проблему сенсорного голодания, Москаль-чародей пригласил
казака-иноземца к своему костру, уже разведённому джурами. Баск не стал
чиниться и приглашение без раздумий принял. В беседе у огня, в ожидании
кулеша, рыжебородый рассказал, что ему желательно срочно попасть в
Азов, а торгаш заломил за место в своей барже несусветную цену - два
рубля.
Сумма по нынешним, особо доходным временам не то чтобы большая,
особенно в свете огромности казацкой добычи за последние годы, но Педро
проболел часть зимы и всю весну, сильно поиздержался и платить столько
не захотел (или не мог). Именно из-за болезни он не принял участия в
походах этого года, сейчас же надеялся пристроиться в донской столице к
какому-нибудь воинскому мероприятию. Жить иначе как с сабли и пистоля
он не умел, да и не желал уметь.
Аркадий про себя усомнился, что причина безденежья дона только в
болезни, предположив, что большая часть прошлогодней его добычи
осталась не у знахарей-лекарей, а в кабаках. В дальнейшей беседе
выявилась откровенная нелюбовь, нет, явная ненависть баска к
кастильской знати. Что-то там у него произошло очень обидное, жгущее и
через годы и тысячи вёрст его душу.
Расспрашивать о причинах подобного отношения к вельможам попаданец
не стал, это было бы неприлично. Однако вдруг и сразу понял, что вот
он, человек для выполнения задуманной миссии в Мадриде. И тянуть с этим
терактом нельзя ни в коем случае. Бог его знает почему, но нельзя.
Почему-то возникло чёткое, однозначное понимание, что можно с этим
важным делом и опоздать. Тесно общаясь с характерниками, трудно
избежать сдвига в мистику самому. Москаль-чародей, знаменитый уже на
пол-Европы колдун, теперь к подобным ощущениям относился очень
серьёзно.
* * *
В Мадрид посольство от гетмана всея Малая Руси и кошевого атамана
войска Запорожского Богдана Хмельницкого прибыло в конце ноября.
Точнее, в начале этого месяца флотилия из трёх бывших османских, а
теперь казацких каторг появилась в порту Валенсии, вызвав там настоящий
ажиотаж. Ведь на галерах, помимо казаков, в Испанию прибыли
освобождённые из агарянского плена несколько десятков подданных его
величества Филиппа IV. Большей частью - итальянцев (ох, сколько нервов
стоило послу, благородному идальго Васюринскому, настоять на
путешествии итальянцев на Иберийский полуостров... Жаждавших побыстрее
вернуться домой сицилийцев и калабрийцев пришлось, чуть ли не силой
оттаскивать от бортов при проходе мимо их родных берегов). Но испанцев
желавших вернуться в отчий дом, набралось в Малой Руси всего полтора
десятка, а хотелось зримо продемонстрировать королю и его окружению,
жителям Валенсии и Мадрида, полезность союза с казаками и
злокозненность охотящихся на испанцев мавров.
Милосердие и сострадание привычно уступили государственным
интересам, большинство уроженцев обеих Сицилий и, в общем-то,
номинально независимого Пьемонта, осенью смогли только полюбоваться с
борта берегами Италии. Закупая воду и продовольствие в Мессине, на
берег отпустили только совсем уж болящих. Таки дал слабину Иван, глядя
на их страдания и опасаясь, что не все из них смогут пережить
путешествие в Мадрид и обратно. Комендант порта к резонам посла о
необходимости показать освобожденных отнёсся с пониманием. Осмелившиеся
ему жаловаться на казацкий произвол сицилийцы об этом потом сильно
пожалели.
Не обошлось в путешествии без сражения. Уже после прохода через
Мессинский пролив маленькая флотилия была атакована двенадцатью
галерами. Причём, не алжирскими или тунисскими, как можно было бы
ожидать, а французскими. Услышав, что казаки следуют во вражеский порт,
командующий французской эскадрой епископ потребовал сменить пункт
назначения и следовать за его флагманом в Тулон. Имея четырёхкратное
преимущество в кораблях, он посчитал заведомо обречённым на поражение
любую попытку сопротивления.
Однако в бою не всегда побеждает арифметическое большинство. Тем
более, француз этого не знал, не такое уж значительное. За вёслами-то у
Васюринского сидели не рабы, а казаки, так что против полутора тысяч
пушкарей и бойцов епископа посол мог выставить тысячу. Причём куда
более умелых и опытных, даже в схватке на саблях и пистолях подданным
Людовика победа вряд ли бы улыбнулась.
Сражение начали казаки и крайне неожиданным для врагов образом -
они обстреляли галеры противника зажигательными ракетами. Уже через
пару минут боя три французских корабля весело пылали, ещё на пяти
экипажи были заняты попыткой потушить свою палубу. Тем временем казаки
со своим приводящим в состояние ужаса врагов кличем (неоднократно
зафиксированный в истории факт - потеря воли к сопротивлению именно от
казацкого вопля) кинулись на абордаж трёх вражеских судов.
Сразу вспыхнувшие от неведомого оружия соседние корабли,
запущенные над их головами пугательные ракеты, жуткий вопль огромной
толпы врагов лезущей с саблями на борт... мало кто из французов успел
выйти из состояния шока и смог оказать сопротивление. Потери убитыми
при абордаже у Васюринского - десять человек на три экипажа.
Единственная не атакованная и не подожжённая французская галера
благоразумно дала дёру, её никто не преследовал. На отставшем от других
корабле никто не слышал переговоров между флагманами, поэтому её
команда невольно на некоторое время ввела командование и короля с
министром-кардиналом в заблуждение, заявив, что невиданно мощное оружие
появилось у испанского флота.
Сунувшись на гребные палубы, казаки обнаружили, что добрая
четверть кандальников там свои, русские, проданные французам османами.
Это подвигло Васюринского на приказ о помощи в тушении пожаров там, где
это возможно. Говорящих по-русски немедленно расковывали, остальных
пока оставили в кандалах на лавках у вёсел, атаман хорошо помнил эпизод
с освобождёнными османскими каторжниками.
Три галеры обстрелянные первыми, да ещё несколькими ракетами
каждая, спасать было поздно. Они полыхали уже вовсю, французы оттуда
прыгали в море, а воющие на гребных палубах кандальники были обречены.
Расковывать их никто даже и не пытался, да и некогда это было делать.
Позже Васюринский отдал приказ об утоплении всех французов сумевших
перебраться с них на уцелевшие корабли. Чтоб неповадно было
православных к вёслам приковывать. Пять просто подожжённых кораблей
удалось спасти.
Правда, два - только от немедленного утопления. Одну галеру с
серьёзно пострадавшей палубой, обвалившейся мачтой и, уж совсем по
непонятной причине образовавшейся течью, после освобождения от людей и
пригодного для использования имущества пришлось снова подпалить и
оставить костром за кормой. Ещё одну дотянули только до Пальмы, не
дерева, а порта на Майорке, одном из Балеарских островов. Там
заправились водой и продовольствием и уже без происшествия добрались до
Валенсии.
Представьте теперь чувства испанцев, когда после череды досадных
поражений на море от французов и голландцев в их порт приводят сразу
несколько пленных вражеских кораблей. Более чем три сотни испанцев,
португальцев и итальянцев, обнаруженных среди каторжников, расковали в
Пальме, но потащили с собой на материк. Одна из причин задержки в
Валенсии - поиск средств на пошив пристойной одежды для них.
* * *
Несмотря на невольную помощь прибывших в войне с врагами Испании,
король принял делегацию далеко не сразу. Уж очень... неоднозначными
были прибывшие. Иезуиты, опять-таки, весьма плохо их охарактеризовали -
как врагов католической церкви. Возглавлял посольство не гранд, а всего
лишь дворянин, да и послал-то его человек крайне сомнительной
легитимности, не монарх от роду, а самозванец. К тому же - схизматик.
Невольно десять раз подумаешь, прежде чем допустить таких "послов" к
аудиенции у Его величества. Однако приняли, обласкали, завели
переговоры о союзе.
И действительно, на короля и грандов весьма большое впечатление
произвела толпа освобождённых казаками из вражеского плена подданных
Филиппа. Да и дальнобойные ружья с неизвестными ещё здесь пулями Минье
стали откровением для испанских генералов. Весьма порадовала их и
передача в руки испанского правосудия одного из ближайших помощников
Ришелье.
Гонор гонором, а понимание приближения крупных неприятностей у
реально правившего в стране Оливареса, да и у короля, было. Любой
союзник для Испании сейчас лишним не был, а уж такой, какой может
двухсоттысячную армию разбить или вражеские флоты топить - особенно.
Поэтому иезуитам жёстко указали притихнуть и не отсвечивать. Тем более
что в Мадриде были прекрасно осведомлены о том, что их ближайший
родственник и союзник, император Фердинанд, поддерживал регулярные
сношения с казаками на уровне послов.
Увы, воевать на постоянной основе с Францией или Нидерландами
казаки отказались категорически, о войне со шведами, главными
союзниками французов, обещали подумать. Секрет же зажигательных ракет,
которыми так эффектно расправились с кораблями врага, выдать послы не
могли, даже если бы очень хотели. По их заверениям, этот великую тайну
знало всего несколько человек и никто в посольстве. А дать ракету
испанским оружейникам Васюринский даже не отказывался - испанцы,
присутствовавшие на казацких каторгах, подтвердили, что все ракеты
расстреляны во время боя.
Вопреки отсутствию у прибывших громких титулов их активно
приглашали в лучшие дома Мадрида, можно сказать, что они стали
желанными гостями и у графов с маркизами, и у герцогов. Знатнейшие
гранды наперебой, будто соревнуясь, стремились принять у себя
загадочных и неведомых здесь ранее рыцарей степей. На самом деле
казаки, освобождённые из османского плена, служили в испанской армии
уже много десятков лет - в отличие от Франции, Испания давала русским
волю, а не пересаживала за вёсла своих галер. Но казацкие части несли
службу в Королевстве обех Сицилий, также принадлежавшему испанской
короне, на юге Италии, и кастильская знать с ними в быту никак не
сталкивалась.
В общем, пребывание посольства в Мадриде затянулось до
католического рождества. Послам предложили участие в торжественном
шествии двора по случаю светлого праздника, правда, в самом конце
праздничной колонны. Вслед за испанскими грандами - герцогами,
маркизами, графами... солью земли испанской. Возглавлял же кортеж сам
король с женой и наследником.
Васюринский предложение принял, послы разрядились похлеще
большинства грандов - с османской-то и польской добычи возможности у
старшины для этого были. Вопреки предположениям Аркадия во время
путешествия по степи, его друзья-послы также хорошенько намёрзлись,
зима добралась в этом году и до тёплого Мадрида. Конечно, таких лютых
морозов здесь не наблюдалось, но и одежду приходилось носить совсем не
зимнюю. Шёлковые или парчовые кунтуши, украшенные дорогими каменьями,
вызывали восхищение у дам и девиц, но плохо грели. С другой стороны -
не одевать же на торжество тулупы и бараньи шапки?
Однако праздник превратился в трагедию.
* * *
Иван пытался отказываться от этой миссии, доказывал Аркадию и
Богдану её неблагородность, да что там неблагородность, подлость!
Предлагал несколько других кандидатур на должность посла, но друзья
упёрлись и додавили его на согласие. Действительно, затея была мало
того, что совсем не шляхетная, ещё и крайне рискованная. Узнай кто
посторонний, что прибывшие послы, ведущие переговоры о союзе против
агарян, на самом деле затеяли зверское убийство христианского монарха с
семьёй, не то, что Хмелю и казакам, всей Малой Руси туго придётся.
Именно желание ограничить число осведомленных и заставило гетмана так
настаивать на главенстве в миссии Васюринского, подавляющая часть
членов делегации в Испанию о предстоящей диверсии не знала.
Всю дорогу до Мадрида посол жутко переживал и волновался. Меньше
всего его смущала необходимость убить помимо мужчин и женщину с
ребёнком. Во время зачисток османских городов казакам случалось
вырезать их население полностью, а католики в данный момент стали как
бы не более опасным врагом православных, чем мусульмане. Собственно,
ничем казаки в этом отношении на фоне соседей не выделялись -
зверствовали все. Но вот необходимость притворяться другом, выгадывая
момент ударить ножом в спину - это напрягало Васюринского чрезвычайно.
Вот если б нагрянуть с войском, взять город штурмом с наскока и
перебить всех жителей - милое дело!
Общение с грандами сильно облегчило душевное состояние Ивана. На
атамана вельможи смотрели как на заморскую зверушку, даже не пытаясь
скрыть своё чувство превосходства. Находившись вынужденно по гостям -
положение обязывало - он уже с нетерпением ждал убийства хоть некоторых
из надутых важностью вельмож.
Ёжась, то и дело сморкаясь, проклиная потихоньку всё мероприятие,
члены казацкого посольства ехали в самом конце кортежа. Невеликие
испанские холода успели пробрать их весьма основательно,
предусмотрительно пододетые под нарядные кунтуши одёжки от лёгкого по
меркам Руси морозца спасали плохо. Если бы не доброе вино,
прихлёбываемое многими участниками этого шествия, не все бы, наверное,
его смогли вытерпеть.
Сами выстрелы в посольстве расслышали не все - толпа зрителей
громко гудела, то и дело приветственные крики раздавались, свист,
лошади по камням громко цокали подковами... Только посол сразу понял,
что случилось. Остальные посчитали стрельбу ещё одним признаком
праздника, думая, что палят в воздух, холостыми зарядами.
* * *
В своей столице король и его окружение чувствовали себя в полной
безопасности. На улице присутствовало множество стражников, имели при
себе шпаги все благородные люди, чего, спрашивается, бояться?
На появившихся в окнах второго этажа одного и домов нескольких
чернобородых барбудас в чалмах не сразу обратили внимание. Впрочем,
оставаться незаметными они не собирались. Громко славя Аллаха и пророка
Магомеда, эти горбоносые мавры (а кто ещё?) разрядили по две или три
янычарки, как потом выяснилось, заряженные крупной свинцовой картечью,
в короля с семьёй и коляску Оливареса, следовавшую вслед за
королевской. После чего из их окна вылетел кувшин и взорвался, едва
долетев до экипажа с окровавленными телами королевской семьи,
изуродовав их до неузнаваемости.
Совершив своё чёрное дело, проклятые агаряне скрылись. На улице
воцарились паника и беспорядок. Когда же кабальеро из королевской свиты
попытались ворваться в дом, двери оказались забаррикадированы изнутри
мебелью. В общем, там позже нашли только трупы обитателей и гостей,
мавры бесследно исчезли, отыскать их так и не удалось. Не помогли в
этом ни закрытие ворот города, вероятно, запоздавшее, ни разосланные во
все стороны конные патрули. Преступники пропали, будто их укрыл от
взоров пылавших праведной местью испанцев сам отец лжи.
Конечно, нашлись в католическом клире деятели, указывавшие на
схизматиков как на возможных виновников происшествия. Но по
многочисленным свидетельствам очевидцев, все члены посольства Малой
Руси в момент убийства королевской семьи находились в кортеже, причём
далеко от королевской коляски. Да и смешно обвинять в соучастии людей,
делом доказавших свою вражду с убийцами-мусульманами.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг