- А может, давайте их сейчас всей конницей атакуем? Ad gloriam
Patriae (во славу Родины)! - счёл необходимым лишний раз показать свои
храбрость и непримиримость Любомирский. - Они нашей атаки явно не ждут,
не готовы к ней. Растопчем обнаглевшее быдло! Разгоним слишком много
возомнивших о себе дикарей!
- Concordia victoriam gignit (согласие порождает победу). Мы же
договорились, что будем провоцировать огромное вражеское войско на
штурм нашего лагеря! Атаковать их самим - безумие! - резко ответил ему
коронный гетман. И большинство окружавших Владислава магнатов его
поддержало.
Не проявляя активности, король и его окружение по-прежнему
считали, что всё идёт по их планам. Разве что вызывали всеобщее
удивление малый, несравненно меньший, чем польский, размер казацкого
табора и расстояние до него - на пределе выстрела крупных польских
пушек.
- Неужели они так боятся наших пушек, что расположились так
далеко? Ведь им самим в атаку будет неудобно идти.
- Ваше величество, обратите внимание и на смехотворно малый размер
их лагеря! Если в него попытаются залезть все их бесчисленные орды, они
там окажутся набиты плотно, как селёдка в бочке голландского посола.
Руку невозможно будет поднять!
- Да не влезут туда все их кони, они же с собой не одного коня в
набег берут!
- Неужели, пока эти нас отвлекают, другие пошли на Краков или
Варшаву?
- А в прошлом году они так и сделали...
- Господи, спаси и сохрани!
- Sursum corda (выше голову)! - подбодрил окружающих король,
пресекая возникающее паническое настроения. - Адам, - обратился он к
коронному гетману. - Пошли по правому берегу Вислы патрули вверх и вниз
по течению, пусть посмотрят, нет ли следов вражеской переправы.
И, обращаясь уже ко всем присутствующим, продолжил:
- Панове, посмотрите на число конницы на флангах. Их много, но
нельзя сказать, что мы не могли бы выйти с ними на бой. Стали бы они
рисковать, подставляясь под наши удары по частям?
- Может, они преисполнились от прошлогодней победы гордыней?
Владислав поморщился.
- Sic fata voluerunt (Так было угодно судьбе), что их главаря,
Хмельницкого, я знаю лично. Он очень неглупый и осторожный человек и
опытный воин. Да и в его окружении неплохих полководцев хватает. Не
поверю, что они пойдут на такой риск.
- Может, всё-таки, атакуем? - продолжил гнуть свою линию
Любомирский.
- Нет! Будем выжидать, как решили раньше, - ответил за короля
коронный гетман.
Днём ожидание вражеской атаки далось большинству легко. Постепенно
даже интерес к рассматриванию копошащихся вокруг своего табора казаков
и неподвижно стоящих - явно в ожидании польской атаки - конников
прошёл. Лагерь зажил своей обычной жизнью, разве что напиваться до
потери сознания сегодня никто не решился. Не особенно встревожила людей
и начавшаяся артиллерийская перестрелка. Если стреляют не в тебя, то не
так уж это и страшно. Война, однако.
Где-то к полуночи к грохоту пушечных выстрелов присоединился визг
и рёв ракет, запускаемых в сторону лагеря пластунами. Отведённые в
заднюю часть лагеря лошади волновались, но в панику не впадали,
переносили обстрел удовлетворительно. Чего нельзя было сказать о многих
людях в лагере. Они эти воистину адские звуки слышали впервые и спать
под такой аккомпанемент не могли. В темноте ночи, при вспышках пушечных
выстрелов, давящий на психику вой воспринимался особенно обострённо.
Некоторые, не постеснявшись выказать страх, вслух молились Христу или
деве Марии о защите от сатанинских происков. Другие переговаривались, и
не о рыбалке или охоте, естественно. Болтали о страшных схизматиках и
дикарях, которых, говорят, пришло видимо-невидимо. Вот все соберутся -
и затопчут христиан копытами своих лошадей.
Потом к какофонии присоединились и куда более мощные взрывы. Один,
второй, третий... Это разносили всё вокруг взлетающие на воздух
польские пороховые склады. Даже весьма неплохо налаженная охрана не
уберегла немалую их часть от диверсий. Уж очень уязвим порох вне
капитальных строений. А в связи со спешкой возведения оборонительных
укреплений его расположили в палатках. Где даже одна зажигательная
стрела может наделать много беды. Каждый подобный взрыв сопровождался
вспышкой паники, хаосом, охватывавшим прилегающую территорию лагеря. А
в других местах раздавались вдруг вопли, что казаки ворвались в лагерь.
И вокруг начиналось такое веселие, что останавливать его приходилось не
кнутами, а саблями.
Но наиболее действенным оказался обстрел из луков. Сотни казаков с
хорошими луками в плохо различимой ночью одежде, с обмазанными сажей
лицами подошли на несколько десятков сажен к валу и... в прилегающей к
восточному валу части лагеря стало ОЧЕНЬ неуютно. Туда посыпался град
из стрел. Неприцельность менее смертоносным его не делала. Уж очень
тесно пришлось располагаться в лагере обитателям. Легко пробивая ткань
шатров, стрелы поражали прилёгших отдохнуть их обитателей. Люди, кто
наспех одевшись, а кто и полураздетый, поспешили покинуть опасное
место. Лагерь забурлил.
Немалая часть вынужденно оставивших свои палатки шляхтичей
кинулась к королевскому шатру с требованием прекратить это безобразие.
Охрана, естественно, их к Владиславу не пустила, опасаясь покушения на
жизнь монарха в темноте и толчее. Полные сознания собственной
значимости гордые паны устроили громкий скандал, набирающий обороты и
грозящий вылиться в нечто более опасное. Кое-кто уже начал хвататься за
сабли, в ответ охрана чуть было не открыла огонь.
Король вынужден был выйти к протестующим и долго уговаривал их
успокоиться. Из толпы, которая к этому времени собралась перед цепочкой
охраны, послышались оскорбления монарха, прямые угрозы его жизни.
Владиславу пришлось проглотить их, сделать вид, что не слышал обидных
слов. Для снижения накала ситуации он приказал послать на разгон
стрелков наёмников, отряд из Германии, и предложил всем желающим
присоединиться к нему.
Такое предложение действительно разрядило обстановку, горлопанам,
не желающим принять участие в вылазке, легко заткнули глотки. Но
положение вокруг на отдых перед битвой походило мало. И в других местах
вынужденные переселенцы поднимали шум и лишали покоя, пусть
относительного, других. То тут, то там возникали даже схватки за место
в шатре вне зоны обстрела. Неожиданно стали раздаваться выстрелы и шум
схваток в покинутой большинством зоне выпадения стрел. Приказом панов -
пошедших поискать безопасного местечка - оставленные там для охраны
скарба хлопы пытались защитить шляхетское добро от мигом налетевших на
бесхозное, как они решили, имущество мародёров.
Реагируя на сложившуюся ситуацию, польские канониры открыли огонь
картечью. Паля в поле, наугад. Нельзя сказать, что они не попадали,
потом, утром, выяснится, что четверть лучников погибла или получила
ранения. Да и вооружённые ружьями, не подходившие к валам близко, не
все дожили до утра. Война.
Тем временем разозлённые шляхтичи и следовавшие за ними немцы (не
идти же гордым шляхтичам сзади быдла!) повалили из ворот лагеря в поле.
Всего желающих поквитаться с нарушителями ночного покоя и посланных для
этого начальством набралось около двух тысяч. Дежурившие невдалеке
пластуны подожгли заблаговременно приготовленные костры, подсветив
таким образом выходящих, и ретировались. Отошли и находившиеся
невдалеке лучники. Зато по толпе, идущей по мосту, открыли огонь
стрелки, заранее занявшие позиции вне достижимости картечи с вала.
Промахнуться по такой мишени казаки не могли, мост превратился в
подобие лобного места.
Убитые и раненые падали на настил, где ещё живые быстро
превращались в мёртвых, затаптываемые выходящими позже. Все спешили
покинуть обстреливаемое место, и попытка поднять упавшего товарища
могла стоить жизни. Никак нельзя назвать везунчиками и свалившихся с
моста в ров с водой. Уровень её в этом месте был на добрый аршин ниже
поверхности земли, большинство раненных не имело возможности выбраться
из воды, а спасением их озаботились слишком поздно. Потерявшие же
сознание тонули сразу.
Преодолеть мост совсем не означало спастись. Разбегаться, терять
контакт с товарищами участники вылазки не решались. Соответственно,
расстрел их продолжился и на земле. Попытка затушить костры удалась не
сразу - политые нефтью поленья тухнуть не спешили, а пытавшиеся их
погасить люди уничтожались в первую очередь. Остальные поляки и немцы
двинулись толпой вперёд. Хотя с таким же успехом могли повернуть налево
или направо. К этому времени их пытались убить уже сотни, вскоре в них
полетели и стрелы.
Активную пальбу по казакам в поле открыли и поляки с вала. Но
им-то пришлось вести огонь по отдельным, неразличимым с вала фигурам,
на вспышки выстрелов, естественно, почти все их ядра и пули летели
мимо. Да и не было у них такого навыка для ведения боя ночью, в
темноте.
Продвинувшись на пару сотен шагов и обнаружив, что лишились от
обстрела не менее пятой части, участники вылазки потеряли настрой на
бой и обратились в бегство. Находившиеся в поле казаки успели уже
подобраться поближе, их огонь в спины оказался ещё более губительным,
чем выстрелы в лицо. Очень повезло вышедшим последними и вернувшимся
назад первыми. Среди них многие успели проскочить обратно, зато для
бежавших следом мост превратился в ловушку. Стремление оказаться
побыстрее за валами и частоколом сыграло с ними злую шутку. На узости
настила возникла давка, унёсшая десятки жизней. Из так и не сразившихся
с врагом врукопашную участников вылазки не вернулась почти половина.
Казалось бы, меньше тысячи человек - немного для огромного войска, но у
короля и гетманов появилась новая проблема - вдохновлять людей на битву
после вчистую проигранного ночного боя.
Помимо вылазки, трижды до утра поднималась ожесточённая стрельба у
частокола. Усиленные дозоры там начинали палить в поле, будто враги уже
идут на штурм, расследования потом так и не выявили виновников
бессмысленной, вредоносной панической стрельбы. В общем, выспаться этой
ночью у поляков смогли только глухие. Всем стало ясно, что ещё две-три
таких ночи и бегство из польской армии превратится в неостановимый
поток.
Разведчики донесли королю, что враги построили большой лагерь
невдалеке от поля боя и в воде нуждаться не будут. Это донесение резко
меняло ситуацию. Получалось, что королевское войско само загнало себя в
угол, а враги имеют возможность выжидать удобного момента для битвы.
Судный день или страшная пятница.
Люблинское воеводство, 8 июля 1639 года от Р. Х.
Рассвет весь польский лагерь встретил на ногах. Уже через полтора
часа после восхода солнца в шатре короля собралось командование армии.
Все магнаты, а командные должности в армии традиционно занимались
именно ими, выглядели невыспавшимися, злыми, помятыми. Впрочем,
последнее было нормой для того времени - выпуск утюгов наладили
недавно, пользовались этим новшеством в Азове и Чигирине, да может быть
при дворах основных союзников - России, Молдавии, Валахии и
Трансильвании. Повелителям этих государств новомодные девайсы пошли в
числе дружеских даров, наравне с зажигалками.
Естественно, в лагере не спали не только командиры, вряд ли там
кто вообще смог уснуть в поднявшемся ещё в начале ночи бедламе. Разве
что самые прожжённые наёмники, способные спать где и когда угодно, лишь
бы не мешали им конкретно. Таким шум, даже громкий, был глубоко
безразличен. И подавляющее большинство ночная какофония если и
запугала, то ненадолго, в начале. К утру людей охватила нормальная в
таких случаях злость на негодяев, лишивших их сна. У них появился
лишний повод ненавидеть своих врагов. Катастрофический исход ночной
вылазки на боевом духе не сказался.
Впрочем, многочисленные пастыри различных вероисповеданий успели
настроить своих прихожан на бой до этого. Даже совсем не малочисленные
православные считали изничтожение бунтарей и дикарей Богоугодным делом.
Ведь Господь велел повиноваться властителям земным, а Владислав в
глазах всех был законным, общепризнанным королём. Ну, а уж католические
ксёндзы... там призывы защищать истинную мать - Святую католическую
церковь не сходили с уст, а кое-кто из впечатлённых прихожан готов уже
был идти на врагов хоть с голыми руками.
О настроении верхушки и говорить не приходилось. Привыкшие считать
себя чуть ли не полубогами, требовавшие от окружающих исполнения любых,
в том числе - самых диких капризов, магнаты были лишены отдыха. Многим
пришлось принимать участие в организации отражения возможного нападения
врагов. Ни для кого не было секретом умение казаков воевать ночью, для
того времени совершенно нехарактерное. Именно это знание, особенно
после его демонстрации - уничтожения решившегося на ночную контратаку
отряда наёмников - и удержало короля от активных действий до рассвета.
Однако переживать ещё одну такую ночь ни ему, ни - Владислав был
совершенно уверен в этом - другим командирам армии наверняка не
хотелось.
Оглядев окружающих, выглядевших, надо заметить далеко не лучшим
образом, король обратился к ним:
- Ab imo pectore (с полной искренностью, от души) должен признать
свою ошибку. Пан Станислав (Любомирский) наверное, был прав, атаковать
этих лайдаков следовало ещё вчера, пока они не успели укрепиться в
своём таборе. Errare humanum est (человеку свойственно ошибаться).
Выношу аd disputandum (для обсуждения) предложение атаковать врага
через час после смены ими пехоты. Выжидать их атаки после такой ночи
считаю нецелесообразным.
- Я же говорил!
- Какой смены?!
- Почему не немедленно?!
- Бить их немедленно, втоптать быдло в землю!!
- Отправить всех их аd patres (к праотцам)!
И без того не склонные к законопослушному или чинному поведению,
взвинченные тяжёлой ночью магнаты заговорили, точнее - заорали, дружно
и одновременно, но каждый о своём. Ведь каждый из них мнил себя великим
человеком, об этом сохранилось достаточно свидетельств.
Выждав короткое время, дав людям выплеснуть эмоции, уловив
секундное затишье, король продолжил:
- Вельмоповажне панство, я также как и вы все и сам горю в
нетерпении уничтожить этот сброд. Однако не только атака, даже вывод
войск в поле был бы ошибкой. Наши разведчики донесли, что Хмель, не
имея возможности держать своё огромное войско здесь, расположился в
полутора милях (около шести километров), у водопоя. Пехоту он разделил
на две части, вы все видели вчера вечером смену одной половины на
другую, утром отдохнувшие и выспавшиеся разбойники сменят тех, кто не
давал спать нам. А на флангах, как и вчера, выстроится конница.
- Так почему нам не воспользоваться отсутствием большей части
этих... porcas (свиней) и не уничтожить тех, кто имел наглость мешать
нашему сну? Их, как мне доложили, много меньше ста тысяч. Одним ударом
можем смять! - прервал, что считалось вообще-то недопустимым, доклад
короля Любомирский.
- Пан Станислав может вспомнить хоть один случай, когда польской
армии удавалось взять казацкий табор одним ударом? Вот так - атаковать
и взять. Мне ничего подобного не припоминается. Каждый раз победы над
разбойниками давались нам большими кровью и усилиями.
- Но у нас огромная, невиданная для Польши армия!
- Так и в таборе сидит не двадцать-тридцать, а около ста тысяч
лиходеев. И, наверняка, уже идут сюда остальные, один Бог знает, в
каком числе. Мы атакуем табор, а нам в спину ударят все эти орды
конницы и ещё сто тысяч пехоты. Вы такого развития событий хотите?
Любомирский возмущённо вскинулся, но отвечать не стал, лишь махнул
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг