на военные нужды, ставший ежегодным, выражался в различных формах: в
строительстве крепостей, рытье траншей, заготовке продуктов вдоль
дороги, по которой проследует армия, в уплате денежных сборов...),
ростовщики рассчитывали десятикратно его возместить, взимая его с райя
султаната. Они ошиблись не менее грубо, чем уничтожаемые в тот момент
по всем русинским землям арендаторы, но пока об этом ещё не знали.
Чувствовали себя влиятельными и богатыми.
Уровень солидарности евреев уже тогда был достаточно высок,
правильно на это рассчитывал Аркадий. Но новым проблемам в Стамбуле
никто не обрадовался. Рассказам же об опасности проживания
многочисленной еврейской общины в столице страны, раздираемой войной за
трон, не сразу и поверили. Помогли венецианцы. Тамошние евреи прислали
весточку стамбульским, что война Венеции с Оттоманской империей
предрешена, отряды наёмников для похода уже набираются. Правда,
сообщить, куда они направят свой удар, не смогли - сами не знали.
Идея переселить в Палестину не только беженцев из Польши, но и
свою еврейскую бедноту, коей в столице было куда больше, чем евреев
состоятельных, сначала вызвала отторжение, но мысль эта в головы
местных переговорщиков запала. О расселении перенаселённого Стамбула
мечтал не один султан, даже после гибели в огне огромного числа людей
их в городе оставалось слишком много, и число росло стремительно. Очень
уж неспокойно было в государстве, многие надеялись найти безопасность в
столице. Выселив своих бедняков, можно было заработать бонус у властей.
Через несколько дней всё чуть не сорвалось. Еврей, потерявший в
пожаре всех родных, огромный, очень сильный физически кожевник
набросился на казаков-иудеев с ножом. Прослышав о визите казаков, пусть
они были иудеями, он явился мстить. Выглядел он страшно. С безумным
взглядом, всколоченной бородой и не очищенной от сажи одеждой. Весил и
имел сил он как бы не больше, чем они оба вместе, но бедолага не учёл,
что напал на воинов. Не получилось даже схватки, они мгновенно
расступились, сшибли гиганта на землю и оглушили. Партнёры по
переговорам смогли увидеть воочию мгновенное превращение внешне
безобидных и не в коем разе не грозных по виду людей в хищников.
Смертоносных, уверенных в своих силах. Не выживали в казацкой среде
тогда слабаки. Инцидент договорились считать случайностью, переговоры
продолжили. До успешного завершения.
* * *
Бог знает почему, но серьёзных трудностей попаданец от переговоров
с еврейскими уполномоченными, оказавшимися сплошь раввинами, не ожидал.
И напрасно. Хотя альтернатива согласию с казацкими требованиями была
страшная - поголовное уничтожение, спешить, аж спотыкаясь, их исполнять
они и не думали. Уж очень не хотелось многим расставаться со всем
нажитым имуществом, скупленной здесь недвижимостью, привычным местом
жизни, для многих родным... Да и боялись люди из-за стен выходить,
знали, как страшно ушли из жизни многие из тех, кто в местечках не
успел спрятаться. На переговорщика они при этом смотрели так, что у
него сжимались невольно кулаки.
"Сам бы, своими руками... чёртовы жиды... уууу!.."
Так, в духе Аркадием крайне не уважаемых антисемитов, теперь он...
нельзя сказать думал, реагировал мысленно на результаты очередной
говорильни с раввинами. Никакой благодарности к своему спасителю они не
испытывали. Людей лишили дома, имущества, на их глазах растерзали их
родных и знакомых, естественно, к одному из главарей банд, заполонивших
земли русских воеводств, раввины относились... без большого доверия,
мягко говоря.
Даже при резком увеличении казачьих войск быстро освободить все
города на своей земле от иноверцев им было затруднительно. Из-за
татарской опасности они в обязательном порядке здесь имели укрепления.
Население в большинстве из них, в отличие от Чигирина и Киева, было
преимущественно неправославным, при приближении отрядов восставших
селян оно благоразумно садилось в осаду. Иметь ружьё и уметь из него
стрелять мало для того, чтобы сразу превратиться в воина. Селяне,
назвавшись поголовно казаками, местечки блокировали, однако штурмовать
городские стены не спешили, понимая кровопролитность подобного
мероприятия не только для защищающихся, но и, прежде всего - для
атакующих.
Создавалась патовая ситуация. Селяне не могли взять города
штурмом, горожане были бессильны разогнать куда более многочисленных
осаждающих. И тех, и других поджимало время. Селянам пора было собирать
скудный в этом году урожай, засуха поставила под вопрос выживание
многих, а не собрать хлеб - означало умереть зимой от голода. У горожан
дело с продовольствием обстояло ещё хуже, прошлогодние запасы подходили
к концу, а на новые в сложившихся обстоятельствах рассчитывать было
глупо. Продовольственный вопрос также подталкивал всех к скорейшему
прекращению войны. Вариант "Мужественно перемёрли с голоду" не
устраивал никого.
Конечно, ходили среди осаждённых разные слухи о скором приходе
огромной королевской армии, о противоречиях в стане врагов, о движении
на юг литовского войска... однако разумные люди в них не верили.
Поэтому при появлении среди осаждающих казацких отрядов с известными
атаманами немедленно начинался переговорный процесс. Нигде он не
завершился быстро, уж очень жёсткими были выставляемые казаками
условия. Смерть для особо ненавистных панов и арендаторов, изгнание с
ограблением для евреев и католиков, рабство для униатов. Впрочем,
последние были везде в меньшинстве и их судьба, по большому счёту,
никого, кроме них самих, не волновала. Православным панам готовы были
предоставить свободный путь в Россию.
Для быстрейшего освобождения территории от всех инородных
элементов, католических ксендзов и иудейских раввинов приглашали в
Киев, на переговоры, гарантируя свободный проезд заложниками. Проезжая
по ранее польской, а теперь казацкой земле, те могли убедиться, что
никаких других шансов уцелеть, как договориться, у них и их подопечных
нет. Встреча с воинами, попавшими в плен во время сражения у Днепра, из
войска Николая Потоцкого убивала надежды на освобождение окончательно.
Католикам оставалось соглашаться на плен с правом выкупа, почти у всех
были родственники в Польше или Литве. Евреям на изгнание, далеко не
первое в истории их многострадального народа.
Аркадий был по-настоящему счастлив, что с католиками вести
переговоры пришлось не ему. Хотя как раз они шли куда успешней, чем
тягомотное выяснение отношений с представителями еврейских общин.
Ограбление и выселение евреям нравиться никак не могло, но было делом
привычным, переносимым. Но вот выдача СВОИХ на расправу, да ещё
наиболее уважаемых и состоятельных, часто стопорила переговоры напрочь.
Вскоре попаданцу пришлось с уговоров и убеждений перейти на язык
ультиматумов и угроз, что оказалось более действенным, к его великому
удивлению.
Как он про себя только не крыл своих оппонентов, знаменитое "жиды
пархатые" было самой невинной характеристикой из просившихся на язык.
Однако "Взялся за гуж - не говори, что не дюж". Людей надо было
спасать, несмотря на неумное упрямство некоторых их руководителей. У
тех евреев, кто не успеет эвакуироваться до осенних штормов, шансов
выжить практически не было. Помимо войны по Украине - попаданец по
привычке про себя продолжал иногда называть эту землю так - ударила
засуха. Он уже сам получил нелестную характеристику от Хмельницкого,
когда пришёл к нему с требованием немедленно озаботиться завозом
продовольствия извне. Гетман ещё не полностью осознал резкое изменение
своих обязанностей, ощущал себя прежде всего военным вождём. Впрочем, в
тот же день они вернулись к этому разговору. Пообещал Богдан и картошку
из Европы завезти в большом количестве, то, что посадили этой весной
под Азовом, было каплей в море даже для семенного размножения.
Огромную роль в успехе переговоров сыграли и нескончаемые караваны
рабов и скота, перегоняемые из Польши калмыками и черкесами. Казалось
иногда, что там вообще живых людей не осталось, хотя по прикидкам
Аркадия погибли или попали в плен процентов десять-пятнадцать жителей
(на самом деле, пока даже меньше десяти) собственно Польши. Поверить в
то, что оттуда вскоре явится армия освободителей, было ну очень
затруднительно. Так что стали сдаваться местечки, поплыли суда с
евреями на юг, освободившиеся казачьи отряды двинулись на запад, где
сопротивление панов было куда более эффективным, чем в Приднепровье, не
говоря уже о Левобережье.
Благодаря тому, что переговоры проходили в Киеве, втором по
величине городе в русских воеводствах Польши, больше был тогда только
Львов, Аркадий имел возможность по вечерам расслабиться. Если
прекрасные паненки были для него недоступны из-за слишком молодого, на
взгляд человека двадцать первого века, возраста, то ещё более
прекрасные, особенно при скудном освещении тех лет, пани часто не
стеснялись очень толсто намекать о желании провести интимную встречу с
ним. Он обычно не возражал и охотно пользовался их благосклонностью.
Так сказать, сберегал с их помощью нервную систему.
Скоро он и в Киеве стал человеком весьма узнаваемым и известным.
Нередко теперь ему приходилось слышать мальчишеские возгласы: - Гляди,
Москаль-чародей поехал! Ух, говорят, огромной силы колдун.
Сберегая нервные клетки, он как-то подзабыл, что в Европе уже
широко распространился сифилис, пока совершенно неизлечимый, и бурная
бессистемная половая жизнь может привести к страшному концу. Однако то
ли благоволение к нему Господа ещё не закончилось, то ли просто повезло
дураку - пронесло. Ничего стыдного, кроме вошек в известное место, не
подхватил. Ох, и помучился в тот день на переговорах, удерживая руку,
саму тянущуюся почесать жутко чешущееся место. Чуть с ума не сошёл.
Зато был как никогда резок и убедителен.
Этот инцидент расценил как предупреждение и резко сбавил широту
охвата дам при развлечениях. От вошек ему помогли избавиться в тот же
вечер, и он сделал выводы. Стал проявлять разумную осторожность,
удовлетворившись ни к чему не обязывающим романами сразу с тремя
почтенными пани. Одна была вдова, у другой муж пропал, третья же давно
жила со своим супругом раздельно. Закончив же переговоры с теми, кто
успел сдаться в июле, бросил весёлую жизнь в Киеве и поехал
прогрессорствовать на запорожские земли, где с помощью шведских
специалистов построили первую отечественную домну.
3 глава.
Август-сентябрь 1638 года от Р. Х.
Ещё в конце июля началась блокада Кипра венецианским флотом и
высадка на острове армии республики Святого Марка. На удивление самих
венецианцев, военная кампания пошла на редкость удачно. В сельской
местности они не встречали сопротивления совсем, города им сдавались
один за другим. Объяснялось это очень просто. После прихода на остров
известия об убиении султана христианами местные турки от души
повеселились, убивая, насилуя и грабя христиан. В связи с отсутствием
на тот момент венецианцев вымещали свою злость и обиду гордые османы на
местных греках. Потом почти все воины и большинство активных мусульман
переправились на материк, участвовать в определении нового султана.
Теперь греки-киприоты, ранее, скорее всего, оставшиеся бы нейтральными,
активно включились в войну против турок, вылавливая и убивая их везде,
где могли. Османы сумели удержаться только в нескольких замках и
крепостях, но и там они были обречены. На море полностью доминировал
венецианский флот, ни о каких подкреплениях или поставках
продовольствия осаждённым туркам не могло быть и речи.
После ухода в середине июля вражеских орд с собственно польской
территории, наконец, появилась возможность созыва вального сейма. И
делегаты на него были избраны на местных сеймиках. Правда, проведение
таковых в южных русских воеводствах было крайне затруднительно. В
отличие от дикарских орд, нанёсших польским землям огромный урон,
казаки из Украины никуда уходить не собирались и энергично отлавливали
там всех заподозренных в симпатиях к королевской власти. Поэтому
представителей от этих воеводств избирали изгнанники на сеймиках в
Литве или Польских землях.
Не все ещё депутаты доехали до Варшавы, как на страну обрушилась
новая напасть. На юго-запад польских земель, почти не затронутый
татарским нашествием, хлынули многотысячные венгерские отряды конницы
господаря Трансильвании Ракоци. Воспалившийся от увиденных богатств,
награбленных крымскими татарами, которые уходили на юг по
предварительной договорённости через его земли, он решил не
удовлетворяться десятиной, заплаченной татарами. Да и удар в спину из
Польши лисовчиков в момент войны с Австрией в 1629 году венгры не
забыли. Воспользовались первой же возможностью отмстить и пограбить.
Не встречая серьёзного сопротивления и не пытаясь осаждать или
штурмовать крепости, венгры по примеру татар широкой, в десятки вёрст
полосой прошлись вдоль западной границы Речи Посполитой. Грабя, убивая,
уводя в рабство. Окрестности Живеца, Затора, Освенцима, Олштына и
других городов запада Краковского воеводства были подвергнуты
жесточайшему разорению. Венгерская конница дошла и до Ченстохова,
разграбив и попалив все окрестности знаменитого монастыря. Зарываться
Ракоци не стал, дальше его войско не пошло, оно потянулось назад с
огромными обозами, полными награбленного добра.
Что поднялось на сейме, когда там узнали о нашествии нового врага!
Самое смешное, группа шляхты из окрестностей Данцига, поднявшая вопрос
о возможном участии в бедах королевства короля Владислава (стоило это
Свитке сущие копейки), была поддержана большинством. Не любили короля в
Польше, слишком умным считали. И действительно, зачем благородному
человеку ум?
- Встанем на защиту Ойчизны!
- Не позволям!
- Казацкий подсыл!
- Сам ты враг шляхетских вольностей!
Споры регулярно заканчивались стычками и выяснением отношений на
саблях, хвала всевышнему, хоть вне зала заседаний. Среди депутатов
хватало идиотов, считавших своё мнение единственно правильным, и не
боявшихся отстаивать его с саблей в руках.
Полемика о созыве общегосударственного Посполитого рушения ещё
продолжалась, достаточно многие высказывались против (совершенно
бесплатно для казацкой казны), когда депутатов "порадовали" новой
вестью: с востока в польские воеводства вторглась ещё одна огромная
орда. Опять там были замечены калмыки, черкесы, татары (многие ногаи
предпочли не тащиться в хвосте крымской орды, а остаться в Северном
Причерноморье и показачиться) и невиданное ранее количество конных
казаков. Слухи приписали вторгнувшемуся войску численность в сто
пятьдесят тысяч. Противопоставить что-либо такой армии Польша на этот
момент не могла. По Бугу же двигалась большая рать на чайках. Литве
Хмельницким был поставлен ультиматум, что если её войска попытаются
помешать продвижению чаек на польскую территорию, то вся казацкая армия
обрушится не на Польшу, а на Литву. Великий канцлер Литвы Альбрехт
Радзивилл благоразумно согласился с передвижением по реке, протекающей
на литовской территории, казацких чаек.
Сейм в Варшаве, наконец-то, пришёл к согласию по поводу
необходимости формирования нового кварцяного войска и созыва
общегосударственного Посполитого рушения. Однако здесь же вылезла
проблема финансирования. Земли короны, с которых формировался военный
бюджет, были большей часть захвачены врагами или разорены их набегами.
Четверти доходов с оставшихся целыми владений не хватило бы и на оплату
гарнизона приличной крепости. Шляхта очень боялась усиления власти
короля и остро противодействовала даже намёку на такой поворот дела.
Даже из собственных доходов король мог тратить на армию только
четверть. А доходы эти резко сократились.
Владислав вновь поднял вопрос об отчислении в его казну таможенных
платежей Гданьска. И опять получил дружный отлуп. Послы Франции и
Голландии снова, как и на январском сейме, угрожали интервенцией в
случае одобрения такого решения, великопольская шляхта хором орала "Не
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг