще?
- Сколько же можно с ней возиться?
Ярослав снова подышал на очки и начал снова их протирать - теперь уж полой
халата.
- Пока не добьюсь, чего хочу... Или провалюсь в тартарары,- сказал он
сердито.
Юрий с грустью покачал головой. Ярослав был безнадежен. В своих увлечениях
он становился совершенно одержимым. И пока он сам не убеждался в том, что
из его затеи ничего не получается, отговорить его от напрасной траты
времени было невозможно.
Ярослав надел очки.
- А о расшифровке информации из космического снаряда слышал?
- В газетах пишут, что принцип записи информации более или менее
прояснился... А насчет расшифровки... Признаться, мне ничего не попадалось.
- А я был на одной демонстрации расшифрованного текста. Еле упросил
Владимира Николаевича.
Ярослав посмотрел на Юрия, дожидаясь, пока тот выразит нетерпение.
- И?..
- Потрясающе! - - воскликнул Ярослав.- Видения незнаемой планеты!
- Стихи?
- Да!
Видения незнаемой планеты!
Мы с вами, знайте, знайте это!
На всю вселенную готов кричать я:
"Мы с вами, гибнущие братья!"
- А если не в стихах?
- Зашифрован телевидеотекст. И, как это ни странно, при расшифровке
значительно лучше получается визуальная часть. Удается отбросить на экран
(принцип телевизора,- скороговоркой пояснил Ярослав) довольно хорошо
различимые кадры. Видны фигуры, вроде тех, что обнаружились в большом
контейнере. Картинки их быта, природы... И кой-какие звуки, конечно...
- Интересно,- сказал Юрий с завистью.- Как это тебе удалось?
- Владимир Николаевич не в силах отказать молодому талантливому ученому,-
Ярослав хитро улыбнулся.- Ну, я опять к своим культурам. Заходи!
Он потянул дверь бокса.
- Постой, постой! - остановил его Юрий.- Видения и братья - это я
понимаю... Но почему гибнущие?
Ярослав молча закрыл дверь бокса и помахал через стекло рукой.
...Всю дорогу на кафедру биохимии Юрий думал о плане предстоящей работы.
Перед его глазами стояла пораженная проникающим излучением кроветворная
клетка, которую он тысячи раз видел под микроскопом. Комочек
дегенерирующего живого вещества. Белки, утратившие или извратившие
присущее им свойство воспроизводить себя заново. Если бы он только знал,
как и с какими целительными средствами прорваться в эту непроглядную глубь
жизненных процессов, опуститься на самое дно жизни, чтобы починить ее
поврежденный фундамент! С каким наслаждением он использовал бы оставшиеся
до возвращения Брандта полтора месяца не на возню с ДНК, а на испытание
какого-нибудь препарата, влияющего на белковый синтез! А уж если решаться
на изменение предложенного Брандтом плана, так надо быть уверенным в том,
что через полтора месяца работа даст осязаемый и убедительный для
Всеволода Александровича результат.
Что делать? Попробовать выделить рибосомы из здоровой кроветворной ткани и
ввести их облученному животному? Но рибосомы крайне нестойки, они
мгновенно будут разрушены специфическими ферментами, активно действующими
в пораженной облучением ткани. Просто выделить РНК? А какая гарантия, что
здоровая РНК, введенная облученному животному, заменит пораженную
облучением РНК? Или будет продуцировать здоровый белок?
"Ну хорошо,- решил, наконец, Юрий.- Сделаю опыт так, как предлагает
Всеволод Александрович. Пусть, наконец, он сам убедится, что возня с этой
ДНК, как средством регуляции жизненных процессов, лишена всяких
перспектив. Пусть сам увидит, что с больной клеткой ДНК ничего не может
сделать.
Да, но когда он увидит, то скажет, что чего-то не смог сделать
экспериментатор. Вот если бы было можно проследить путь ДНК в клетке, вот
тогда бы... А почему не попробовать?"
Юрий остановился, пораженный пришедшей в голову мыслью. Да, в самом деле,
а почему бы ему не пометить ту ДНК, которую он будет вводить облученным
животным? Ведь есть же средства для этого. На кафедре биохимии имеется
большой выбор препаратов, в которых один из атомов заменен его
радиоактивным изотопом. Среди этих препаратов есть вещества, из которых
строится ДНК, например тимидин, специфическое соединение нуклеотид,
содержащее азот, водород, углерод, фосфор, которые могут быть заменены
радиоактивными изотопами. Если ввести меченый тимин в кровь, он войдет в
состав синтезирующейся в организме ДНК и останется в ее составе после
выделения из организма. Да, конечно, Юрий уже не шел, он летел на кафедру
биохимии. Меченую ДНК он введет облученному животному. И тогда, Всеволод
Александрович, послушаем, что вы скажете, ДНК ли ничего не сможет сделать
с пораженной клеткой, или экспериментатор ничего не сумел сделать с ДНК!
Глава шестая
Новая схватка
Занятия на четвертом курсе начинались первого сентября. Зоя написала Юрию,
что, когда она приедет из Ярославля, встречать ее не надо, они увидятся на
кафедре.
Она уже забыла, что Юрий может и не бывать на кафедре, так как место его
работы - лаборатория, а не кафедра космической биологии. Это можно было
понять, в конце концов лаборатория и кафедра - одно неразрывное целое. Но
почему она не хотела, чтобы он пришел к ней в общежитие? Эта мысль не
покидала Юрия.
Первое сентября выпало на понедельник. А в воскресенье в "Огоньке"
появился новый очерк Зои, "Я видела это своими глазами", и был напечатан
ее портрет на обложке.
Как забыть этот длинный-длинный воскресный день, когда сквозь стекла
газетных киосков на всех московских улицах на него смотрели ее
удивительные глаза и светились золотом волнистые волосы над высоким чистым
лбом? Юрий купил два номера, хотя был совершенно уверен, что они не
понадобятся: десятки Зонных друзей, наверное, покупали для нее "Огонек" по
всей Москве. Он внимательно прочитал ее очерк. Да, у нее, конечно, есть
литературный дар. От описания катастрофы и ее последствий в Калифорнии
охватывал ужас. Последние строчки очерка звучали как обвинительный акт:
"Извержение Везувия было стихийной катастрофой, и нам некого винить в
гибели Геркуланума и Помпеи, но стихийные силы в Колорадо, погубившие
миллионы людей на Земле, освобождены в результате преступления. Мы не
требуем наказания для отдельных лиц - конкретные виновники преступления
будут осуждены своим народом. Мы обвиняем в этом преступлении главную
силу, ответственную за угрозу войн и разрушения, висящую над миром,-
империализм. Прекратить путь дальнейшим преступлениям империализма -
такова благородная задача всех честных людей мира".
...Первую лекцию студентам четвертого курса экспериментального отделения
биофака читал Тенишев. Юрий заглянул в аудиторию с площадки боковой
лестницы. Владимир Николаевич с увлечением говорил о возмущенных
состояниях электронов в живой материи и методах их исследования. Но Юрию
было не до электронов. Он пробежал взглядом по рядам и, наконец, увидел
Зою. Ее лицо было обращено к нему в профиль. Она старательно записывала
лекцию, машинально отводя падающие на щеки волосы. Юрий постоял несколько
минут с колотящимся сердцем, не сводя с нее глаз, и вышел.
Ему не работалось. Он думал о Зое и не знал, что ему делать. За все
студенческие годы ему никто никогда по-настоящему не нравился. Ярослав,
вот тот был влюблен часто. Его чувства всегда были активны: он приглашал
девушку в кино, а если шли компанией, обязательно пристраивался рядом. На
танцах старался приглашать приглянувшуюся девушку весь вечер. Угощал
мороженым, острил. Читал стихи. Словом, пускал в ход весь набор средств,
который называется ухаживанием. Так продолжалось до тех пор, пока Ярослав
не обратил своего благосклонного внимания на Тоню. Сначала все шло как
обычно, но потом что-то изменилось в их отношениях, проще говоря, они
полюбили друг друга и дорожили этим чувством.
Раньше Юрий тоже добросовестно следовал ритуалу ухаживания, если ему
нравилась девушка, но никогда не увлекался им. Сейчас он впервые в жизни
испытал новое, незнакомое раньше чувство.
В космическом снаряде на Землю с планеты Ао прилетели двое, связанные, как
теперь казалось Юрию;, взаимным тяготением, может быть неведомым по своей
глубине и силе на Земле. Да, на такое чувство со стороны Зои у него,
самого обыкновенного молодого человека, конечно, нет никаких шансов.
И все-таки Юрий решил пойти на кафедру. В письме было сказано: увидимся на
кафедре. А кто ему мешает зайти в лабораторию четвертого курса навестить
знакомых после летнего перерыва? Он, между прочим, хочет повидать своего
друга Андрея. Конечно, он зайдет в комнату, где работает четвертый курс. А
там видно будет.
Но все произошло совсем не так, как он думал.
Юрий решительно распахнул дверь и вошел в комнату. По опыту своих занятий
на кафедре космической биологии он знал, что в первый день после лекций
студенты начинают устраиваться на своих рабочих местах, получают
микроскопы, инструменты, приборы, моют посуду. В такой суматохе легче
всего незаметно, никому не мешая и не привлекая всеобщего внимания, прийти
к нужному тебе человеку и поговорить с ним. Но сейчас в комнате стояла
почтительная тишина. Студенты сидели и стояли посреди комнаты. А на столе
у окна спиной к свету в небрежной позе сидел Штейн и разговаривал со
студентами.
В первое мгновение Юрий не узнал никого, кроме Штейна. Но потом увидел
худое загорелое лицо Андрея и блестящие глаза Зои, устремленные на него,
как ему показалось, с упреком.
- Извините,- смутившись, он попятился к двери.
- Э, нет, нет, не уходите,- остановил его своим сочным баритоном Штейн.-
Сейчас я вас представлю вашим подопечным.
Юрий в недоумении застыл на месте.
- Вот, друзья, куратор вашей группы Юрий Николаевич Чернов, молодой и
многообещающий ученый, работающий в том направлении, которое вам всем
предстоит разрабатывать.
- Здравствуйте, товарищи,- негромко сказал Юрий.
Студенты почтительно, вразнобой ответили. Андрей произнес "здравствуйте"
громче всех.
- Присядьте на минутку, Юрий Николаевич,- любезно предложил Штейн.- Вы не
знаете еще, что наблюдение за этой группой, так сказать, воспитательные
функции возложены Всеволодом Александровичем на вас. Балясину поручен
пятый курс, Трапезникову третий. Молодежи эти функции будут легче, чем
старшему поколению. Садитесь, садитесь! Я провожу с товарищами пока
совершенно неофициальную беседу о предстоящей работе. Ну, естественно, в
первую очередь о тематике курсовых работ. Так вот, товарищи, молодой
сотрудник лаборатории космической биологии Чернов первым приступил к
выполнению темы в том направлении, о котором я вам говорил.
Он бросил быстрый взгляд на Юрия и продолжал:
- Его тема входит в комплекс исследований, которые Всеволод Александрович
планирует под названием "Биологические основы космической медицины".
Юрий снова поймал на себе быстрый взгляд Германа Романовича и насторожился.
- Мы собираемся испытать в качестве средства терапевтического воздействия
на пораженные космическими силами ткани чистые препараты специфических
дезоксирибонуклеиновых кислот, имеющих, как вы знаете, общепринятое
наименование ДНК. Вы только представьте себе,- заговорил Штейн, несколько
повысив голос, чтобы подчеркнуть значение произносимых слов.- Удар
космических и вообще всяких ионизирующих излучений поражает в клетке
систему ДНК. Эта система обладает свойством замещения частей одной
молекулы равнозначными частями другой. Космическое излучение поразило
наиболее уязвимые ткани - кроветворные, потом покровные ткани кишечника и
кожи. И вот мы добываем ДНК из соответствующих тканей здоровых животных и
вводим облученным. Что же происходит? Поврежденные молекулы ДНК обменивают
свои пораженные части на соответствующие нормальные части введенных в
организм неповрежденных молекул - клетка вновь получает нормальную ДНК и
нормально размножается, образуя здоровую ткань. Вот это и есть космическая
медицина на уровне молекулярной биологии. Кстати, лаборатория и кафедра
молекулярной биологии изъявили готовность работать вместе с нами по этой
тематике.
Штейн выдержал небольшую паузу, опять бросив быстрый взгляд на Юрия.
- План Всеволода Александровича предусматривает широкий фронт исследований
в этом направлении,- продолжал он.- Мы будем изучать терапевтическое
действие ДНК из тканей здоровых животных на все состояния, вызываемые
космическим облучением.
- И рак? - спросила Зоя. Юрия поразило восторженное выражение ее глаз,
устремленных на Штейна.
- Конечно,- уверенно ответил тот.- Любые состояния, обусловленные
неустойчивым состоянием ДНК, могут быть нормализованы с помощью ДНК из
тканей здоровых животных. Раковая ткань не представляет исключения.
Нарушения обмена ДНК в раковых тканях общеизвестны. Есть все основания
полагать, что при введении ДНК из тканей здоровых животных в раковой ткани
будет происходить замещение извращенных участков кода ДНК нормальными.
Штейн достал портсигар, постучал папиросой об его стенку и закурил,
показывая этим, что беседа носит совершенно неофициальный характер.
- Вы только подумайте, друзья,- снова заговорил он, выпустив струйку
дыма,- какие откроются перспективы перед медициной, если нам с вами
удастся овладеть этим методом. Сотни лет, начиная с эпохи Возрождения,
медицина мечтала о замещении пораженных тканей здоровыми, взятыми из
другого организма, и не сумела решить эту проблему, поскольку организм
неизменно оказывает противодействие вводимым в него чужеродным белкам. И
вот решение найдено. Заместительная терапия становится возможной. И это
решение основано на том, что вместо специфических белков мы вводим в
организм, так сказать, их небелковый аналог, шифр, код, записанный в
формуле ДНК, против которой иммунитета нет или он настолько слаб, что
молекула ДНК выдерживает его действие.
- Но пока это только рабочая гипотеза, а не уже найденное решение,- сказал
Андрей.
- Что значит рабочая гипотеза? - снисходительно возразил Штейн.- Если она
базируется на необозримом арсенале фактов, полученных на самых
разнообразных организмах...
- Но все эти факты относятся, кажется, только к низшим организмам -
вирусным и фаговым тельцам, бактериям,- негромко, в тоне вопроса, опять
перебил его Андрей.
- Верно,- подтвердил Штейн, как будто даже довольный активностью Андрея.-
Но разве бесчисленные факты влияния измельченных, гомогенизированных
тканей на развитие органов, построенных из таких тканей, не
свидетельствуют о наличии какого-то молекулярного фактора, составляющего
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг