Вскоре, подтверждая мудрость командования, на поле сразу по двум
дорогам стали выезжать боевые возы. Казаки, не тратя времени зря, тут
же выстраивали их в табор, скрепляли колёса цепями и окапывались. На
глазах занявших вал наблюдателей будто волшебным образом выросла
крепость. Неказистая, с неглубоким рвом и вроде бы смехотворно низкими
стенами-возами, но уж поляки-то знали, сколько крови надо пролить,
чтобы ею овладеть. Причём это произошло так быстро, что, пожалуй, даже
знаменитые гусары не имели ни малейшего шанса успеть этому помешать.
Возы составили заведомо до того момента, как они могли надеть доспехи,
взнуздать коней, выехать в поле и, построившись, атаковать. Да и не
отдавал никто такого приказа - атаковать. Командование в очередной раз
занялось говорильней.
Между тем, польский лагерь немедленно забурлил, кто-то спешил к
частоколу на валу для отражения возможного штурма, кто-то - таких было
как бы не больше - бестолково метался. И сразу здесь поползли самые
дикие, но почему-то передаваемые как достоверные слухи. Об иноземцах,
предавших поляков за казацкие деньги и пропустивших врагов для
внезапного нападения, о страшных колдунах-характерниках, сумевших
сделать войска невидимыми на марше...
* * *
От неразрешимых проблем голова раскалывалась не только у
Владислава IV Вазы, их и гетману Богдану Хмельницкому хватало. Очень
долго пришлось ждать союзников с востока. Черкесы зачастую добирались
через горные перевалы, а они освобождались от снега порой к маю. К тому
же из-за вражды некоторым приходилось идти окольными путями, делая
большой крюк, обходя земли своих кровников. Калмыки же не могли идти в
поход до высыхания травы в степи. Уж очень велик был шанс на набег
враждебных казахских или узбекских племён. Дождавшись суши, калмыки
выжгли степь на несколько переходов к юго-востоку от своих кочевий,
гарантируя таким образом свои семьи от пленения и рабства. Только после
этого сыновья Хо-Урлюка смогли двинуть воинов на запад.
Уже почти год, как, разбив армию Николая Потоцкого, казаки
хозяйничали на Малой Руси, а множество городов на её западе по-прежнему
контролировались врагами. Волынь, в немалой степени благодаря
чудотворцу Срачкоробу, очистить от них удалось, падение Луцка надломило
там решимость держаться во что бы то ни стало, не сдаваясь. Но в
Галиции, к сожалению, никакой реакции на очередное "чудо" Срачкороба не
последовало. Замостье, Львов, Галич и многие другие города продолжали
надеяться на приход королевского войска и подчиняться самозваному
гетману не собирались. Можно, конечно, было собрать несметные толпы
хлопов и задавить защитников твердынь числом. Натерпевшиеся от панов и
арендаторов, те с радостью пошли бы на штурмы ненавистных обиталищ
своих мучителей. Но в таком случае остались бы на Малой Руси одни руины
вместо городов. А править только хлопами и казаками Богдану не
хотелось.
Да что там города Галиции, стоявшие вдали от удобных дорог в
Польшу! Холм, построенный несколько западнее Луцка ещё Данилой
Галицким, также сдаваться не собирался, а располагался он не так уж
далеко от путей снабжения пошедшей на запад армии союзников. Пришлось
Богдану выделить несколько сотен всадников для постоянных тревожащих
набегов на окрестности города. Чтоб паны сидели за стенами, не думая
из-за них и носа казать.
Естественно, пройдя южнее Люблина, игнорировать немалый гарнизон
Хмель не решился и под его стены выслал пару тысяч калмыков. Помешать
выходу из города большого войска, собранного наследником Вишневецких,
женившимся на сестре Ярёмы Анне, Зигмундом Фирлеем, они не смогли, тот
легко пробился к армии Владислава. Зато оставшиеся в городе о вылазках
за стены и помыслить не могли, как и о пополнении запасов
продовольствия. Судьба города таким образом решалась в главном
сражении. Победи король - горожанам бояться ничего не приходилось,
победа же Хмельницкого обрекала Люблин на быструю сдачу. Как и многие
другие города востока и юга Польши.
Казалось бы, что значат две с половиной тысячи человек для большой
армии? Однако... Богдан перед решающей битвой стал испытывать тревогу и
неуверенность. Когда готовился к войне, строил планы, заботился о
снабжении войск, было не до этого. А когда войска сблизились,
выяснилось, что и у него есть нервы. Окружающим старался этого не
показывать, но сомнения в победе слепили в его душе настоящее осиное
гнездо. Тревожило и недостаточное, как казалось гетману, преимущество в
численности войск и артиллерии. Менее чем двойное. Вдвое меньше, чем
обещали, по их словам, привели всадников калмыки - отговорились уходом
немалого числа воинов с Хо-Урлюком. Заметно недобрали до зимних
обещаний донцы. Татаринов извинялся, у него и своих трудностей хватало,
оставалось радоваться и такой, совсем немалой добавке бойцов. Разве что
молдаване и черкесы утешили, явились даже в чуть большем числе, чем
ожидалось. Беспокоило то, что значительная часть казаков и гетманских
солдат имела слишком маленький опыт боевых действий, хотя в результате
многочисленных штурмов собственных городов не бояться свиста пуль
многие научились.
"Но... всё же, атаки на плохо вооружённых и не умеющих толком
обращаться с оружием горожан не сравнить с участием в большом сражении
с сильной армией. Одно дело резать униатов и жидов, имея десятикратное
преимущество, и совсем другое - драться с воюющими бог знает сколько
лет немецкими наёмниками. Хотя... всё решится в сражении всадников. А
на затворившихся по замкам и городам поляков и таких казаков должно
хватить".
Благодаря блестящей работе разведки Хмельницкий прекрасно знал,
где окопалось польское войско. И о проблемах с водой при расположении
напротив также был осведомлён. Вполне мог переправиться через Вислу в
другом месте и двинуться на Краков или Варшаву, никуда поляки не
делись, бросились бы за ним. Но уничтожить всю вражескую армию в одном
месте куда выгоднее. Поляков на тот момент жило втрое, если не вчетверо
больше, чем русинов, да и ресурсы Европы для них были куда доступнее.
Следовательно, ставка на одно решающее сражение с как можно большим
войском имела смысл. В отсутствие ярких полководцев, сгинувших в
прошлом году на берегу Днепра, был шанс врагов именно уничтожить, а не
просто разбить. Ведь они скопировали тактику Татаринова, командовавшего
казаками в прошлом году - прижались к пусть и помогающей при обороне,
но крайне неудобной для бегства преграде.
Те же разведчики помогли решить водную проблему. В верстах
пяти-шести от будущего поля битвы, уже в тылу союзного войска, была
небольшая речка, впадавшая в Вислу ниже по течению. Обсудив с атаманами
ситуацию, пришли к выводу, что в построенном в отдалении от поляков
таборе будет нести дежурство половина пехоты и вся артиллерия. Утром
пехотинцев сменят их товарищи, пушкарям привезут попить-поесть, а
конница станет на флангах, ей ежедневные переходы на пять-шесть вёрст
не будут в тягость. Держать её ночью в безводном месте нет
необходимости, атаковать на конях в темноте - безумие, ведь и на самом
ровном месте легко возвести смертоносные для четвероногих ловушки. В
случае начала битвы отдыхающие у воды бойцы могли подойти в течение
максимум двух часов.
При этом единодушно решили польский лагерь не штурмовать, а
вынудить их самих выйти из-за валов и броситься в бой. В отличие от
врага, свои пушки расположили компактно, в пяти местах. По две батареи
на фланге, разведя их для возможности стрелять по атакующим
кавалеристам не только в лоб, но и фланкирующим огнём. И батарею
трёхфунтовых длинноствольных пушек поставили в центре, между возами
первой линии. Им предназначалась особая роль. Благодаря расточке
стволов и медным пояскам на удлинённых, с коническими наконечниками,
снарядах, они могли бить в два с лишним раза дальше, чем обыкновенные
пушки того времени. Снаряды эти были полые, начиненные порохом.
Действенность разрыва, при мизерности заряда, была у них слабой, но
атаманы надеялись, что эффектность от ночного обстрела будет на порядок
выше реального вреда.
Фланговые артиллерийские позиции окружили неширокими, но
совершенно непроходимыми для конницы полосами препятствий. Там накопали
множество ямок, фатальных для лошадей, густо засеяли полосы чесноком* и
оградили рогатками, чтоб свои невзначай туда не заскочили. Сами пушки
прикрыли с фронта мешками с песком, а для запасов пороховых зарядов
выкопали щели, ограждённые небольшими валами. Вражеское ядро теперь
могло попасть в казацкий порох разве что случайно. Но и в этом случае
ничего катастрофического не произошло бы. Ведь укрытий этих вырыли
много, запасы рассредоточили.
Конницу гетман поделил пополам. Оставлять её в общем резерве
мешала местность. На левом фланге сосредоточились калмыки, гетманцы и
молдаване, на правом - запорожцы, донцы и черкесы. Если исходить из
заявленной командирами численности, то вроде бы распределили
относительно поровну, но...
"Ой, щось не тэ с калмыками. Не похоже, щоб их сорок тысяч було.
По приблизительному подсчёту дай бог тридцать, причём треть - ногаи. А
ведут себя их ватажки, сынки Хо-Урлюка, будто стотысячную орду привели.
Надо будет сзади молдаван и моих гетманцев поставить. Для надёжности".
Люди и кони стоически переносили жару и пекущие солнечные лучи, с
нетерпением ждали битвы или вечера. Когда солнце опустилось к
горизонту, всадники развернулись и тронулись к месту ночной стоянки.
Многие атаманы сомневались в разумности разрыва войска на две части.
Ударь поляки прямо с рассветом, хреново пришлось бы засевшим в таборе,
и обречённой на захват врагом была казацкая артиллерия.
- Гетмане, як вдарять спозаранку, уси наши пушки захватять!
- Точно! Богдане, а може, з королем ще поговорыты? Вин же к
козакам завжды (всегда) добре видносывся.
- Ни! - резко отвечал на не первые предложения атаманов или
полковников Хмельницкий. - Хто на палю (кол) хоче, може сам к полякам
ехать. Если они не посадят, а скорее всего, не помилуют, так потом
казаки такого лютой смерти предадут. Вот победим поляков, соберём
трофеи, тогда и о мире можно будет поговорить. Или тут есть такие
богатые, что добыча им уже не нужна? А нападения утром можете не
бояться, шляхта рано вставаты не любит.
К счастью для Хмеля, калмыков, черкесов и молдаван опасность
ночной атаки волновала не так уж сильно, их лидеры приняли его план, а
на некоторых атаманов пришлось "давить" авторитетом кошевого, который в
походе - полновластный диктатор. Командовавший донцами Татаринов
поморщился, но возражать не стал. Богдан расставляя так войска исходил
из того, что наёмники к ночным боевым действиям не привычны, а паны
действительно вставать рано не любят и найдут тысячу причин, чтоб этого
не делать. С наличием в запорожском войске немалой прослойки, мечтающей
встроиться в шляхетство Речи Посполитой, приходилось мириться. Пока.
Весь день пехота и пушкари усиленно окапывались. Уж кто-кто, а
казаки умели это делать как никто другой. Перед возами вырыли
неглубокие, но непроходимые для конницы рвы, насыпали землицы под возы,
обеспечивая таким образом себе надёжный бруствер. Разбили в таборе
палатки. Ещё больше пришлось возиться с укреплением своих позиций
пушкарям. Большая часть пушек-то располагалась вне табора,
следовательно, могла попасть под прямую атаку кавалерии. Если хочешь
жить, в подобных ситуациях своих сил и пота жалеть не будешь.
Артиллеристы и не жалели. Конники же весь день проскучали. Сидели под
пекущим солнцем в сёдлах, соскакивали на землю, чтоб дать отдых
отсиженным задницам, и разминались, насколько это возможно в тесноте
строя. Отливать приходилось тут же, в строю, по более серьёзным
вопросам отлучались в недалёкий лесок, за день весьма основательно его
"заминировав". Провоцировать поляков на атаку при недоделанных
укреплениях не стали. Меньше всего пришедшим хотелось немедленно
попасть под удар блестящей польской гусарии. К вечеру все зашевелились.
Сначала заменилась пехота. Те, кто горбился весь день, окапываясь, ушли
ужинать и отдыхать, а их места заняли бездельничавшие в отдалении и
отоспавшиеся днём. И тоже принялись укрепляться. Затем двинулись на
водопой и ночёвку конники.
А вот артиллеристы открыли по врагу огонь. Точнее, часть
артиллеристов, причём меньшая, потому что большинство, начало
устраиваться ко сну, стараясь не обращать внимания на канонаду (далеко
не всем заснуть удалось, но это уже были их личные проблемы). Нечастый,
нельзя сказать, что приносящий врагу большой урон. Восьмифунтовки
обстреливали частокол и самую переднюю часть лагеря, судя по регулярно
доносившемуся треску разбиваемых брёвен медленно, но верно превращая
деревянную стену в руины. Крики и проклятия занимавших вал в опасении
ночного штурма стрелков и пушкарей свидетельствовали о поражении не
только деревяшек. Трёхфунтовки стреляли по расположенным в глубине
нарядным шатрам. И попадали, хотя и пушкари не знали, насколько
убийственен их огонь.
- От бы у якогось гетмана чи магната попасты... - вслух мечтал
кто-то из пушкарского наряда дальнобойной нарезной пушчонки.
- Эге ж, або у самого короля! - поддержал его другой.
- Ни, говорять король - добра людына, к казакам прыхильна
(склонная). Це гонористые шляхтичи йому воли на дають.
- От як був быдлом (скотом - польск.), так и в казаках быдлом и
зостався. А наши земли хто цим шляхтичам роздавав? Король же цей, щоб
йому!..
- Да я тебе...
- А ну прекратить! - вмешался в грозивший вылиться в драку спор
пушкарь из донцов. - Про короля в шинке спорить будете, если доживёте
до него. Кто ещё раз рот откроет, я тому сам все его зубы в пасть
забью!
Молодыки испуганно замолкли, опытных казаков они уважали и
побаивались. В таборе продолжился ратный труд. Кто копал, кто тягал,
кто стрелял - все были заняты важным делом.
Поляки пытались отвечать, но у них это получалось совсем
неубедительно. Во-первых, их орудия могли палить в несколько раз реже,
чем у противника. Во-вторых, к ночной стрельбе их канониры приучены не
были. Наконец, в-третьих, даже относительно короткоствольные
пушки-гаубицы с конической зарядной каморой имели, как выяснилось,
большую дальность стрельбы. При таких расстояниях ядра, вылетевшие из
польских орудий, летели куда бог пошлёт, попадая больше в белый свет,
то есть в поле перед табором. Хотя периодически случались удачи и у
польских артиллеристов. Разлетались от попавшего в воз ядра во все
стороны доски, а то и человеческое тело или какая-то его часть
отправлялись в путешествие по воздуху. Новички поначалу от таких мест
шарахались, но, убедившись, что большая часть вражеских выстрелов вреда
не наносит, смогли притерпеться к обстрелу, загнать страх внутрь.
Внешняя невозмутимость опытных казаков этому весьма способствовала. Да
и некогда особо было переживать. Ночной смене табора работы по его
укреплению также хватало, копая и таская тяжести, не очень-то
поволнуешься. А тяжёлая работа... так к этому хлопам, тьфу, теперь
казакам, не привыкать. И плёткой уже никто хлестнуть их не посмеет,
разве что по приговору суда, так это ж дело житейское. Если напроказил,
то наказание не позорит. Говорят, что и будущим королям ум через
задницу вбивается.
* - чеснок - железные "ёжики" с торчащими во все стороны
колючками.
* * *
Немедленной атаки сразу по прибытии врага поляки и не ждали. Кто
же, устав с дороги, сразу в драку лезет? Через некоторое время
обитатели лагеря так осмелели, что некоторые набрались наглости вылезти
за пределы укреплений, чтоб лучше рассмотреть пришедших, на валу за
частоколом всем зевакам места не хватило. Польный гетман было дёрнулся
приказать всех загнать обратно, но Владислав его остановил.
- Не надо загонять, пусть издали на врага полюбуются, привыкнут к
нему. Потом меньше будут бояться.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг