побить и без войска при этом не остаться?
- Пеших, не обозной челяди, а наёмников, сколько?
- Тоже много. Набор ещё идёт, так и не скажу точно. Десятки тысяч.
Большая часть, правда, как раз из хлопов, как у нас. Даже хуже, потому
что без боевого опыта.
- Пушки, ружья, порох?
- Пушек будет много, с сотню, наверное. Одно утешение - наши
орудия куда легче и лучше. И длинноствольных пушек они с собой не
взяли. Посчитали слишком тяжёлыми. Ружей им хватит, нарезных, правда,
немного, но есть. Пули, к сожалению, они уже такие же, как у нас, льют,
я уже тебе говорил. Залупы и грибы. Зато разрывных снарядов у них нет.
Хотя есть надежда, что многие из гладкоствольных ружей старыми шариками
стрелять будут. Пороху и свинца им хватит.
- Командует по-прежнему король?
- Да. Гетманов, что коронного, что польного, уж очень неудалых
поляки выбрали. Вояки из них... - Свитка довольно оскалился, - как из
дерьма пуля. Да ещё оба... как же Аркадий говорил... ж... ж...
- Жабы? - удивлённо поднял бровь Хмельницкий.
- Не... о! Жлобы! У них головы не войной заняты, а мыслями о
поместьях на русских землях, как бы себе побольше отхватить. Тебе, да и
другим нашим атаманам они не соперники.
- Будешь и дальше против Владислава шляхту настраивать?
- Да шляхтичи уже и без нас с этим справятся.
Свитка налил себе ещё раз в кружку молока, выпил, вытер усы и,
хитро глянув на собеседника, продолжил:
- На севере вот-вот рокош начнут против короля. Уж очень многие за
вольности шляхетские там переживают. В нашей поддержке они не
нуждаются. А что, если среди малопольской шляхты начать работу в
поддержку Владислава?
Гетман не стал скрывать удивления этим предложением.
- Хм... помогать королю... а не опасно ли это? Не дай бог,
усядется покрепче на троне и покажет нам, где раки зимуют.
- Так я же не сказал, что среди всех шляхтичей. Среди малопольских
только. Если всю их землю разорим, можно будет их обиду и злость на
северную шляхту направить. Правда... самый уважаемый среди защитников
вольностей, Станислав Любомирский, живёт в Кракове.
Богдан повертел в руках трубку, но раскуривать её ещё раз не стал.
- Не знаю, не знаю... можно так себе на голову большие беды
накликать. С другой стороны, чем больше среди поляков усобиц, тем лучше
нам.
- Может, ещё среди обозников пустить слухи, что отринувшие святую
католическую мать-церковь кальвинисты и ариане предают Польшу в своих
интересах? А схизматики, мол, пришли в королевскую армию, чтоб вредить
ей? Там ведь немало некатоликов. Если привести в пример Луцк, мол,
крепость из крепостей, а без боя сдана схизматикам.
- Жидов обвинить не удобнее будет?
- А смысл? Их в войске немного. Да и после двух-трёх показательных
вырезаний упрямых города нам будут сдаваться без боя. А жиды нам в
другом месте пригодиться могут...
* - пахолок - в данном случае - рядовой, человек, ставший гусаром
за счёт товарища. Во время атаки пахолки шли во втором или третьем
ряду.
** - товарищ - равноправный гусар, шляхтич. Небедный, если смог
купить коней и панцирь. Впрочем, в магнатской гусарской хоругви все
могли идти в бой за счёт организатора. Товариществом в гусарской
хоругви гордились.
Накануне (совсем не по Тургеневу)
Люблинское воеводство Речи Посполитой, июль 1639 года от Р. Х.
Место будущего сражения выбрали поляки. Широкий, гладкий, без ям и
рытвин луг на левом берегу Вислы. При этом учитывалось множество
факторов. Поле было ровным, ведь кавалерии, главной ударной силе армии
Речи Посполитой, колдобины и буераки противопоказаны. Оно было
достаточно, но не излишне широким. Приходилось считаться с тем, что
собственное войско очень велико, для разворачивания его необходимо
пространство, но у противника-то воинов ещё больше. Возможность охвата
врагом ограничивали с одной стороны густой лес, а с другой ручей,
бежавший по неглубокому, однако непроходимому для конников оврагу. В
тылу построенного поляками укреплённого лагеря несла свои воды Висла,
снабжая водой и обеспечивая безопасность от глубокого обхода. А вот
огромному, с сотнями тысяч коней вражескому войску воды ручья не могло
хватить никак. Его даже не стали заваливать трупами скотины.
Выбор получился символическим. В прошлом году кварцяное войско
Речи Посполитой потерпело сокрушительное поражение от восставших против
своего государя казаков на берегу русской реки, Днепра. В этом поляки
собирались взять не менее убедительный реванш на берегах великой
польской реки - Вислы.
Правда, символизм получился, откровенно говоря, натужный. Широко
известные первоначальные планы предусматривали разгром врага на его
территории, в степи. Но шляхетские вольности... благородные люди
считали, что имеют право явиться на войну тогда, когда сами захотят. А
что король вопиёт и призывает, так он всего лишь первый среди равных.
Владиславу оставалось про себя радоваться тому, что враги не
воспользовались неготовностью поляков и не явились под стены Варшавы
ещё в апреле. Пусть задержку оплачивали свободой, имуществом, а то и
жизнями сторонники законной власти в русских воеводствах, зато польская
шляхта получила дополнительный шанс исполнить свой долг.
"Пся крев! Не очень-то они спешат на защиту Ойчизны. У меня уже с
закупкой продовольствия для коронного войска трудности возникли, уж
очень вздорожало оно. Если бы не срочные займы у жидов Варшавы и
Кракова, уже две недели кормить наёмников нечем было бы. Правда
проценты заломили за кредиты немилосердные, жиды, они и есть - жиды.
Проклятое племя. Но полезное, ободрали как липку, однако выручили. Дева
Мария, почему же цвет этой земли, благородное сословие, относится к
Польше хуже, чем инородцы-ростовщики?!"
Осознав, что дальнейшая затяжка с походом ему не по карману,
король посоветовался с гетманами, и они решили, что больше ждать не
стоит. Войско медленно потащилось навстречу своей судьбе. Потащилось
потому, что передвижение воловьих упряжек, в обозе многочисленных,
назвать по-иному сложно. К тому же возы и телеги регулярно ломались,
стопоря при этом движение большого числа других транспортных средств. С
каким бы удовольствием Владислав сократил обоз раз в пять! Или даже в
десять... но об этом оставалось только мечтать. Причём не вслух, а про
себя. Шляхтичи, не говоря уже о магнатах, подобные мечты вполне могли
встретить в сабли. И не иносказательные, а самые что ни на есть
натуральные, многие из них - король об этом знал - уже искали повод для
рокоша. То, что на Ойчизну надвигалась огромная вражеская армия, их не
смущало ни в малейшей степени.
- Казаки? Дикари? Ну и что ж? Они никак не могут отменить моих
неотъемлемых прав на рокош! - так или похоже ответили бы паны, как
отвечали они в нашей истории, поднимая бунты во время вражеских
вторжений в страну.
Владислав имел сведения о настроениях немалой части благородного
сословия и прилагал титанические усилия по предотвращению рокоша. Пока
только благодаря поддержке клира католической церкви ему это удавалось.
Срочно переиграв планы, решили строить укреплённый лагерь южнее
Люблина. После неожиданного падения Луцка вторжение в русские земли до
разгрома казацко-дикарской орды выглядело слишком рискованным.
Оставлять за спиной такую крепость уж очень неразумно. А рисковать
король не любил.
Конечно, орда, именно так было принято называть нынешнего
противника в Польше, могла двинуться куда-то в другое место, но тогда
она подставилась бы под удары с тыла прекрасной кавалерии, ни о каком
свободном грабеже при этом и речи быть не могло. После короткого
обсуждения в штабе Владислава решили, что враги не посмеют игнорировать
польскую армию. И оказались правы.
После получения известия о пересечении войском Хмельницкого
границы Люблинского воеводства пришлось снова созывать расширенный
военный совет. Единолично приказать двинуть армию на врага или спокойно
продолжить достройку лагеря Владислав не решился. Предпочёл поделиться
ответственностью с другими командирами.
Хотя и польская армия сосредоточилась ещё не полностью, основная
её часть уже была в лагере, шанс если не разбить, то потрепать часть
казацкого войска, нанести ему серьёзный урон у поляков был, причём
немалый. Разведка донесла, что казаки с союзниками движутся по
нескольким дорогам, убыстряя таким образом продвижение, но давая
возможность разбить их по частям.
Владислав посомневался, вспомнил о множестве безуспешных штурмов
казацких таборов, многочисленности конницы у врагов и предложил
остаться в лагере, дожидаясь их подхода. Вполне возможно, упуская
единственный свой шанс на победу. Для полководца воля и решительность
зачастую важнее ума, а их-то королю и недоставало.
Оглядел набившихся в огромный шатёр магнатов. Большая часть из
которых разоделась по моде тех лет, шелка и бархат всех цветов, разве
что кальвинисты останавливали свой выбор на одежде неброских расцветок,
отдавая предпочтение чёрной.
- Считаю разумным остаться здесь. Festina lente (спеши медленно) -
это сказано как раз о ситуациях, подобных нашей. Враги не посмеют
пройти мимо нашего лагеря, осаждать его не смогут из-за разорёния
окрестных земель, сами их в прошлом году опустошили, а во время штурма
понесут огромные потери.
Гетманы его в нежелании выходить из укреплений поддержали.
Польный, Тышкевич, не мог забыть страшные погромы в Киеве, откуда ему
чудом удалось сбежать, коронный, Казановский, вообще в лихие атаки не
рвался.
- Cursus (разумеется), для чего мы его строили?
- Dimidium facti, qui соeрit, habet (начало - половина дела)! А
после такого начала мы их в пыль вобьём!
Может, просто назло королю, а возможно, и действительно считая
атаку нужной, за неё выступал лидер малопольской шляхты Станислав
Любомирский, поддержанный частью сторонников.
- Hic et nunc (без всякого промедления) необходимо ударить по
врагу и покончить с ним раз и навсегда!
- Gaudet patientia duris (долготерпение торжествует) - также
опёрся на древний авторитет Адам Казановский, возражая.
- Veni, vidi, vici (пришел, увидел, победил) - так поступал
великий Цезарь! А что будем видеть мы, спрятавшись за частоколом?
- Обречённого на поражение врага! - продолжал отстаивать
выжидательную позицию коронный гетман.
- Врага рыцарь должен встречать лицом к лицу! Если он рыцарь.
На совете явственно нарастало напряжение, загорелись у многих
глаза, руки начали сами тянуться к рукоятям сабель. Всплывали вдруг у
некоторых воспоминания о нанесённых им ранее обидах и оскорблениях...
Не молчали и другие магнаты, допущенные на совет. Особенно за
решительные действия ратовали представители русской шляхты, оставшиеся
без поместий.
- Statim atque instanter (тотчас и немедленно) надо идти на Русь!
Пока держатся в своих замках и крепостях наши сторонники.
- Люди добрые, там ведь наших родственников режут! Как можно
ждать?!
- Nunquam petrorsum, semper ingrediendum (ни шагу назад, всегда
вперед)! Кровь благородных людей, ежеминутно там проливаемая, вопиёт об
отмщении и спасении ещё живых!
Именно эти выступления и реплики звучали особенно эмоционально и
убедительно, но сторонников осторожности оказалось больше. Владиславу
удалось не допустить обострения ситуации. Великопольская шляхта успела
отвыкнуть от ратного дела, король получил поддержку большинства.
Он продолжил рассылку призваний к шляхте о великой опасности и
необходимости дать отпор ордам с востока. Католическая церковь активно
поддержала в этом власти, так что в лагерь пришло много и простых
поляков. Они явились защищать Родину не щадя живота своего. Принеся при
этом и немалые проблемы. Для них, в отличие от многоконфессиональной
шляхты, разделение между своими и чужими проходило по принадлежности к
католической вере или непринадлежности. Высокородным кальвинистам на
это было наплевать, но вот некатолическое простонародьё попало под
пресс ненависти, из-за чего в лагере стали возникать стычки.
Многочисленные протестанты-наёмники или принявшие униатство казаки
становиться жертвами не рвались, отпор излишне верующим до фанатизма
идиотам давали не задумываясь. Такие схватки стали нормой, иногда
случались по нескольку раз за день, нередко с летальным исходом.
Королю стоило немалых усилий навести в лагере хоть видимость
порядка. Многие шляхтичи в связи с отсутствием врага в пределах
видимости принялись безудержно пить, что спокойствия в войске не
добавляло. Начавшаяся ещё в пути эпидемия дизентерии набирала обороты,
выводя из строя десятки людей ежедневно. Несколько раз возникали
пожары, что при обилии в лагере запасов пороха могло привести совсем уж
к печальным последствиям. Бедолаг, заподозренных в умышленных поджогах
(совершенно безосновательно), торжественно повесили.
Укрепления в лагере строили под руководством австрийских
инженеров. До строительства было много споров, стоит ли их возводить
вообще, негоже, мол, благородным людям прятаться за валами и частоколом
от быдла и дикарей. Но таких неумных хвастунов оказалось не так уж
много. К сожалению, насыпать валы заранее не смогли, в окрестностях
после прошлогодних набегов осталось очень мало хлопов, поэтому само
строительство лагеря производилось по мере их прибытия с обозами. Вал
сделали не сплошными. Для удобства контратак соорудили несколько ворот,
по бокам лагеря - для противника труднодостижимым - ворота сделали
широкие. Там предусматривался проход для собственной конницы. Зато ров
выкопали основательный, благодаря близости реки он быстро заполнился
водой, напротив ворот выстроили мосты.
Пушки расставили равномерно по валу, обращённому на восток. Запасы
пороха предусмотрительно рассредоточили по нескольким местам и
тщательно охраняли. Мерам безопасности вообще в этой кампании уделялось
особо пристальное внимание. Не забыли пластунских рейдов, осознавали
возможность их повторения. Простолюдинов вешали по малейшему
подозрению, в подавляющем большинстве случае - напрасно. И очень
гордились отсутствием громких терактов. Не подозревая, что они
запланированы Хмелем и Свиткой на преддверие битвы.
Конная разведка регулярно докладывала о продвижении банд
Хмельницкого, однако те в который раз смогли поляков удивить. Находясь
по донесениям и расчетам чуть ли не в сотне вёрст, большой отряд из
казаков, татар (ногаев калмыцкого подчинения) и калмыков вдруг
выметнулся из-за поворота дороги на поле будущей битвы около полудня
шестого июля. Видимо, они скапливались некоторое время вблизи, потом в
кустах невдалеке от поворота нашли несколько раздетых трупов из числа
хорватов-наёмников. С гиканьем и визгом всадники рассыпались по полю,
убивая всех, кому не повезло там находиться в это время. Спастись
удалось только нескольким, бывшим в момент атаки невдалеке от открытых
ворот лагеря или леса по правую сторону поля и не медлившим с бегством.
Остальных порубили или постреляли и даже успели обобрать.
Подскакав довольно близко к валам польского лагеря, враги сделали
по несколько выстрелов каждый по нему из луков навесом через вал с
частоколом, убив и ранив ещё с десяток человек. После чего, подобрав
трёх или четырёх своих, попавших под пули ответной стрельбы, весьма
недружной, нечастой и неточной, поскакали прочь. Король и гетманы
узнали о причинах возникшей вдруг замятни уже после того, как вражеские
всадники убрались прочь.
Требования о немедленной погоне, зазвучавшие вскоре, командование
сочло неразумными. Уж что-что, а тактический приём кочевников
заманивания в засаду притворным бегством полякам был известен хорошо.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг