- Чертёнок! Сам Бог тебя ко мне послал!
Мы крепко обнимаемся. Я усаживаю его за стол:
- На-ко с дороги чарку и рассказывай, рассказывай свои новости.
- Да нечего рассказывать, батька, - Чертёнок хмуро улыбается и, насупив
брови, выпивает чарку, тянется к лепёшкам, жуёт, смотрит на меня, наконец,
нехотя произносит: - Бьют нас поганые воеводы!
По губам гостя ползёт злая улыбка.
- И откуда ты, Чертёнок?! - я рад ему, такие люди мне сейчас очень
нужны.
Такие, которым я верю, как самому себе.
- Из-под Тамбова. Степан Харитонов остался - ещё воюет по засекам, -
Микифор тяжело вздохнул. - Холодно, - он покосился на печь и скинул на пол
тулуп. - Крестьяне устали и запуганы, не хотят больше воевать, разбегаются
по домам, - он махнул рукой, сам налил себе чарку, выпил. - Не научились они
воевать. Туда бы тысячу казачков - навели бы шороху! Крестьяне же с вилами и
дубьём. Воюют они, не жалея себя, но бестолково - для воевод они не сила, а
малая помеха.
- Но воюют?
- Пока воюют.
- Придёт весна, и двинем мы, Чертёнок, по новой - выведем всех бояр,
объявим народу волю!
- Весной крестьяне не пойдут.
- Татары поднимутся, калмыки, мордва, марийцы, донцов подниму. Сейчас
силу в Царицыне коплю - там Фрол с Шумливым заправляют. Так что люди будут.
- Это хорошо - бояре здорово крови нашей попили. Счёт к ним был
большой, а стал ещё больше. Я к тебе едва пробрался, - Чертёнок зевнул. -
Всё мечтал отогреться, отоспаться, отдохнуть до весны, - он тихо рассмеялся
невесёлым смехом и вцепился руками в чёрные, смоляные кудри. - В Арзамасе
лютует Долгорукий, город залит кровью. По всему Арзамасу виселицы стоят,
повешенные гроздьями висят по сорок - пятьдесят человек. Говорят, что всего
казнили до одиннадцати тысяч.
Я налил ему чарку:
- Пей, Микифор.
На голове тревожно запульсировала симбирская рана. Я стиснул виски
пальцами.
- Ничего, Микифор - весной... Придёт весна и как только сойдёт снег, мы
за всё поквитаемся с Долгоруким, Барятинским и другими.
- Поквитаемся, - согласился начавший хмелеть Чертёнок: - В Галичском
уезде ведёт сыск воевода Семён Нестеров, в нижегородском - Бухвостов.
Перехватил его отписку в Москву - страшное пишет, сволочь! - Чертёнок
грохнул кулаком по столу и беспокойно посмотрел на меня.
- Мы ещё живы - есть кому начинать дело! - я хлопнул есаула по плечу. -
Вот придёт весна.., - я посмотрел на окно - на улице начинала завывать
вьюга.
- Да, придёт весна.., - задумчиво отозвался Чертёнок. - Может и
Харитонов вслед за мной объявится - тяжело сейчас воевать... Знаешь, теперь
даже не вериться, что мы когда-то гуляли по Персии. Славные, батька, были
времена!
- Ещё славнее будут - вот сделаю тебя воеводой Москвы!
Чертёнок рассмеялся:
- За то и выпить не грех!
Я налил чарки:
- Как думаешь, Микифор - выстоим до весны?
- Выстоим, батька - не так просто отнять у крестьян волю, когда они её
на вкус попробовали. Знают теперь свою силу.
- И я так думаю.
Ударили чарками, выпили. Вьюга за окном всё усиливалась - я услышал,
как охранник вошёл в сени.
- Гей, казак - иди, выпей чарку!
В горницу вошёл замёрзший, высокий, широкоплечий казак в запорошенном
снегом тулупе. Мохнатая шапка была надвинута на самые брови.
- Видишь, какие у меня молодцы?! - я протянул казаку полную чарку.
- Вижу. - Чертёнок кивнул кудрявой головой. - Хороший казак.
- Благодарствую, атаман! - поклонился казак и ловко опрокинул чарку
себе в рот.
- Ай да казак! Каков питок! - рассмеялся Чертёнок. - Налей ему ещё
одну, батька!
- Пусть выпьет, - я подал стражнику вторую чарку.
- Благодарствую, атаман, - повторил казак и так же лихо выпил.
- Теперь хватит, - сказал я.
- Благодарствую, атаман! - громко произнёс казак в третий раз и вышел в
сени.
- Хорош казак! - повторил Чертёнок. А знаешь, батька, какой у свободы
вкус?
- Знаю - у неё вкус крови! - я посмотрел Чертёнку в глаза - немало они
увидели, узнали и впитали в себя, как земля впитывает воду, раз спросил про
такое. - Ничего, Микифор, поднимемся - за нами Астрахань, Царицын, Дон, - я
не успокаивал его и, тем паче, себя - говорил то, что есть и даже не мог
подумать о поражении.
Никто о нём не думал, просто после затяжной войны и зимнего безделья в
наши сердца прокралась усталость и желание поскорее всё закончить. Может
быть, Харитонов поэтому не спешил покинуть тамбовские леса - верил, что
скоро придёт с несметной силой батька-атаман, сметёт с пути бояр, дворян и
воевод и откроет путь на Москву.
- Что мне делать, атаман?
- Ты же устал?!
- Что мне делать?
- Отдохнёшь и поедешь на Хопёр собирать запорожцев. Вернёшься и
покончим с домовитыми, чтобы Дон стал полностью нашим.
- С ними давно надо было покончить, - пробормотал Чертёнок. А что
атаманы Дорошенко и Серко?
- Молчат оба, боятся своё атаманство потерять - опасаются государя
нашего, крепко под Москвой сидят. Зажрались, обленели. Весной придут татары,
помогут. Надо укрепляться, зимовать и ждать. Как мне тяжко ждать, Чертёнок!
Ожидание сушит душу.
Я разлил по чаркам остатки медовухи. Чертёнок зевнул.
- Смотри - так скулья выскочат! - пошутил я.
- Устал с дороги, - признался Чертёнок.
- Давай допьём за встречу - я рад тебе! Такие, как ты, сейчас мне шибко
нужны!
- Я сам рад, батька, что снова с тобой.
Звякнули чарки и, уже пустые, стукнули по столу.
- Ложись у меня, чёрт бородатый - отсыпайся!
- Благодарствую, батька, - Чертёнок смешно передразнил моего стражника,
и мы оба громко рассмеялись.
Микифор вытянул из-за пояса пистоли, бросил на стол, тяжело поднялся и,
немного шатаясь, направился к лавке. Чему-то рассмеявшись, упал на неё и
сонно пробормотал:
- Ты, батька, не кручинься - мы с тобой до конца пойдём, одна у нас
судьба, одной верёвочкой повязаны, знать, и ходим поэтому вместе. Повоюем...
Он тут же сонно захрапел. Я укрыл его овчиной.
Через три дня он с казаками ушёл на Хопёр. Не мог я держать рядом с
собой друзей-товарищей, торопился дела делать... Но события опережали мои
планы...
Недели через три пришли вести о бунте в Царицыне - казаки бежали, а
Фрола сдали домовитым в Черкасск. Корнила почуял, что подходит его время, и
тут же не замедлил явиться в Кагальник. Он привёл с собой более пяти тысяч
домовитых - мечтал довести дело до конца и заслужить милость государя.
* * *
13 апреля 1671 года Войско Донское вошло во вновь сожжённый
Кагальницкий городок. Они не смогли взять его приступом, поэтому подожгли
деревянные стены. Едва они рухнули в нескольких местах, домовитые ринулись
на штурм городка через проломы. Бой был жарким, но коротким - пленных не
брали. Моих товарищей полностью вырезали, а кого не успели - утопили в реке.
Ко мне боялись приблизиться, словно к зачумлённому - кидались в стороны. Для
домовитых я был заговорённым оборотнем. Я пробился к своей избе и заперся
изнутри, став теперь больше походить на медведя, обложенного в своей
берлоге. Положил на стол три заряженных пистоля, саблю - просто так живьём
они меня не возьмут, многих потяну за собой. Сухие глаза жгло - мне нечем
было плакать по погибшим друзьям. Меня душили злость и гнев на самого себя
за то, что недооценил прыти Корнилы, понадеялся на его запуганность. Ничего
назад уже не вернёшь - крёстный теперь меня не выпустит.
Вокруг избы нарастал возбуждённый гомон:
- Там он, оборотень - сидит!
Я усмехнулся - могут и подпалить.
- Говорят, захочет - вмиг обратиться в сокола или серого волка.
Заговорённый он! По стенам прыгал - сколько в него не стреляли, все пули
мимо летели! Словно чёрт, чёрный от сажи - затаился, ждёт!
Слушая их, я недобро улыбался, проверял пистоли - в нужный момент они
не должны были меня подвести.
"Может, ещё не всё потеряно - выпутаюсь?! - шептал я, стиснув зубы, и
проверял пальцем остроту сабли. - Выпутаюсь! Эх, Корнила Яковлев, жаль, я
тебя пощадил в самом начале - ведь крёстный ты мне. Сыграл ты теперь со мной
злую шутку!" Хитёр оказался старик. Может, Чертёнок успеет вернуться или
царицынские подойдут - сейчас там опять атаманит Фёдор Шелудяк.
Под вечер в дверь осторожно постучали. Я схватил пистоли:
- Кто там?
- Степан, это я - твой крёстный, Корнила Яковлев.
Я отпер ему дверь с пистолем в руках:
- Входи, крёстный.
В горницу вошёл Корнила - высокий, широкоплечий, начинающий полнеть
старик. На нём был атласный красный кафтан с серебряными пуговицами и
кистями, скрученными из золотых нитей. Он снял с себя баранью шапку. Седой
оселедец взвился и упал на плечо. Заблестела сизая бритая голова. Корнила
покосился на мой пистоль и неуверенно произнёс:
- Здорово, Степан Тимофеевич.
- Здоров, крёстный, - я сунул пистоль за пояс и сел за стол, не
приглашая Корнилу.
Он сам сел напротив меня и трясущейся рукой разгладил усы.
- С переговорами я к тебе, - колючие глазки испытующе впились в меня. -
Что думаешь, Степан Тимофеевич?
- Думаю, что уйду от тебя - белым соколом улечу в окно!
Корнила усмехнулся:
- Всё шутишь? Поздно уходить - раньше надо было. Поменялись мы с тобой
силой.
- Вижу, что поменялись - раньше ты со мной не посмел бы так говорить.
- Всё меняется, Степан - ведь когда я тебя растил и воспитывал, не
думал, что бунт против нашего государя поднимешь.
- Знать хорошо воспитал.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг