староста Егорий Иванович. На его горбоносом, со впалыми щеками лице, казалось,
навечно застыло усталое выражение. Кто-то с первого взгляда мог подумать, что
человек он пустой, не уверенный ни в себе, ни в окружающих его людях, ни в
прочности своего положения в этом мире. Это было совершенно обманчивое
впечатление - на деле был он жесток, пронырлив, проницателен, в меру честен,
свято соблюдал интерес государев, трудясь не щадя живота на благо его.
Впрочем, это не мешало ему закрывать глаза на воеводины делишки,
злоупотребления, а порой и просто произвол. Иногда участвовал в воеводиных
забавах, иные из которых не вполне приличествовали достойному человеку, а
изредка даже сам организовывал таковые. И вовсе не скучно и грустно ему было
жить на белом свете. Губной староста любил жизнь и находил в ней массу
удовольствий, главное из которых - играть с людьми как кошка с мышкой,
особенно с разными мелкими и крупными злодеями, а еще пуще-с врагами
государственными. Непревзойденный специалист был он в этом деле. Не одну
разбойничью шайку вывел на чистую воду. После утверждения приговора в столице,
как положено было по уголовным делам, кто-то из тех лиходеев отправлялся за
реку Лену на мучения и каторгу, а кто-то находил смерть свою от рук палача. Но
Егорий редко жалел их, ибо был уверен в правоте своей. Слава о нем разлетелась
далеко, поэтому обычно разбойники избегали здешних мест. Вот только с Романом
Окаянным никак не удавалось справиться. Что Егория сердило и расстраивало.
С утра пораньше воевода переговорил со знатным посетителем, после чего тут
же послал за губным старостой - дела свои тот вершил в отдельной избе рядом с
тюрьмой и погребами с пушечной и пороховой казной.
- Уж сколько мы с разбойниками этими навоза наелись, - сказал губной
староста. Разговор, который вели главные люди в городе, был напряжен и не
слишком приятен для обоих. - Помнишь, как казну государеву они взяли. Хорошо,
что дело удалось замять и за счет того, что с купцов и тяглового люда три
шкуры содрали, недостаток восполнить. Не то не сносить бы нам головы.
- Да, доставили они нам бед, - угрюмо покачал головой воевода.
- А когда мир решил против тебя челом государю бить, люди ведь не только
за мздоимство твое недовольны были, но и...
- Ну-ну, какое такое мздоимство?! - возмутился воевода. - Не развалятся,
коль человеку государеву за труды тяжкие немного лишка положат.
- Дай договорить. Так вот,, кроме мздоимства твоего, осерчали люди на то,
что разбойников тьма расплодилась. Только подвывели их, а тут нате вам. Роман
этот. Писали государю, что из-за этого купеческие дела хуже идти стали, а
крестьяне под государевым и разбойничьим тяглом полностью в разор прийти
могут.. А стрельцов крестьяне для зашиты приглашать не стали, поскольку те за
труды да за постой столько берут, что дешевле лиходеям платить. Да, сильно нам
Роман этот вредит. А сколько от него еще вреда может статься...
- Да уж. Раньше места наши лесные и глухие были, в Москве меньше всего
интересу было о том, что у нас тут делается. А нонче вон как все
поворачивается, - вздохнул воевода. - Думаешь, можно этому Матвею верить, что
в том мужике в кабаке узнал он ворога государева?
- Можно, глаз у него вострый, не ошибется. Кроме того, учитывай, что он у
иных бояр думных доверием пользуется. Хоть и не слишком знатны предки его, но
воин он смелый и в каких-то хитрых государевых делах участвовал, а которых
немногим известно. Слов он на ветер не бросает. Коль сказал, что признал в том
мужике Романа Окаянного, значит, так оно и было. А к тому отступнику сам
государь интерес проявляет.
- Это почему? - недоверчиво спросил воевода.
- Не знаю. Дела темные, но нужен он в Москве живым и здоровым. Оглобля тот
по описаниям действительно на Романа Окаянного похож.
- Как же можно православному имя свое сменить? Это ж значит от Бога
отречься.
- Ну и отрекся, - махнул рукой губной староста. - Мерзость человеческая
бывает поистине бездонной.
- Ох, свалился он на нашу голову!
- Свалился. А ты, воевода, трясешься, что напишет боярин Матвей письмо в
Москву, как обещал сегодня, и тогда жди оттуда гостей. Ежели кто из суровых
бояр приедет, то не взыщи за слова мои, могут твои самодурства на свет Божий
выйти.
- Да какие там самодурства? Все для пользы государевой!
- Да ладно уж.
- Не съесть им меня - подавятся, - воевода дернул себя сильно за бороду. -
Многим думным боярам подарки богатые слал. Но вот кровь подпортить - это с них
станется. Любят они это дело. Обычно воеводы назначались царем на два-три
года, чтобы не успевали пустить они прочные корни и погрязнуть в
самоуправстве. Семен Иванович сидел в городе уже четвертый год и пока к новым
местам не собирался. За это время ему удалось хорошенько прижать и "мир", и
земских, и посадских старост. Власть свою он поставил жестко, никто ему не
перечил. Обычно за каждым из воевод наблюдал глава одного из государевых
приказов. С начальником своего приказа Семен давно нашел общий язык - воеводу
нельзя было упрекнуть в жадности.
- Что ж делать-то будем, Егорий?
- Надо срочно Романа изловить и в Москву направить до того, как государевы
люди сюда приедут.
- Да как его изловишь, анафему? В первый раз, хитрюга, в городе показался.
- В первый ли? - прищурился губной староста. - Может быть, у него и
кабатчика сношения какие имеются? Разбойникам в городе завсегда кто-нибудь
нужен, у кого ворованное хранить, через кого добро сбывать и сведения разные
получать.
- Нет, только не Хромой Иосиф. Вспомни, он же не раз нам пользу приносил,
помогал воров отлавливать. Чтоб он с Романом связался... Вот у меня где этот
Иосиф! - Воевода до белизны сжал увесистый кулачище. - Доверенным у
разбойников человеком Еремка был. Как мы его изловили, сам атаман в город на
разведку пожаловал, поскольку ушей своих лишился... Эх, зря мы тогда Сеньку
Селезня этого быстро запороли. Так и не узнали, как к разбойничьему логову
подобраться.
- Толку-то от того Сеньки, - отмахнулся губной староста. - Что Роман на
Мертвых болотах сидит - мы и так знаем. А как добраться к ним, не то что
Сенька, даже тамошние люди не ведают. Так что правильно мы его запороли. В
устрашение другим будет.
- Может, и так. Эх, и с засадой у нас ничего не вышло. Плохонько стрельцы
твои воюют, Егорушка, плохо.
- Замешкались. Да и навык подрастеряли. Давно не воевали. А для
разбойников лихое дело - привычное. Да и лес они хорошо знают. Ладно, дело
прошлое. Сейчас надо кого-нибудь из разбойников в ловушку заманить и выпытать
у него, где шайка хоронится.
- Твоими бы устами мед пить, - кисло улыбнулся воевода. - Как ты его
заманишь?
- Буду думать.
- Дело хорошее... И вот еще что - надо бы Алексашке да Панкрату языки
укоротить. Они речь Матвея к нам слыхали. А им что-то секретное сообщить - все
равно что в колокол вечевой бить. В миг раззвонят - всему городу известно
будет.
- Укоротим. Ежели только они уже не раззвонили, - с досадой произнес
губной староста. И как он сразу не подумал. У дьяков, помощников воеводиных,
язык что помело. Так ведь и до разбойников все дойти может...
АТЛАНТИДА. ХРУСТАЛЬНЫЙ ЗАМОК
Видящего мага и принца вели по узкой тропинке, незаметно вьющейся среди
скалистых гор. Вскоре процессия выбралась наверх и углубилась в тропический
лес. Сквозь него вела утоптанная дорога. И проводники дело свое знали.
Их было восемь - краснокожих выходцев с континента на Западе. Они молчали.
От них невозможно было добиться ни слова. Да и желания такого не возникало.
Принц ненароком дотронулся до одного из краснокожих и тут же отдернул руку
- кожа была холодна. Такой кожи не могло быть у живого и здорового человека.
Живые люди не могут иметь такой ледяной взор. Живые люди не могут двигаться,
как заведенные игрушки, которыми славятся мастеровые Атлантиды.
- Кто они? - прошептал на привале принц, присаживаясь на камень,
напоминающий скамью, притулившуюся около дороги. Видящий маг присел на
корточки. Краснокожие же остались стоять, как статуи - бездвижные, глаза
смотрят поверх деревьев.
- Воины великанов, - произнес Хакмас. - Именно с ними воевала тысячи лет
Атлантида, считая, что воюет с самими великанами.
- Мне кажется, они мертвы.
- Это только кажется. Впрочем, жизнью такое состояние назвать тоже трудно.
- Как это?
- Просто великан взял в плен часть их души. Теперь этим людям не страшна
смерть. Они верны. Они не думают, а только исполняют. Они готовы умереть или
убить, даже не задумавшись, насколько это правильно. Ими руководит чужая воля,
и они не испытывают от этого неудобства. Они не ощущают боли, слабости,
страдания.
- И сострадания.
- Точно. Нас они не пожалеют. Но бояться их пока не стоит. Они готовы все
погибнуть, но довести нас до замка Великана, поскольку таково повеление
хозяина их душ. Так что беспокоиться рано.
Через пару часов они вышли к водопаду. Через пропасть вел мост. А за ним
на горе возвышался переливающийся в лучах солнца, невероятно красивый, с
взметнувшимися вверх остроконечными башнями, легкими куполами, со стрельчатыми
окнами замок. Он будто был сделан из стекла.
- Хрустальный замок? - воскликнул принц.
- Да. Сколько сложено сказаний о хрустальных замках. А сколько еще будет.
Великаны обожали их. Они единственные знали секрет этого материала - он крепче
гранита и гибок, как сталь.
Принц остановился, но тут же получил древком копья в спину - мол, нечего
стоять, двигайся.
- Наверное, великан не слишком любит гостей, - произнес принц,
поморщившись.
- Он вообще никого не любит. И ненависти в нем нет. Он просто живет - и
все.
Принц с опаской вступил на мост, настолько ажурный и легкий, что казалось,
он не выдержит тяжести путников. Но мост мог выдержать и гораздо большую
тяжесть. Принцу было не по себе, когда он видел под ногами бурлящую реку. Он
представил, сколько ему лететь до нее, и содрогнулся. Он не любил высоту. И не
любил такие бурные, неистовые реки. Любопытство боролось в нем с сильнейшим
страхом. Впрочем, вряд ли кого ободрила бы перспектива встречи с великаном
Парпидасом.
Десятиметровые ворота из синего металла бесшумно раскрылись, как створки
раковины. И путники вошли во дворец.
Прозрачные стены, идущие серпантином коридоры, мерцающий свет и чернильная
тьма, соседствующие друг с другом. Это был не просто замок. Это было
сосредоточение неведомой мощи.
По коридорам блуждали минут десять. Потом вошли в колоссальных размеров
зал. И принц замер, увидев хозяина - великана Парпидаса!
- Вот и пришли! - прошептал Видящий маг.
- Пройдите, незваные и жданные гости! - Голос пророкотал горной лавиной.
Принц почувствовал, что ноги тяжелеют. Ему хотелось бежать отсюда.
Великан сидел на коленях на полу. Он действительно был огромен - рост раза
в три выше обычного человека. Голова - непропорционально большая с
оттопыренными ушами, губы выступали вперед, глаза бегали, и вообще впечатление
он создавал больше комичное, чем угрожающее, если бы не размеры.
Гости приближались к хозяину замка. И по мере их приближения он начинал
смеяться. Смех становился все громче, достигнув вершины, когда они
остановились перед ним. Принц удивленно смотрел на Парпидаса. Перед ним был не
великан, а карлик не больше метра, с длинными руками.
Очертания предметов вокруг были обманчивы. Маленькое казалось великим, а
великое крошечным. Зал был ничто иное, как загадочное кривое зеркало. Великан
Парпидас - карлик!
Принц усмехнулся, и Парпидас впился в него глазами. Потом жестом предложил
садиться.
Гости уселись на колени перед ним.
- Зачем ты снова пришел, Хакмас? - спросил великан-карлик.
Интонации у него были простецкие, как у обычного торговца с рядов столицы
Атлантиды. Никакой изысканности речи, вычурных и сложных оборотов. Он не
собирался ни пугать, ни ставить кого-то на место. Он не нуждался в том, чтобы
представлять себя в лучшем свете.
- Мне нужен "Бриллиант Таримана" - произнес Видящий маг.
- Всего лишь "Бриллиант Таримана"? - засмеялся великан-карлик. Но смех его
был безрадостный. - А может быть, тебя устроит замок, остров, слуги? Давай,
требуй.
- Нет. Всего лишь бриллиант.
- И зачем тебе нужен всего лишь "Бриллиант Таримана"?
- Я хочу достать Саамарит.
- Всего лишь Саамарит?
- Всего лишь Саамарит.
- А почему ты думаешь, что Саамарит избрал тебя?
- Мне поведали зеркала.
Парпидас поднял руку, призывая к молчанию. И замер.
Потекли минуты. Парпидас сидел неподвижно. Минуты складывались в часы, и
казалось, что хозяин Хрустального дворца перестал дышать. Принц боялся
неожиданным движением или вздохом нарушить тишину и отвлечь Парпидаса. Ноги
страшно затекли. Голова начинала болеть. Но принц не двигался.
Неожиданно он с удивлением увидел, как карлик начинает приподниматься над
полом. Принц слышал, что мудрецы в состоянии глубочайшего транса способны на
такие вещи. Но они достигали эффекта многолетними тренировками. У
великана-карлика это выходило само собой, невзначай.
Наконец великан-карлик вздрогнул, сосредоточенное его лицо просветлело, и
он беззаботно произнес:
- Что же, ты тот, кого я ждал. Я знал, что однажды придут за "Бриллиантом
Таримана". Вот он.
Великан-карлик махнул рукой, и будто из синевы на полу рядом с ним возник
самоцвет величиной с кулак.
У принца перехватило дыхание. Не только от мыслей о том, как дорог может
быть этот камень. Но именно этот камень он видел, когда парил в Великой
Пустоте.
Маг потянулся к камню, но карлик-великан снова поднял руку.
- Подожди, Хакмас. Я знаю, ты достоин этого камня.
- Так отдай мне его.
- Это было бы слишком просто. Я не хочу унижать тебя такой доступностью
желаемого.
- Я готов стерпеть унижение.
- А я - нет. Вы же мои гости.
Великан-карлик встал. Он был еще ниже, чем казался. Ноги у него были
кривые, короткие. Он пробежал по залу, потом снова уселся и сказал:
- Мне наскучило все, Рут Хакмас. Столетия, столетия, столетия. Что-то
удерживает меня от перехода. Мне не хочется новых воплощений, ибо они будут
повторением старых. Я проник своим сознанием во многие закрытые сферы. Я не
хочу туда. Там слишком запутаны дороги. И там тоже скучно.
- И я могу развеять твою скуку?
- Не переоценивай себя. Видящий маг. Ее не может развеять никто. Но
чуть-чуть встряхнуться можешь помочь.
- Что следует из произнесенного тобой?
- Поединок.
- Оружием?
- Зачем? Волей.
- Где?
- В нижних астральных кругах.
- Цена поединка?
- Жизнь на камень.
- Я не играю на жизни, Парпидас. И ты знаешь это.
- Все верно. Даже самым белым помыслам кровь придает красный оттенок...
Тогда - свобода. Выиграешь - "Бриллиант Таримана" твой.
- Проиграю - я твой раб?
- Да. И твой ученик - тоже.
- Мой ученик - принц Атлантиды.
- Я знаю. Но кому, как не тебе, знать цену самым громким титулам. Приходит
миг, когда они стоят меньше черепка от разбитого кувшина.
- Но... - замялся Хакмас.
- Я согласен, - поспешно воскликнул принц. Ему меньше всего хотелось
произносить эти слова. Стать рабом Парпидаса - что может быть ужаснее?
Вспомнились мертвые глаза других рабов. Но принц не мог оставить учителя
одного с этим чудовищем. Может, хоть чем-то, но поможет ему. Но что это значит
- поединок в нижнем круге?
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг