Они не говорили на эту тему, но у Великого визиря создалось
впечатление, что и сердара войска Муссу, визиря Кенана, остальных
членов дивана преследуют схожие предчувствия. Оставалось молиться
Аллаху, чтоб никто из них не оказался настолько глуп и не совершил
предательства. Им всем, в отличие от простых воинов и офицеров, пути
назад не было. Вперёд, только вперёд, где их ждала победа. Или смерть.
Но не прощение от бывших товарищей. И не переиграешь то роковое
решение... Однако воину капыкуллу унывать не пристало, какие бы
опасности его ни подстерегали, бежать от них он не будет. Вперёд, так
вперёд, и пусть будет, что предначертано Аллахом.
Ещё летом из города началось массовое бегство жителей. Сначала
иноверцев, первыми потянулись в Палестину евреи, Еэн тогда ещё
радовался, что Ахмаду резкое увеличение иноверцев в Палестине выйдет
боком, однако хитрющие иудеи каким-то образом смогли прижиться на новом
месте. Потом тронулись из Константинополя греки, большинство на острова
Эгейского моря, остальные в захваченный казаками Крым. Туда же
двинулись и армяне, болгары, сербы... даже те, кто недавно прибежал в
столицу из пострадавшей от переселения татар Румелии.
Поэтому, когда в середине осени начались погромы иноверческих
кварталов, добыча озверевших от бедности и голода погромщиков оказалась
куда меньшей, чем они ожидали. Зато сопротивление неверные оказали
неожиданно сильное. В результате боёв многие кварталы, уцелевшие во
время набега казаков, сгорели, от города, недавно ещё прекрасного,
остались жалкие остатки. Покрытые копотью, грязные, они сейчас глаза
радовать никак не могли.
Уводя войска из города, Еэн знал, именно не предполагал, а точно
знал, что голодная беднота набросится на живущих неподалёку иноверцев.
Но кормить огромный город было нечем, необходимо было разгрузить его от
избыточного населения. Любой ценой. Выплеснув ярость на христиан, люди
на некоторое время успокоятся, решил тогда он, и диван поддержал его
тогда полностью. Самых активных призвали в армию, обещая золотые горы в
случае победы. Но слишком много в городе осталось людей любящих
пограбить не слишком рискуя.
Подстрекаемые фанатичными муллами одни стамбульцы ринулись
убивать, грабить, насиловать других стамбульцев. Мусульмане христиан.
Вопреки сложившемуся у нас мнению, Османская империя тех лет в
сравнении с другими государствами Европы была весьма терпимым к
иноверцам государством, уступая в этом разве что Речи Посполитой и
России. Кстати, несравненно превосходя любое западноевропейское
государство. Однако в трудные годы власти умело направляли недовольство
мусульман на иноверцев. И горели тогда у "неверных" дома и храмы, и
гибли страшной смертью тысячи, порой десятки тысяч ни в чём не виновных
людей.
Христиане конкретных религиозных течений и национальностей обычно
селились вместе, в одном квартале. Подготовку к погрому они заметили.
Самые умные немедленно попытались бежать, бросив всё нажитое имущество,
и многим это удалось. Другие понадеялись, что беда пройдёт мимо, и
остались. К тому времени христиане составляли более трети населения
города, многие надеялись отбиться. Вот они-то ошиблись.
Разгромив все иноверческие, кроме одного еврейского, кварталы в
южной части города, погромщики двинулись в Галату, где христиане
составляли большинство населения. В городе разгорелись настоящие
уличные бои, поначалу грекам, армянам и болгарам удавалось не только
отбивать атаки озверевших земляков, но и контратаковать, в эти дни
горели не только христианские дома и храмы. В другое время им таки
удалось бы отбиться, но на помощь жаждавшим крови фанатикам, уверенным,
что все их беды идут от соседей, поклоняющихся Иссе, пришли янычары,
жители пригородов и недалёких селений. Двойное-тройное численное
преимущество и активное использование огнестрела склонили колебавшуюся
чашу весов в сторону мусульман. Раз за разом они прорывали, пусть и
неся немалые потери, оборону христианских кварталов и в них воцарялся
ад на Земле. Почему-то его людям удаётся воссоздавать куда чаще, чем
рай.
Умные матери сами убивали своих детей, зная, что иначе им
предстоит скорая и мучительна смерть, погромщики насиловали даже совсем
юных девочек и мальчиков. Те, кого просто убивали, могли считать себя
счастливчиками, разъяренные ожесточённым сопротивлением мусульмане
проявляли в убийствах незаурядную фантазию. Вакханалия насилия и смерти
воцарилась в прекрасном некогда городе.
Уничтожение или изгнание трети, если не больше, населения
продовольственной проблемы не решило. Уже через несколько недель она
обострилась ещё сильнее. Из рациона горожан почти исчезла рыба, которую
раньше ловили греки из пригородных посёлков и деревень. Они большей
частью успели погрузить на свои рыбацкие лодки семьи и даже некоторую
часть немудрящего скарба и уйти в море. Лодок, пригодных для рыбной
ловли, осталось мало, да и море в сезон осенних штормов мало подходит
для обучения такому ремеслу. Слишком часто смельчаки не возвращались
обратно. А вполне правоверные селяне из пригородов стали придерживать
продукты, надеясь получить за них зимой намного больше.
К этому времени и многие состоятельные мусульмане уехали прочь, в
Египет, Алжир, даже к франкам. Но и оставшихся в городе, нерасторопных
и несообразительных, а также просто нищих, не имеющих возможности
уехать, было слишком много. Поспешный вывод войск из Румелии стал
роковой ошибкой.
Взбаламученные голодом и ненавистью гяуры устроили там настоящую
охоту за правоверными, убивая их вне зависимости от пола и возраста.
Еэн, когда понял, что выяснение отношений с Гиреем и оджаком
переносится на весну, перебросил часть войск обратно, однако слишком
поздно. К весне ему удалось восстановить уверенный контроль только над
материковой Грецией, Южной Болгарией, Добруджей и большей частью
Албании. Македония, Северная Болгария, опустошённые произошедшими
событиями, стали ареной борьбы с расплодившимися гайдуками. Сравнив
потери своих войск там и мизерность поступлений оттуда, он оставил за
собой только прибрежную полосу, отдав непокорные вилайеты на кормление
татарам. Попытка вернуться в не разорённую Сербию обернулась разгромом
посланного туда войска черногорцами. Вследствие чего, и контроль над
Северной Албанией, населённой преимущественно христианами, Еэн потерял.
Поклявшись жестоко отомстить, он вынужден был отложить мщение на потом.
Естественно, теперь ждать поступлений продовольствия из Румелии,
способных прокормить огромный город, не приходилось. О крымском или
египетском хлебе можно было только мечтать, треть же Анатолии, им
контролируемая, прокормить сотни тысяч стамбульцев не могла. То
немногое, что удавалось собрать, диван распределял между войском и
жившими в Истамбуле янычарами-ветеранами. Именно эти уже не ходящие в
походы воины и поддерживали хотя бы видимость порядка в умирающем
городе.
Цены на хлеб и любую еду взлетели до небес, и базары, куда
пригородные селяне привозили свои немудрёные урожаи, пришлось охранять
целыми ортами. Немного погодя их вообще довелось вывести за пределы
городских стен, слишком часто арбы, везущие еду, подвергались налётам,
желанной добычей для грабителей были и ишаки или старые лошади
запряжённые в них. Торговля собственными детьми стала обыденным
явлением, их продавали, чтобы спасти. Но покупателей было несравненно
меньше, чем продавцов. Ослабевшие от недоедания жители мёрли от любых,
даже не очень опасных в другое время болезней, землекопы не успевали
отрывать могилы.
Голод стал тяжёлым испытанием для горожан. Надо заметить, что
благодаря шариату в мирные годы жизнь в мусульманском обществе куда
менее криминализирована. Там совершается намного меньше краж и других
подобных преступлений. Причём, меньше как бы не на порядок, чем в
равном по величине христианском городе. Но срывается в разбойный
беспредел исламское общество несравненно легче и с более тяжёлыми для
его членов последствиями. Недовольство стамбульской бедноты было умело
направлено на сохранявшиеся иноверческие общины. Из них к весне в
городе осталась одна - ставшая совсем малочисленной еврейская,
тщательно охраняемая проживавшими в Истамбуле янычарами. Даже патриарх
и его окружение убыли на один из островов Эгейского моря. От всеобщего
городского восстания Еэна спасала регулярная мобилизация желающих в
армию, куда охотно записывались все сохранившие силы и имевшие
здоровье.
Евреи-ростовщики продолжали свои дела, собирали выкупленные
налоги, от них тёк, пусть ставший совсем тоненьким, денежный ручеёк,
поэтому все попытки голытьбы пограбить и этот квартал пресекались самым
жестоким образом.
К концу зимы в городе осталось очень мало детей и стариков, они
оказались особенно уязвимыми. Многие пожилые люди сами уходили из
семей, чтоб дать шанс на выживание собственному потомству. В исламе
существует культ не детей, а подчинения старшим, ранее такого обычая, в
отличие от Японии, здесь не было. Но в сложившихся обстоятельствах
бабушки или мамы, видя угасание внуков или детей, добровольно покидали
семью в надежде, что их малыши благодаря этому смогут выжить. Других,
"недогадливых", не очень высокоморальные взрослые потомки изгоняли или
просто убивали сами.
Неслыханное дело, но даже прелестями своих жён и дочерей некоторые
стали торговать в открытую. Коммерция в городе почти умерла, и
почтенные, уважаемые ранее люди, стали зазывать мужчин к своим
ближайшим родственницам для удовлетворения похоти. Кстати, далеко не
все посетители выходили из импровизированных публичных домов живыми.
Убийство, ранее редкое в огромном городе, в эти страшные времена стало
ежедневной обыденностью. Каждое утро стража собирала на улицах раздетые
догола трупы.
Да что там проституция! Еэну пришлось принимать меры против
каннибализма. Исчезновения людей теперь нередко было вызваны не тем,
что они ушли или их насильственно увезли. Часто выяснялось, что бедолаг
убили для съедения родственники. Были случаи, когда мужчины начинали
убивать собственных детей, одного за другим, себе на еду. Некоторые
даже пытались начинать торговлю человеческим мясом под видом козлятины
или конины. По Истамбулу пошли шутки наподобие:
- А мясо в пирожке точно свежее? Этот ишак точно не сдох неделю
назад?
- Что вы! Он ещё сегодня утренний намаз совершал!
Великий визирь приказал всех торговцев, не могущих предъявить
доказательство халяльного происхождения пищи, казнить самым лютым
образом, однако их число не уменьшалось. Дешевизна продуктов манила
истощённых людей, не желавших задумываться о её причинах. Многие просто
спешили воспользоваться случаем кинуть хоть что-то съедобное в вечно
голодное брюхо, пытались накормить, спасти от смерти угасающих от
голода родных. Население в столице сокращалось, но всё равно было
слишком большим для территории, которую он реально контролировал.
Такое положение с продовольствием не могло не выйти боком властям.
Еэну пришлось несколько раз за зиму бросать войска на подавление бунтов
среди голодающих стамбульцев. От голода люди теряли страх смерти, и их
приходилось убивать, чтобы остановить. Бунтовщиков беспощадно рубили,
недобитых вешали, превращая целые улицы в лобное место, но самые
жестокие кары наводили страх ненадолго. Пришлось даже прибегнуть к
сожжению нескольких бедняцких кварталов вместе со всеми жителями, чтобы
навести порядок. К счастью, самые крепкие и активные всё же охотнее
вербовались в армию, так что недостатка в добровольцах у него не было.
Оружейники в мастерских на всей подвластной территории работали не
покладая рук, чтобы обеспечить новобранцев ружьями и саблями.
Официально это не признавалось, но последний месяц он смог
избежать больших потерь в армии только благодаря поставкам зерна из
Крыма. Смешно было думать, что приезжавшие торговать им крымские татары
действовали сами по себе, без позволения и поощрения хозяйничавших у
них казаков. Оценивали они хлеб очень, просто невиданно дорого, но и
запрашивали не золото или серебро, а медь. Точнее, бронзу стамбульских
пушек. Её торговцы с северного побережья Чёрного моря оценивали как раз
весьма дёшево, ввиду плохого качества. Ещё в середине осени такое
предложение стало бы поводом для медленной казни наглецов, однако зима
расставила свои приоритеты. Кардинально отличные от прежних.
Срочно собранный Еэном диван единодушно поддержал идею о продаже
купцам старых пушек из крепостей пролива и всех тонкостенных монстров
из крепостей собственно Истамбула. Ничем они не помогли во время налёта
шайтановых вылупков весной, а весили много. Обмен этих бесполезных
чудовищ на зерно просто спас его армию в январе и начале февраля.
Правда, только одних гигантских пушек не хватило, пришлось отдать и
часть средних орудий, однако для борьбы за престол (и собственную жизнь
членов дивана султана Мустафы Первого) они были бесполезны, в полевых
сражениях османы использовать артиллерию толком не умели. Помимо пушек
на север поехали колокола из пригородных греческих монастырей, иконы
оттуда же, старые доисламские книги. За книги давали совсем немного, но
давали, а каждая лепёшка здесь была сейчас на вес золота.
Мореплавание этой зимой в Чёрном море было как никогда активным.
Правда, плавали там теперь не османские, а казацкие корабли, но
нападать на греков, везущих на юг, в Палестину, евреев, означало
лишиться последнего стабильного источника средств. Корабли проплывали
мимо города, не задерживаясь возле него, попытки перехватить и ограбить
их для самостийных разбойничьих банд на лодках закончились весьма
печально. Незадачливых пиратов просто расстреляли. Ожесточённый
пушечно-ружейный огонь не дал им и малейшего шанса ворваться на палубы.
Сожалея о необходимости оставить в Румелии часть пехоты в
крепостях, прежде всего в прибрежных, и конницу буджаков, завязшую в
борьбе с гайдуками, Еэн двинулся на врагов сразу же, как только
позволила погода. В поход на Гирея шли восемьдесят пять тысяч
пехотинцев, пятьдесят тысяч конников, в основном - ногаев и татар.
Выступили поначалу и полтысячи топчи с сотней небольших орудий, но
из-за нехватки тяглового скота большую часть пушек пришлось оставить в
Бурсе, так что топчи шли налегке, с расчётом на использование орудий из
крепостей и трофейных. Быков нашли для перевозки всего полутора
десятков небольших орудий. Именно отсутствие достаточного количества
животных, способных тащить арбы с порохом и едой, стало третьей по
значимости проблемой Еэна. На много переходов вокруг Стамбула скот был
съеден зимой. Это коснулось даже ишаков и лошадей. Из-за чего пришлось
брать с собой только самое необходимое.
Второй стала недостаточность продовольствия, его удалось собрать
всего на одну неделю пути. Немалая часть конницы была послана вперёд
для изъятия зерна у райя в части страны, до которой его отряды зимой не
добирались. Такое мероприятие было фактическим смертным приговором для
семей этих бедолаг-турок, но другого способа сохранить войско найти не
удалось. Причём уверенности, что посланным удастся собрать достаточное
количество хоть какой-то еды, не имелось. Они были вынуждены
действовать большими отрядами в несколько сот всадников, а это отсекало
из зоны патрулирования малые поселения в стороне от дорог. Взбешённые
нестерпимыми повинностями и поборами турки устраивали настоящую охоту
за небольшими османскими отрядами, уже в первом месяце зимы посланные
куда-либо группы меньше трёх, а лучше пяти сот человек исчезали
бесследно или возвращались сильно потрёпанными и без еды. На дорогах
свирепствовали разбойники, собираясь порой в небольшие орды и делая
передвижение по дорогам Анатолии возможным только для значительных
воинских формирований. Даже курьеров приходилось посылать в
сопровождении сотни, а то и двух-трёх сотен всадников, иначе они
заведомо никуда бы не доехали.
Главной же опасностью сам Великий визирь считал резкое ухудшение
отношения к себе в собственной армии. Татары и не очень скрывали своей
ненависти, смотрели по-волчьи, им-то наверняка был бы по сердцу султан
Гирей, а не безумный Мустафа. Привычно склоняли головы, но бросали
далеко не дружеские взгляды сзади янычары. Порой у него спина начинала
чесаться от этого, а чувство опасности криком кричало о смерти,
грозящей отовсюду. Если весной и летом воины оджака Истамбула дружно
его поддерживали в возведении на трон последнего Османа, то осенью
нравственный климат в войске стал стремительно ухудшаться. Он
благоразумно нигде не показывался без большой охраны, но чем дальше,
тем больше сомневался в её надёжности. Всех заподозренных в сношениях с
Ислам-Гиреем подвергали допросам под пыткой, оговоренных подозреваемыми
казнили, но любви такие действия к нему не прибавляли. Приходилось
делать ставку на страх, в конце концов, покойника Мурада тоже никто не
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг