аду?
- Я узнал, где четвертый камень.
Принц сглотнул комок в горле. Узнал, где четвертый камень - это
обнадеживающая весть. Но известие, что придется идти в Долину Красных Гор, не
просто удручало, оно звучало как похоронная флейта!
Принц нервно прошелся по комнате. Опять глянул в окно. Толпа начала жечь
чучело Видящего мага, предварительно пронзив его стальными длинными иглами. По
задумке ярмарочных шарлатанов, которые верховодили толпой, Хакмас от такого
воздействия должен корчиться от боли и просить пощады - ведь это был ритуал
дальней смерти. Но, естественно, Видящему магу это ничем навредить не могло.
Кроме смеха, у него такие попытки ничего не вызывали.
- Потроха Хакмаса на сковородку! - доносилось снизу.
- На сковородку!!! На сковородку!!!
- Людоеды, - поморщился принц...
РУСЬ. ЗНАТНЫЙ БОЙ
Сон был беспокойный, наполненный тяжелыми липкими кошмарами, ни один из
которых не задержался в памяти Гришки. Сила растолкал его, когда болота еще
были погружены во тьму. Было довольно прохладно, со вчерашнего дня вдруг подул
пронзительный ветер, и жара спала. Нет ничего неприятнее, как ранним утром
вылезать наружу из-под нагретой теплом твоего тела овечьей шкуры.
- Да вставай же ты! - Сила чувствительно ткнул в бок Гришку, который никак
не мог очухаться от сна и понять, что же от него хотят.
- А чего?
- Да тихо ты! Вставай, посмотрим, где деваху твою губной староста спрятал.
Гришка все же поднялся, зачерпнул горстью болотной воды, умыл лицо, после
чего полегчало, мысли стали яснее и четче. Беспалый вручил ему пистоль и
саблю. Свою дубину он оставил в логове, сам же прихватил огромный, почти в
человеческий рост, суковатый посох.
- Уходим, - прошептал он.
Когда они оказались на достаточном расстоянии разбойничьего пристанища, но
были еще далеко до Старостина починка, то разговаривать могли без опаски, что
их услышит чужое ухо. А из всех тем разговора Гришку интересовала только одна
- что будет с Варварой и как ее вызволить.
- Неважные дела, - сказал Беспалый. - Замучить девку могут. У воеводы суд
не особо справедлив. Как отведает твоя девка кандалов да батогов - если
слишком нежная, может и не перенести.
- Как же так? Хуже разбойников.
- Ну это ты зря. У нас еще милосердно. Я вот во Франции был, так там тебя
только маленько в разбое заподозрят, сразу на виселицу волокут. И хоть вой,
хоть плачь, хоть смейся - а все одно вздернут. А еще похлеще - мечом башку
срубят. И отрубленная башка сразу в корзину скатывается. Ну а управу и
справедливость там вообще не сыщешь. Так что у нас еще нормально.
- А говорят, они там по-божески живут.
- Не поймешь их. С виду, конечно, чистота, улицы булыжником вымощены, без
устали, каждый день метут их. Вежливые все, кланяются. Но народишко погнилее
да пожиже нашего будет. Уж коли начнут лупцевать друг друга, так еще хуже, чем
мы с поляками или с татарами. Страна такая есть - Испания. Там кто на соседа
донос напишет, что тот веру ихнюю якобы Христову, но не православную, а я так
понимаю - вовсе антихристову... Да, так вот, кто веру ихнюю не разделяет, так
того с утречка пораньше к попам волокут, а те его пытают так, что нашим только
поучиться, а потом на костре живьем сжигают. Инквизиция называется.
- Ну да?
- А народишко ихний все-таки без расположенности душевной. У нас кого на
каторгу или в тюрьму сводят, так люди добрые и пожалеют, и краюху хлеба дадут.
Ну а там, у тех же хранцузов, ежели казнь назначают, так все будто на ярмарку
собираются. Суровые они, злые. У нас вон,, за разбой, может, казнят, а может,
всего лишь ноздри повыдергают, углями горячими погладят - и ладно. А у них
коль с кармана кошель срезал - так и голова с плеч.
Утренний лес был покрыт мягким туманом, который начинал таять под первыми
лучами солнца. Несмотря на свою грузность. Сила двигался бесшумно и плавно. По
мере приближения к починку он становился настороженнее, ловил каждый шорох,
каждое движение в лесу. Порхнет птица, пробежит зверь, зашуршат кусты - ничто
не укроется от его внимания. Беспалый был истинно лесным человеком, поэтому и
жив до сих пор, и избежал стольких ловушек и опасностей, сколько человеку
обычному и представить себе нелегко. Он выживал в таких передрягах, в которых
не выжил бы никто.
- Не слишком удобные места для разбоя, - сказал Беспалый, осторожно
раздвигая кусты и с пригорка рассматривая просыпающуюся деревню. Над одной
избой вился дымок, около другой баба перетаскивала дрова, громко мычала чем-то
недовольная корова, фыркали в стойлах лошади.
- Ну, чего делать будем? - спросил Гришка.
- Надо разведку учинить. Лошади здесь, значит, стрельцы и губной староста
на месте. И деваху твою еще не увезли. Эх, поподробнее кого бы расспросить.
- Не к старосте же в терем с расспросами идти.
- Это верно. Может, кто утром прогуляться решит. Они осторожно спустились
к реке, берег которой порос густым кустарником. Слышался плеск. Сила раздвинул
ветки. Около берега в воде мылась толстая грудастая баба. Делала она это
деловито и сосредоточенно.
- Ух ты! - вырвалось у Гришки.
- Не засматривайся, кобелина, - прошептал Беспалый. - И так вон у тебя
сколько бед из-за баб... Надо бы ее порасспросить.
- А как завизжит?
- Не завизжит.
Они проползли к тропинке и терпеливо стали ждать, надеясь, что больше
никто не появится. Так и случилось. Толстуха тщательно вытерлась, натянула
рубаху, встряхнула мокрыми волосами, причесалась, надела косынку, после чего,
довольная, посвежевшая, неторопливо пошла к починку.
Рот ей в миг был зажат так крепко, что она не могла даже укусить
схватившую ее руку, а только мычала и круглыми от страха глазами смотрела на
Силу, который сноровисто тащил ее в кусты. Она пыталась упираться, но ничего
не могла поделать.
- Да тихо, окаянная, - прошептал Сила. - Ничего я тебе не сделают
Кое-как пленницу дотащили до Оврага. Беспалый отнял руку от ее рта. Баба
набрала побольше воздуха, Намереваясь завизжать что есть мочи, но Беспалый
вновь прижал ладонь, так что вместо отчаянного вопля прозвучал лишь сдавленный
вскрик.
- Заорешь - как курице шею сверну. Поняла? Баба что-то замычала. Сила
крепко встряхнул ее.
- С башкой своей дурной не хочешь расстаться - молчи. Ясно?
Баба, немного успокоившаяся и оправившаяся от неожиданного пленения,
кивнула, и Сила освободил ей рот.
- Как тебя зовут? - спросил он.
- Марьяной, - шепотом произнесла баба.
- Не ты ли в одной хате с Варварой живешь? - спросил Гришка.
- Я живу.
- Варвара говорила, что добрая ты баба и что любит она тебя. Это правда?
- Сущая правда, - всхлипнула Марьяна. - Я ее тоже люблю. Как сестричку
родимую.
- Что с ней?
- Ох, - запричитала Марьяна. - Ох, плохо ей будет. Ох, замучают ее или
голову снесут... Ох...
- Да тише ты! - приказал Сила. - Рассказывай все.
- А вы кто будете?
- Разбойники, кто ж еще, - усмехнулся в бороду Сила.
- Ох, худо это.
- Не кудахтай, а говори толком, что и как.
- Они хотели, чтобы Варвара им разбойничка какого-то выдала, да она
наперекор им пошла, дура. Спасла его и себя тем самым погубила. Сидит теперь,
бедняжка, в баньке, пуще глаза ее хранят, чтоб пыткам предать. Приказано
заплечному мастеру орудия готовить. Ох, худо это. К самому старосте сегодня
утром гонец воеводин прискакал, вместе и уехали. А ее бедняжку, завтра повезут
в город. Ох, худо это...
- Говори-ка, в какой баньке ее держат? Марьяна подробно рассказала, где
находится банька, кто ее охраняет и сколько стрельцов в деревне.
- А о засаде ничего не ведаешь? - озабоченно поинтересовался Беспалый. -
Не может быть, чтоб староста не продумал, что Варвару освобождать придут.
- Слышала я разговор старосты и управляющего.
Староста говорит - никто за ней не придет. Лихому человеку главное, чтоб
телу услада была. О чести же и верности они слыхом не слыхивали. А уж чтобы
ради девки шкурой своей рисковать - так такого вообще быть не может...
- Плохо он меня знает! - вскипел Гришка.
- Помолчи, малой! Слухай, Марьяна, если хочешь, чтоб Варя жива осталась,
молчи обо всем и виду не подавай, что нас видела. Разумеешь?
- Как не разуметь.
- Ну иди.
Когда она ушла. Сила посмотрел ей вслед и спросил:
- Как думаешь, продаст нас?
- Не продаст. Варя о ней как о бабе глупой, но доброй говорила.
- Хорошо б... Ну, давай кумекать, как дальше поступить... Тут только
хитростью взять можно. Смотри, чего у меня есть. В этом я в деревню проберусь,
ну а там: повезёт - живы будем, а не повезет - головы не сносить.
Из объемистого мешка, который Беспалый притащил с собой, он извлек длинное
черное одеяние, которое носят странствующие иноки. Немало их бродило по Руси,
передавая слухи и известия, питаясь Христа ради. Обычно они были желанными
гостями. Люди среди них встречались разные. И те, кто на самом деле
православной вере предан и ради этого лишения терпел. И те, кого черт по белу
свету гонит и присесть, обжиться в одном месте не дает. Сам Гришка Отрепьев,
самозванец окаянный, прежде чем врагов и иноверцев на родную землю привести, в
иноках ходил, и в монастыре был, и даже в церкви ему звания в будущем высокие
пророчили.
Одеваясь в монашескую одежду, Беспалый рассчитал правильно - вид
странствующего инока вряд ли мог кого удивить или насторожить...
Ранним утром в сельцо вошел сгорбленный, опирающийся на тяжелый посох
странник. Его могучая фигура говорила о том, что некогда этот человек обладал
большой физической силой, но годы и лишения сделали свое - он шаркал ногами,
движения его были скованы и тяжелы, дальний путь наверняка дался ему нелегко.
На него высыпали посмотреть и селяне, и стрельцы. В обыденности и скуке буден,
развеваемых лишь разбойничьими налетами да наездами губного старосты, для
селян прибытие нового человека виделось событием значительным.
- Откуда и куда, добрый человек, путь держишь? - спросил управляющий Ефим,
подходя к иноку.
- С самой Москвы иду, а народ православный мне еду и кров дает, за что я
Бога молю, - хрипло произнес
Сила и закашлялся.
- Не откажешь к нам заглянуть?
Управляющий провел странника в светелку, тут же был накрыт стол - пироги с
репой, курочка жареная, квас да брага.
- Отведай на завтрак, не обессудь, если небогато.
- Спасибо, - чинно кивнул Сила. - Только брагу нам пить не положено, а на
мясо и птицу зарок дан. Управляющий с уважением посмотрел на него. Беспалый
специально сказал так, чтобы отвести даже малейшее подозрение, которое могло
возникнуть. Ну кто ж из лесных людей от курицы да от браги откажется? Ежели по
зароку отказался - значит, инок настоящий, а не подосланный.
- Ну расскажи, что за дела в государстве нашем творятся и как Москва
живет.
- Тишь в государстве нашем. Народ успокоился, труду и молитвам предается.
А Москва... Восстает после смуты, да никак не восстанет. Народу далеко не
такое количество, как до царства Борисова было. Опять горела Москва недавно.
Напасть какая-то. А домов деревянных меньше становится, бояре сейчас все
больше стремятся каменные хоромы возвести. А церковок белокаменных пятиголовых
видимо-невидимо. Купола золотом сияют. Небось тебе такого никогда и не
увидеть.
- Ну, у нас в городе тоже собор белокаменный есть, - немного обиделся
сидевший рядом с управляющим рыжий Бориска.
- Сравнил мыша с быком, - Сила говорил самозабвенно. В Москве ему
действительно приходилось бывать, да и наслышался он в последнее время немало
о делах первопрестольной, так что вполне мог порассуждать об этом без риска
попасться на противоречиях. - Где тебе представить такое, как в Вербное
воскресенье из собора крестный ход движется, народу там видимо-невидимо - за
образами, за священниками стольники идут, стряпчие, дворяне да дьяки, а дальше
сам государь, за которым окольничьи, люди думные да гости, все в парче да в
золоте. А по сторонам люди стрелецкие да народ. И вот на лобном месте патриарх
царю подает вербу после прочтения Евангелия. И при этом милостыня мешками
раздается.. А потом... Да что уж там говорить, мало ли в Москве такого, чего
тебе и не представить.
- А как цены на хлеб?
- Да пока падают. По гривне за меру.
Управляющий настороженно посмотрел на Беспалого, тот понял, что сболтнул
что-то не то, и поспешил исправиться:
- Хотя точно не знаю. Мне это не интересно.
- А как шел? Через Тверскую землю?
- Ага, через нее.
- И как прошел?
- Да нормально. Народ добрый, в пристанище не отказывали.
- Так, говорят, наводнение там было. Чуть ли не все смыло.
- А, - Сила было запнулся, потом улыбнулся. - Брешут больше. Я шел, так
давно уж все в берега вошло. Народ уж оправился.
Ефим кивнул. Не то чтобы он начал подозревать в чем-то инока, но в него
качал закрадываться червь сомнения. Беспалый понял - еще немного, и он может
оступиться, сболтнуть что-нибудь такое, что сразу выведет его на чистую воду.
Ведь управляющий, похоже, вовсе не дурак и осведомлен гораздо лучше, чем
должен быть осведомлен житель такой, глуши.
- Вот ты к делам духовным близок, - сказал Ефим. - А правда, что патриарх
решил обязанности свои сложить и в черные монахи уйти, а на его место вроде бы
отступника Иосифа пророчат?
- Ну то пока вопрос спорный, и вряд ли кто тебе тут что скажет.
- Тогда скажи...
Похоже было, что Ефим решил поставить какую-то ловушку, больше из интереса
да по привычке, чем из серьезных опасений, и Беспалый понимал, что разговор
пошел не в ту сторону. "Эх, только бы успеть", - подумал он, откусывая от
пирожка.
- Пожар! - послышался истошный вопль. - Горим, Ефим!
Управляющий подскочил к окну. На окраине, около реки, полыхала, разгораясь
все больше, кухонька. Пламя готово было перекинуться на сарай и хату. Дым
валил такой, что, казалось, горит по меньшей мере боярский терем.
- Ох, что ж делается?! Погодь, гость дорогой. Видишь, вся деревня погореть
может.
Ефим быстро выбежал из помещения и припустился к месту пожара. Туда уже
мчались деревенские с ведрами. Работа закипела - быстрая и спорая. Над
русскими городами и деревнями всегда витал призрак пожара, одного из самых
страшных и безжалостных врагов, и наваливались на него всем миром" со знанием
дела. Вот уже один зачерпывает в реке воду, другой льет ее на огонь, третий
выпихивает из хлева, который в любую минуту мог загореться, перепуганную,
бурую в белых пятнах тощую корову.
К досаде Силы, рыжий Бориска остался в светелке, с интересом наблюдая за
пожаром и улыбаясь во весь свой большой тонкогубый рот.
- Без меня обойдутся. Вона сколько народу, - хмыкнул он, а увидев, что
Беспалый поднимается, непонимающе осведомился: - А тебе чего туда идти?
- Помогу пожар тушить.
- Ну что ж, ты прав, дело нужное. Ладно, пошли вместе.
Но Силе Рыжий был совершенно не нужен в качестве провожатого.
- Вон смотри, - показал в окно Беспалый, а когда Бориска прильнул к окну,
то на его голову обрушился суковатый посох. Бил Сила аккуратно - чтоб лишним
смертоубийством список грехов своих не пополнять, но вместе с тем, чтобы
надежно обезвредить Рыжего. Он проворно связал поверженного веревкой, которую
всегда таскал с собой, засунул в рот тряпку и поверх повязал полотенцем, дабы
крики о помощи пресечь. Затем, проверив, хорошо ли спеленут Рыжий, и оставшись
довольным, легко поднял его тело, оттащил в заваленную мешками и заставленную
корзинами кладовую - здесь его долго не найдут.
Стрелец, охранявший баньку, вовсю глазел на пожар - это всегда было
зрелище особо занимательное для ротозеев. Почуяв, что сзади кто-то есть,
служивый обернулся и, сурово нахмурившись, взмахнул винтовой пищалью.
- Проходь. Не положено здесь стоять.
- Что, мил человек, баньку стережешь? - ехидно усмехнулся Сила. -
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг