к сожалению Хмельницкого оказавшихся на другом фланге. Остальные
уступали гусарам и даже панцирникам. А преимущество в численности здесь
оказалось совершенно недостаточным. Пятьдесят пять тысяч против
шестидесяти восьми.
К счастью Хмеля, поляки пошли в атаку широкой лентой, желая
одновременно уничтожить не только противостоящую конницу противника, но
и два артиллерийских узла. Восьмифунтовые пушки поставили батареями -
одну а самом краю, у оврага, вторую неподалёку от табора. Таким
образом, можно было вести и лобовой и фланкирующий огонь по наступающей
кавалерии.
Примитивные, из корзин с землёй и вкопанных наспех брёвнышек,
заграждения для орудий не выглядели серьёзным препятствием, как и
выставленные на некоторое расстояние рогатки. Главной защитой стала
поверхность луга между рогатками и пушками. Там вырыли множество
полуаршинных ямок, губительных для скачущих лошадей и густо засеяли всё
"чесноком". Окопы полного профиля для казачьих полков могли показаться
совсем бессмысленными, ведь всадникам их легко было перемахнуть. Но
если стоявшим впереди ногаям пришлось совсем нелегко от страшного удара
доспешной конницы, то до пушек первая волна атаки не добралась, полегла
под ядрами, картечью и пулями вольготно, безопасно себя чувствовавших в
окопах стрелков.
Пушкарей это не спасло. Вторая волна атаки добралась до
заграждений, легко смела рогатки и сгинула практически полностью на
полосе препятствий. Влетевшие на эту территорию кони ломали ноги или
наступали на чеснок - и падали. Тех всадников, кому повезло уцелеть,
добивали стрелки, так что везение оказывалось кратковременным.
Однако если перед пушками полосы препятствий были широкими, то
сбоку их сделали узкими. Вынужденно, там ведь собственная конница
должна была размещаться или атаковать. Именно через эту слабость
позиции части кавалеристов третьей волны удалось добраться до
околотаборного артузла, вырубив, вытоптав часть пушкарей. Тех, кто не
успел драпануть в лесок сзади. После чего, кавалеристы сами почти
полностью были перебиты казаками из окопов. Околоовражный артузел
аналогично погиб при четвёртом его штурме. Части канониров удалось
спрыгнуть в овражек, остальные пали под ударами сабель и копыт. Этот
успех дался полякам недёшево, только убитыми они при этом потеряли
больше пяти тысяч человек. В результате мощь атак их на коалиционную
конницу не могла не снизиться.
Ногаев гусары вырубили почти полностью, единственное, что
выставленным вперёд кочевникам удалось сделать - затормозить атаку,
почти остановить её. Вслед за тюрками настал черёд калмыков и казацкой
лёгкой конницы. Они также пошли в бой на невысоких лошадях, большей
частью в лёгких доспехах типа тигеляев, а то и совсем безбронными.
Потерявшие разгон поляки медленно, но уверенно теснили противников, те
отчаянно сопротивлялись, отдавая три-четыре жизни за одну гусарскую.
Зато калмыцкая знать и их ударные отряды имели качественные
кожаные или железные доспехи и добрых, сильных и рослых коней. Они-то
гусар и добили. Панцирники и рейтары второй-третьей волн атаки смогли
отодвинуть назад, от табора союзников, вынудив Хмеля вводить молдавскую
конницу, однако опрокинуть, обратить их в бегство не смогли. Четвёртая
и пятая волны, уже чисто легкоконные, также решительной победы не
добились. Огромная масса людей и коней, яростно сражаясь, медленно
сдвигалась на восток, оставляя за собой полосу из человеческих и
конских тел. Из оказавшихся на земле только редким везунчикам удавалось
вылезти из этой кровавой каши, остальных дотаптывали польские
подкрепления, вынужденные двигаться на помощь своим по трупам и
раненым, убивая их тем самым.
Давление пятой волны Богдан парировал, отправив в бой казацкую
бронную конницу. Схватка остановилась, но не прекратилась. В огромном
облаке пыли, на грани теплового и солнечного удара враги пытались
одолеть друг друга. На тот момент противники уже сравнялись в числе, но
преимущество в качестве перешло к союзникам. Обеспокоенный отсутствием
успеха король бросил на кон последний козырь - личную гусарскую
хоругвь. Обычно в хоругвях служило по сто-двести воинов, но королевская
имела чуть больше тысячи. Кто-то зоркоглазый заметил приближающееся по
дороге от места казацкого отдыха облако пыли. Нетрудно было догадаться,
что это возвращаются пехотинцы, оборонявшие табор ночью. Их появление
резко изменяло ситуацию и лишало поляков всяких шансов на успех в
битве.
Королевские гусары пошли в бой без копий - с разгона их можно было
воткнуть разве что в спины своих, а в свалке они бесполезны. Им удалось
ещё немного сдвинуть схватку на восток, у Владислава заколотилось
сердце в предчувствии победы... Хмель бросил в бой свою охрану, личную
сотню, оставив при себе только двух ветеранов, ходивших с ним не в один
набег. То же самое сделал Лупу, подъехавший к кошевому с десятком
гайдамаков. Всё опять повисло на тоненькой ниточке. Продави поляки
противников, обрати их в бегство, и сражение окончилось бы уже не
чьей-то полной победой, а неопределённо.
Но здесь вылетевшие с другого фланга сечевики Васюринского куреня
ударили полякам в тыл. Лоб в лоб пятьсот казаков тысяче гусар
противостоять бы не смогли. Да вот лицом к налетевшим васюринцам успели
развернуться немногие, не так-то легко это сделать в тесной свалке. В
фактически попавшей в окружение польской коннице со скоростью верхового
пожара в сухом лесу начала распространяться паника. То, что сзади их
атаковали всего пятьсот человек, здесь никто не знал. Давление на
восток прекратилось, проблема с разворотом коней в тесноте осталась.
Теперь уже для всех поляков.
Когда человек ищет способ спастись, а не зарубить врага,
эффективность его в схватке падает на порядок. Потери немедленно у
союзников резко снизились, а у поляков существенно возросли. И,
наконец, к коннице васюринского куреня присоединилась вся кавалерия
правого фланга коалиции. Татарин с опозданием, но пришёл на помощь
своим. Капкан захлопнулся, битва превратилась в уничтожение окружённых,
думающих только о спасении людей. Сообразительные и везучие, оказавшись
неподалёку от овражка, соскакивали с коней туда и пешком спасались
прочь. Для конницы он оставался непроходимым, гнаться за ними никто не
стал.
Кто-то из поляков продолжал рубиться насмерть, кто-то пытался
сбежать, прорваться, кто-то бросал саблю и пытался сдаться в плен.
Большинству это удалось, хотя некоторых сгоряча порубили. Вырваться из
ловушки верхом не удалось никому, плена или смерти избежали только
спрыгнувшие или свалившиеся - были и такие - в овраг. Почти вся конница
обеих противоборствующих сторон надолго застряла здесь, на левом
казацком фланге. У победителей не уходить имелся очень важный повод -
трофеи. Ведь пленный магнат - это не только толстая туша в дорогой
одежде, но и много-много денег, причитающихся его победителю. В
разноплемённой толпе тут же вспыхнули ссоры из-за пленников или коней и
оружия поверженных врагов. Так что большая часть командного состава
коалиции застряла здесь намертво. Во избежание усобиц среди своих.
Между тем сражение не прекратилось. Подошедшая из лагеря возле
воды пехота ждать освобождения дороги от толпящейся на ней конницы не
стала. Возглавлявший её Иван Золотаренко скомандовал пробираться в
табор сквозь лес, что казаки легко и сделали. Европейский лес не дикие
джунгли, прорубаться через него нужды нет, просто пройти можно. Таким
образом у казаков на поле боя образовалось огромное численное и
качественное преимущество. Золотаренко и Кривонос посоветовались и
решили немедля им воспользоваться. По-быстрому дограбив тех, кто в
табор ворвался, заодно добив тяжёлораненых, успевшие перевести дух, его
защитники соединились с подошедшим подкреплением и рванули на штурм
польского лагеря. Кстати, мужественно удержавшись от грабежа побитых в
поле - некогда, да и в лагере наверняка можно найти трофеи побогаче.
Казалось бы, после героического поведения в атаке можно было
ожидать и большой стойкости в обороне. Однако выяснилось, что
защищать-то лагерь и некому. Нет, пушкари выждали приближения вражеской
пехоты на подходящее расстояние и проредили её картечью, стрелки,
тысячи две-три не жалея пороха, палили по казакам, добрая тысяча
которых осталась лежать на подступах к валу. Ров и вал хоть и не
поражали глубиной и высотой, но были серьёзным препятствием для
атакующих. К тому же вал был усеян вбитыми в него кольями,
препятствующими подъёму. В лагере все ещё пребывало больше сотни тысяч
человек, если не две. Без челяди и хлопов даже небогатые шляхтичи не
ездили, что говорить о магнатах, при каждом небольшой двор находился, с
поварами, портными, сапожниками, лакеями... людей хватало. Только вот
подавляющее большинство из них в бой не рвалось, а совсем наоборот -
кинулись прочь, от страшных казаков подальше.
Крепости крепки не стенами, это ещё раз продемонстрировала судьба
добротно укреплённого польского лагеря. Подбежав ко рву, гранатомётчики
зашвырнули чугунные "подарки" за стены, другие казаки разрядили в
защищающихся дробовики и пистоли. На чём оборона и кончилась. Воины
сгинули в атаке, а челядь и лакеи погибать за панов не рвались. В сабли
штурмующих встретило две-три сотни храбрецов. Они честно сложили
головы, но не отступили. Полк немцев Владислав оставил для охраны
противоположенной стены выходящей на реку. Польское командование, помня
о судьбе Конецпольского и Николая Потоцкого, поспешило эвакуироваться.
Драпануло, проще говоря.
В момент, когда казаки полезли на вал, король, гетманы и несколько
магнатов в сопровождении небольшой охраны ступили на борт королевской
галеры, ждавшей их на фарватере. К берегу она подойти не могла, поэтому
пришлось перебираться на корабль на лодках, немалое количество которых
лежало на берегу или стояло в воде рядом. Пытавшееся прорваться туда же
простонародье или нищую шляхту (совсем страх божий и уважение к
вышестоящим потеряли) немцы отгоняли выстрелами в воздух. Прекрасно
понимая, что встретить могут и в сабли, люди попроще спасались
переплывая на другой берег, если смогли забраться в лодку, или пешком
бежали вдоль Вислы по берегу. В воротах на реку образовалась давка,
помешавшая многим скрыться.
Немалая часть челяди вместо попытки спасения увлечённо принялась
грабить имущество хозяев. Хотя лагерь поставили огромный, намного
больший по площади и населению любого польского города, большинство из
таких воришек сильно прогадали. Ворвавшиеся через частокол казаки
первым делом быстро заняли валы и перекрыли все пути для бегства. После
чего принялись методично освобождать от имущества (зачем оно рабам?)
всех, кого поймали. На своё счастье, доступные женщины жили на
противоположенном берегу, где располагался ещё один лагерь,
неукреплённый. Узнав о поражении, они благоразумно драпанули прочь от
реки, ещё не зная, что многим убежать не повезёт, да и будет ли лучше
сбежавшим...
Сражение закончилось, настала самая приятная для победителей
пора - делёжка трофеев. Впрочем, Кривонос озаботился и о павших.
Несколько сот хлопов из лагеря под конвоем отправились копать могилы.
Потом, в связи с огромностью числа погибших, число копателей пришлось
существенно увеличить, благо лопат от строительства укреплений осталось
много. Для помощи своим и чужим раненым пришлось выделить ещё несколько
сот человек, но уже своих, казаков. Многие добровольно вернулись в
табор для поиска пропавших друзей или родственников, трофеи у казаков
распределялись централизованно, участвовавшие в штурме молдаване об
этом знали, многие также вернулись искать своих. Радость победы и
богатой добычи перемешивались с горем за погибших и тревогой за
пропавших и раненых.
Битва была выиграна, однако война только начиналась.
Глава 4
Чёрная полоса.
Земли Всевеликого войска Донского, кресник и страдник 7148 года от с.м.
(июнь-июль 1639 года от Р. Х.)
Не без основания Аркадий считал, что получение капсюлей - пусть в
мизерном пока числе и по несусветно большой цене - огромное достижение,
вершина в его прогрессорской деятельности. Теперь реальностью стали
шестовые и плавучие мины, гранаты и мины-ловушки. Мечты об унитарных
патронах он пока отгонял, как маниловщину чистейшей воды. Как и
получение бездымного пороха - не то чтобы совсем невозможно, но так
трудно и тягомотно... лучше пока дымным обойтись.
Немедленно попробовал сделать взрывчатку на основе селитры и
нефтепродуктов, ещё в "прошлой жизни" доводилось такое проделывать.
Поэтому, наверное, и получил её сразу, раньше делать не было смысла,
для подрыва капсюль нужен. Испытания показали, что при одинаковом
объёме сила взрыва у бесовского или чёртового порошка не в разы -
минимум на порядок больше, чем у пороха. Правда, как же без этого,
существовало и НО - взрывчатка была нестабильной. Так что производить
её стоило незадолго до применения, иначе вместо взрыва пшик мог
получиться.
Белый цвет кажется особенно чистым рядом с чёрным. Вот после этих
эпохальных достижений и посыпались на попаданца неприятности, большие и
маленькие. Воистину жизнь напоминает зебру, он попал в чёрную полосу,
оставалось надеяться, что она расположена не у... хвоста, под которым
обычно всё заканчивается. Неосуществлённых планов у него ещё было
натуральное громадьё.
Сначала, на ровном месте, он умудрился сломать руку. Уставший,
заезжал на собственный двор весь в мыслях о ГЛАВНОМ - судьбе родины.
Аркадия всерьёз волновала возможность сохранения Вольной Руси, причём
обязательно с высоким процентом вероятности осуществления.
Сомнительных, ненадёжных вариантов существовало целое море, однако
рисковать ему категорически не хотелось. Казацкая вольница хороша и
действенна в походах на врагов, в организации мирной жизни она
закончилась плачевно. Самой пристойной и осуществимой выглядела
монархия.
Увы, и здесь вылазило жирное и здоровенное НО - приглашать со
стороны никого не хотелось, а у того же Хмеля сыновья удержать власть
не смогли бы. Попаданец помнил, что Тимош оказался сильным, но
недостаточно умным и ловким, а Юрко... при воспоминании о нём у Аркадия
не находилось слов, всплывали одни нецензурные выражения. Между тем для
упрочнения на троне новой династии одного выдающегося деятеля мало,
нужны яркие и адекватные личности и во втором-третьем поколениях.
"Да и на хрена Руси два царя? Ведь, к гадалке не ходи, больше друг
с другом воевать будут, чем со внешними супостатами. И Романовы себя
как общерусских царей позиционируют, обязательно захотят подмять эти
земли... Идти самим под них? Уж очень неудалая династия, да и путь на
закрепощение... но, прав был товарищ Сталин, работать надо с
правителями, которые есть. Стоит только поставить их в такие условия,
чтоб закрепощение они сами развернули в другую сторону, на освобождение
крестьян, намётки такого плана есть".
Навстречу кинулся один из слуг, Санька, паренек, выкупленный им у
калмыков из их польской добычи прошлого года. Бог его знает почему, но
Фырк среагировал неадекватно, взвился на дыбы. Задумавшийся Аркадий
правильно отреагировать не смог. Ахнуть не успел, как обнаружил
стремительно приближающуюся истоптанную и пыльную землю собственного
двора. Выставил левую руку, чтоб не приземлиться на голову, а она и
сломалась. Слава Богу, что рука, а не шея. Это притом, что всадником
стал вполне приличным и уже привык передвигаться не на своих двоих, а
на лошадиных четырёх.
"Наверное, из-за усталости концентрацию потерял, потому и
сверзился. Да и задумался не вовремя. Блин, тоже мне, печальник о
судьбе русского народа выискался - так запечалился, что за сохранностью
собственных конечностей перестал следить".
Больно было нешуточно, однако на двор выбежала встревоженная жена,
пришлось давить желание ойкнуть или пошипеть и улыбаться во все
оставшиеся зубы. Благо сохранились они почти полностью, в семнадцатом
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг