Запасаясь терпением, Сергей также опустился на корточки и искательно,
точно больную, обнял её за напряженные плечи.
- Какие Красницы, Веточка... Какая-такая мама, опомнись...
Он не собирался её ни в чем упрекать. Тем не менее, Ветка рванулась,
как будто ей это было в высшей степени неприятно, и, не рассчитав,
по-видимому, силы рывка, мягко шлепнулась в открытое нутро чемодана.
Клацнули замки по паркету.
- Все уезжают, - с надрывом сказала она. - Лидочка, вон, собирается и,
между прочим, с ребятами. Корогодовы ещё третьего дня попрощались, Танька
Ягодкина только что забегала: они завтра отваливают. Что же нам ждать, пока
нас всех тут поубивают?.. - Она хлюпнула носом. - Силой тебя никто не
потащит. Оставайся. Мы без тебя обойдемся...
Сергей так и сел - ощутимо ударившись при этом головой о столешницу.
У него стукнули зубы.
- Слушай, Ветка, давай поговорим без эмоций. Ну - возникла такая
история, ну - бывает. Но ведь ты понимаешь, что это - случайное
происшествие. Это - вышел из дома и вдруг попал под машину. От случайного
происшествия не застрахуешься. Почему ты считаешь, что это имеет к нам
отношение?..
Он поднял руку, чтобы разгладить судорогу щеки, но безумная Ветка
неприязненно отшатнулась:
- Не трогай меня!..
- Веточка!..
- Не прикасайся!..
- Виктория Александровна!..
- Убери, убери свои лапы, иначе я за себя не ручаюсь!..
С ней случилось нечто вроде припадка: она бурно отмахивалась и
безуспешно рвалась отодвинуться. Лицо у неё исказилось, ощерились мелкие
зубы, и похожа она была на зверька, которого вытаскивают норы.
- Ветка!..
- Оставь меня, убирайся отсюда!..
Сергей не знал, как это все прекратить: изловчившись, поймал её за
вывернутое запястье и, с усилием притянув, обхватил - заключая в объятия.
Щеки у Ветки уже были мокрые, а лопатки под безрукавкой поднимались, как
вывихнутые. И одновременно чувствовались на спине деревянные мышцы - так
она упиралась.
- Пусти ты меня!.. Все равно не удержишь!.. Придурочный!..
- Але, предки, - сказал вдруг снова появившийся Дрюня. - Нельзя ли
потише? Вы тут так выступаете, что половина города соберется.
Тон у него был снисходительно-терпеливый.
Сергей обернулся и второй раз ударился головой о столешницу. Ветка
вдруг прыснула. А у Дрюни на вытянутом скучном лице образовалась ухмылка.
- Ничего, не ушибся?..
- Слушай, Дрюня, - шипя, произнес Сергей, - ты не мог бы исчезнуть
куда-нибудь на полчасика? Пойди погуляй. Я тебя потом кликну...
- Понял, - сказал Дрюня и, отклеившись от косяка, с независимым видом
прошествовал через гостиную. Было видно, как он, подпрыгнув на ступенях
веранды, деревянной походкой двинулся куда-то в глубь территории. Руки он
засунул в карманы, и брезентовые штаны из-за этого казались широкими.
Ветка шмыгнула носом.
- И все-таки лучше бы нам уехать на какое-то время. Мама будет не
против, а тут пока все наладится...
Она уже успокоилась, лишь дорожки от слез напоминали о происшедшем. Да
ещё - растрепанные клочковатые волосы.
Сергей обнял её, и она не отстранилась, как прежде.
- Ну, рассказывай...
- А что рассказывать, - тихо шепнула Ветка. - Ерунда это все;
наверное, женские страхи. Ничего я тебе не скажу, будешь смеяться...
Тем не менее, ей самой, по-видимому, хотелось выговориться. Она
уткнулась Сергею лицом в плечо, стало вдруг хорошо и очень уютно.
Собственно, ничего особенного не произошло, просто ей всю ночь сегодня
снились кошмары. Как закроешь глаза, так и начинает мерещиться... В чем
конкретно заключались кошмары, Ветка не объяснила: не желала, наверное, а
выпытывать, рискуя истерикой, Сергей не стал, но в действительности
напугало её вовсе не это, испугалась она, что такие кошмары мерещатся чуть
ли не каждому. Лидочка, вон, об этом рассказывала, Танька Ягодкина
утверждает, что это какая-то эпидемия. Половина города этим переболела. А к
тому же ещё загадочная гибель Котангенса. Испугаешься. Но и сам ты, между
прочим, хорош: мог бы уделять жене побольше внимания - успокоить там
вовремя, рявкнуть, если потребуется; ты, в конце концов, муж или только так
называешься, видишь же, что в семье происходит что-то неладное...
- Значит, Таньке и Лидочке тоже мерещились ужасы? - спросил Сергей.
- Ну! Иначе стала бы я волноваться...
- И всем танькиным многочисленным приятельницам и подругам?
- Я тебе говорю: полгорода этим мучается...
- И они считают это болезнью?
- Да-да-да, я ж тебе объясняла...
Ветка чуточку отстранилась и поправила лохматые волосы. Мокрота под
глазами уже просыхала.
- Выгляжу я, конечно, кошмарно. Серый, слышишь, давай все же на
чем-нибудь остановимся. Можно к маме, она нас давно приглашает. А,
считаешь, не нужно, тогда, конечно, останемся. Главное, чтобы ты сам решил.
Как ты решишь, так и будет...
Она ожидающе вглядывалась в него. Розовые припухлые веки -
подрагивали.
- Скажи мне честно: ты очень боишься? - спросил Сергей.
- Когда ты рядом, то - нет, - быстро ответила Ветка.
- А когда я отсутствую?
- Ну... немножечко страшно...
- А могла бы ты с этим страхом бороться?
- Наверное...
Тогда Сергей резко тряхнул головой и решительно произнес, как будто
что-то отбрасывая:
- Остаемся!
А повеселевшая Ветка вскочила на ноги.
- Ну и правильно! Зови Дрюню, сейчас будем обедать!
Она прямо-таки вся просияла.
Дрюня, впрочем, уже показался в гостиной и спросил - все с тем же
бесконечным терпением:
- Ну что, предки, вы, наконец, помирились?
Нижняя большая губа у него была оттопырена.
- Вот что, Дрюня, - бодро сказал Сергей. - Видишь вон чемодан?
Разбирай его, к чертовой матери. Вообще: сегодняшний день у тебя будет
очень занят.
- Н-да?.. - с сомнением отозвался Дрюня.
- Да! - командирским голосом сказал Сергей. - Разговорчики, товарищ
младший сержант. Смирно! Вольно! Отставить! Приступайте к работе!.. - Он
грозно нахмурился. - Товарищ младший сержант?..
- Есть! - вздохнул Дрюня и схватился за чемоданные лямки...
Работа у них закипела. Сергей сперва отодрал рыхлый истлевший толь и
безжалостно побросал его за стенку сарая, а затем они приставили лестницу:
Дрюня, забираясь по ней, подавал чуть липнущие свернутые рулоны, а Сергей,
распластав их по крыше, прихватывал гвоздиками. Далее он собирался класть
рейки и заколачивать намертво. Но и так скаты крыши приобретали новенькую
поверхность. Толь лежал опрятными черными прямоугольниками, сколы мелкой
слюды блестели на солнце, с крыши открывалось пространство, обрамленное
лесом, и от шири, которая не имела пределов, становилось легко на душе.
Сергей даже мурлыкал иногда что-нибудь соответствующее. Впрочем, очень
негромко, слух у него отсутствовал. Да и Дрюня, надо сказать, тоже
повеселел, - то сначала хмурился, как будто взялся за непосильную тяжесть,
и Сергей опасался, что вот сейчас он плюнет на все и уйдет, а то вдруг
через какое-о время втянулся в работу и на терпеливом лице его появилось
некоторое оживление. Вероятно, процесс понемногу его захватывал. Дрюня
даже, как и Сергей, принялся что-то такое вполголоса напевать - не
по-русски, а по-английски, временами переходя на очевидное трам-пам-пам.
Угадать мелодию здесь было трудно. "Ты - давай-давай!", Покрикивал на него
Сергей. На что Дрюня без промедления откликался: "За нами не заржавеет!.."
Рубашку он, чтобы не выпачкать, снял, и под молодой загорелой кожей играли
длинные мускулы. Дрюня будто превратился во взрослого парня. И пора бы,
поглядывая на него, думал Сергей. Сколько можно, возраст уже подходящий.
Где-то, видимо, через час к ним присоединилась девочка Муся. И Сергей
не заметил, когда она появилась, он лишь вдруг обратил внимание, что Дрюня
тоже стучит молотком, а рулончики ему подают уже женские руки. Впрочем,
против он ничего не имел. А тем более, что и Дрюня ещё сильней оживился, и
теперь уже он покрикивал сверху: "Давай-давай", а спокойная девочка Муся
сдержанно улыбалась. Вид у неё был несколько отрешенный. Словно думала она,
работая, о чем-то своем. И однако такая её отрешенность создавала
спокойствие. Сразу чувствовалось, что она не нервничает понапрасну, и что
вывести её из себя - задача почти непосильная. Сергею эта её черта очень
нравилась. Он даже в шутку сказал: "А что, Муся, нравится тебе с нами
работать? Выходи замуж за Дрюню, примем в семью. Лично я даю отцовское
благословение". На ответ он, надо сказать, не рассчитывал, ну какой там
ответ: покраснеет девочка, застесняется. Но спокойную Мусю его предложение
не смутило, и она сказала, подталкивая очередной рулон: "Я согласна,
подождать только надо, регистрируют у нас с восемнадцатилетнего возраста".
Никакого стеснения не было и в помине. А разгорячившийся Дрюня, услышавший
их, грубовато и недовольно добавил: "Не встревай в это дело, отец, у нас
уже все решено". И опять застучал молотком, перемещаясь по крыше. Гвоздики
поблескивали у него во рту светлыми шляпками.
Сергей хотел заметить ему, что решено-то, мол, решено, да не рано ли:
три года до окончания школы, и потом, неплохо бы поставить в известность
родителей, но, взглянув на увлеченную физиономию Дрюни, неожиданно для себя
уяснил, что, быть может, и не надо в эти отношения вмешиваться, может быть,
им и в самом деле виднее, и пускай все происходит так, как оно происходит.
Годы, в крайнем случае, откорректируют. Он только подумал, что с Веткой у
них было совсем иначе: не так быстро и без какой-либо определенности, но с
другой стороны и время сейчас иное, отплывает в прошлое целая историческая
эпоха, и не стоит, наверно, использовать прежние установки. Ему
представилось ясно, что их с Веткой жизнь до некоторой степени завершилась,
ну, быть может, не завершилась, но перешла в иную категорию измерений, в
категорию старшего родительского поколения: образуют ли Дрюня с Мусей
семью, не имеет значения, может быть, и расстанутся, учиться ещё три года,
но вот с Веткой они точно уже перевалили за середину, и, наверное, следует
быть готовым к наступающей осени. Он представил себя седого, с замедленными
движениями, как он вечером спускается в сад и вдыхает лиственную прохладу,
и как Ветка, чуть горбясь, берет его под руку, и как долго смотрят они на
остывшее солнце. Он, конечно, умом понимал, что будет это ещё не скоро, но
одновременно и чувствовал, что это все-таки будет, и фатальная неизбежность
наполнила его не грустью, а умиротворением. Словно ничего другого ему и не
требовалось.
И, заколотив последний, укороченный лист, он с удовлетворением
выпрямился, обозревая работу:
- Ну, ребята, я думаю, что на сегодня достаточно. Это надо же: оба
ската отремонтировали. Вот, что значит работать с квалифицированными
помощниками. А теперь - умываться и ужинать, как положено.
Поглядим-поглядим, что нам там приготовила Виктория Александровна...
Он обернулся к дому, где в трех окнах отражался закат, Ветка в этот
момент как раз появилась на заднем крыльце и махала рукой, немного
поднимаясь на цыпочки:
- Давайте заканчивайте!..
В легких сумерках белел её фартук, обшитый красными петухами.
Дрюня солидно кашлянул.
- А когда будем рейками обивать? Не обить, так после первого же дождя
покоробится...
Ему, видимо, нравилось чувствовать себя настоящим хозяином.
- Завтра, завтра, - ответил Сергей. - Не успеем уже сегодня, темнеет.
Вообще, любое дело должно быть в охотку. - Он, напрягшись всем телом,
потянулся до хруста в суставах. - Эх... сейчас навернем чего-нибудь
аппетитного. Муся, ты не откажешься разделить с нами трапезу?
- Не откажусь, - с достоинством ответила Муся.
- Ну и правильно, я считаю, что ужин мы заслужили. Только дома
предупреди, чтобы тебя не искали. Сбегай быстренько до родителей. Муся, ты
меня слышишь?..
Муся, однако, не отвечала. Она стояла на лестнице, сильно вывернувшись
назад, и смотрела куда-то в травяной переулок. Там по тропке между крапивой
и лопухами, словно крадучись, передвигалась ссутуленная фигура. Человек
ступал, будто ноги его проваливались по щиколотку, и уже отсюда можно было
понять, что он основательно нагрузился.
Кажется, это был Евсей.
- Муся, очнись!
Девочка Муся вздрогнула и, как будто во сне, медленно оборотилась к
Сергею. Серые пустые глаза казались громадными.
Она словно вдруг впала в состояние летаргии.
- Кажется, мне пора, дядя Сережа...
- Что с тобой, Муся?!. - пугаясь, крикнул Сергей. - И куда ты пойдешь?
Дрюня, скажи ей: сейчас будем ужинать!..
Он воззвал к почему-то притихшему Дрюне.
Однако, Дрюня на его призыв не откликнулся, а напротив, припав к черни
толя, осторожно, но в то же время и торопливо спускался по скату. Вот он
зацепился руками за ободранный край, мягко свесился и спрыгнул в просвет
между стенкой и деревянным заборчиком.
Сергей услышал, как зашуршала крапива.
- Куда вы, ребята?..
Ответом ему было молчание.
Евсей между тем подошел и оперся на невысокие колья ограды.
Сумрачная потертая физиономия зашевелилась.
- Николаич, спустись-ка на пару слов!.. Подойди, говорю, разговор
намечается...
Рука его призывно махнула.
Сергей в три секунды оказался у задней калитки. Ему очень не хотелось
связываться с Евсеем. В самом деле, наверное, на бутылку сшибает.
- Ну. Чего тебе надо?
Евсей, однако, не торопился: почесал грязь щетины и ухмыльнулся,
продемонстрировав зубы. Двух передних у него не хватало.
- Невежливо разговариваешь, Николаич, - отметил он. - Ни тебе
"здравствуй", ни чтобы здоровьем поинтересоваться. А здоровье, между
прочим, у меня неважнецкое. Но - пришел вот, не посмотрел, что голова
сегодня отваливается. Постарался, - а тут такое неуважение...
От него несло духом давней немытости, ветхий мягкий пиджак протерся на
сгибах до ниток, а засаленный свитер едва прикрывал, по-видимому,
незастегнутую прореху.
Сергей сказал резковато:
- Вот, что Евсей, у меня тут совсем нет времени. Излагай свое дело, и
давай разойдемся. Но учти, что я в долг тебе уже не поверю...
Евсей снова осклабился.
- А мы в долг и не просим. Насчет "в долг" это я и сам могу
поспособствовать. А пришел я сказать, что на этот раз - все, закончили.
Было тебе, Николаич, последнее предупреждение. Как в театре, значит, третий
звонок. Так что, если чего - пеняй на себя...
Он нахально и угрожающе подмигнул диким глазом, хмыкнул, кашлянул и
уже повернулся, чтобы уйти, но придушенно захрипел, потому что суровые
пальцы схватили его за лацканы:
- Кто тебя подослал?
Хватка была железная. Евсей дергался, посинев, бил с размаху ладонями,
но освободиться не мог и барахтался, словно мышь, придавленная капканом:
- Пусти... пусти...
- Альдина? - спросил Сергей, дыша в щетину грязного подбородка.
- Пусти... Задушишь...
- Я спрашиваю: Альдина?
- Она...
- А Котангенса... учителя Перевертова... тоже - предупреждали?
- Ничего я не знаю... Сумасшедший... Пусти!..
Евсей все же вывернулся из сомкнутых пальцев и, предусмотрительно
отскочив метра на полтора, будто тронувшийся, заскреб себя ногтями по
горлу.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг