что она как спящая всё это время шла, ничего не замечая. Даже
освобождение из полона её не тронуло. Потухшая она какая-то. А тут...
один черкес из тех, что к любой дырке пристраиваются, и попробовал
завести несчастную в сторонку. Она-то, бессловесная, пошла-то. Так её
как Господь оберегал: он сразу на степную гадюку напоролся, да до того
неудачно, что через три дня похоронили. Теперь её в придачу и
побаиваться стали. Ведьма, говорят. Глазищи, грят, чёрные, сглазить
могёт. Ума не приложу, что с ней делать?
- Что, так плоха?
- Дык говорю ж, как будто спит наяву, ничего не видит. Ведут -
идёт, посадят есть - ест, а сама по себе... нет, жить не сможет.
Пропадёт. Непременно пропадёт.
"Не было печали, купила баба порося. Мне только чокнутой бабы для
полного счастья не хватало. И вот атаман хитрец, послать его пешим
маршрутом по известному адресу не могу. Сам себя человеком перестану
считать. Придётся принять участие в устройстве её жизни. Если уж котят
случалось пристраивать, то человека бросить в беде..."
Аркадий вслух выразил согласие помочь несчастной бабе, и её вскоре
привели. Невысокая, по меркам двадцать первого века, на вид меньше
метра шестидесяти, не фигуристая, с серыми какими-то волосами, судя по
бровям и прядке, выбившейся из-под платка; тусклой, сероватой кожей,
неопределённого возраста. На правильном, но невзрачном лице бросались в
глаза огромные чёрные глаза. Совершенно безучастные. Пустые.
- Ты гляди, а ведь и правда, на ведьму похожа! - отозвался,
рассмотрев приведённую женщину, Срачкороб. Казаки из привратного куреня
дружно перекрестились.
- Хрен его знает, кем была раньше, но сейчас она, скорее, овощ.
Ну... репка там, или тыковка.
- Да какая из неё репка, не говоря уж о тыковке? Морковка
худосочная! - не согласился с другом Юхим.
- Пускай будет морковка. Всё равно нам её не есть, - и, обращаясь
уже к атаману: - Спасибо на добром слове, мы тогда пошли. Поспрошаю
друзей-характерников, может, и сможем ей чем-нибудь помочь. Всего
доброго!
- И вам не болеть.
Атаман Григорьев отправился к всё ещё бредущему в пыли каравану, а
друзья повели нежданную подопечную к дому Москаля-чародея. Аркадию
ехать на лошади, когда рядом идёт больная женщина, было неудобно, он
пошёл пешком, благо недалеко, до размеров мегаполиса Азову было ещё
расти и расти. Срачкороб пристроился идти рядом, женщина, будто робот,
как-то механически передвигая ногами, пошла следом. Джуры с лошадьми в
поводу отстали. То ли из деликатности, чтоб не мешать не видевшим друг
друга несколько недель друзьям общаться, то ли не желая попадать под
странный взгляд ведьмы.
* - У великого Сальватора Дали есть картина с подобным сюжетом.
** - Аркадию вспомнилась школьная пародия на стихи нелюбимого им
Тычины:
Трактор в поле дыр-дыр-дыр
Мы за мир, мы за мир!
3* - Аркадий ошибочно преувеличивает вместимость торговых судов,
приходивших в Темзу. Основная их часть была ненамного крупнее османских
"торгашей". Запомнившиеся ему огромной по тем временам
грузоподъёмностью каракки были явлением уникальным и к Англии не имели
никакого отношения.
4* - На Дону куренными называли начальствующих над десятком, а не
полутысячей, как на Запорожье.
5* - Большинство сечевиков и донцов в те времена были убеждёнными
холостяками. Робкая тенденция к обзаведению семьями после нескольких
больших военных побед не могла не укрепиться. Так было и в реале,
Аркадий всячески способствовал появлению семей, но сам пока был
бобылём.
Мир в огне.
Конец 1637 года от Р. Х.
Почему-то принято считать, что первая мировая война разразилась в
августе тысяча девятьсот четырнадцатого года. Н-да, не только
журналистов можно смело связывать с древнейшей профессией. История, без
малейших оснований претендующая на научный статус, не менее древняя и
продажная. Сколько наивных людей было зашельмовано, затравлено за
попытку сказать правду о старых, иногда даже о древних временах...
Любой, кто начинает рыться в исторических источниках, быстро
обнаруживает, что учебники истории не совсем... скажем так, правдивы.
Если выражаться очень мягко и по-новомодному политкорректно.
В начале второй трети семнадцатого века в войну были втянуты почти
все сколь-либо значимые страны мира. Но связанная с огромными жертвами
война в Китае или то и дело вспыхивающая резня в Индии этот опус не
затрагивают, посему ограничимся их упоминанием.
На западе Европы события в Северном Причерноморье заметили, но
большого значения им не придали. И немудрено. Там вовсю полыхала
тридцатилетняя война, то и дело дополняемая менее значительными
военными конфликтами.
Порадовались разгрому османского флота в Испании. Но... там
хватало и других, более актуальных и драматичных проблем. Ещё недавно
её храбрые и невероятно стойкие солдаты, инициативные и энергичные их
командиры водружали свои знамёна всё над новыми землями. После смерти
бездетного португальского короля оба пиренейских государства
относительно мирно слились в одно. Но вот с королями испанцам
катастрофически не повезло. За полтора века они не позаботились
сблизить объединившиеся государства едиными законами. Страна
по-прежнему оставалась плохо стянутым подобием конфедерации. Объявляя
себя владетелями большей части мира, испанские короли не удосужились
навести порядок в собственном доме. Из обычаев и законов отдельных
королевств, будто по наущению дьявола, для общего использования
отбирались самые вредоносные для государства. Это не могло не привести
к катастрофе.
Некогда могучий испанский флот били все, кому не лень. Испанцы уже
несколько десятилетий воевали, без видимых достижений, с Голландией.
Задавить вспыхнувший мятеж мог ещё герцог Альба, но ему помешал Филипп
II. К тому же эта война высасывала из казны огромные деньги, приносила
всё новые и новые поражения, и конца этому не было видно. Одно из
богатейших если не в мире, то в Европе государство регулярно
оказывалось на грани банкротства, положение в стране непрерывно
ухудшалось. Не пошли впрок награбленные американские сокровища,
вызвавшие невиданную по тем временам инфляцию. В Испании за сто
пятьдесят лет деньги (ещё не бумажные, а золото-серебро-медь!)
обесценились в бог знает сколько раз... В тридцать седьмом году испанцы
могли реагировать на вторжение в принадлежавшую тогда им Бразилию
голландцев только... словесно. Не было у них ни кораблей, ни войск,
чтоб защитить одну из богатейших и обширнейших колоний. Самый могучий
до недавнего времени флот мира превратился в несколько слабых и, как
правило, многократно битых эскадр. От сохранившихся адмиралов и
капитанов с боевым опытом часто требовали невозможного. Потом, за
невыполнение нереальных приказов их наказывали вплоть до заключения в
тюрьму.
Правили Испанией в то время два человека. Король Филипп IV,
несмотря на внешность безнадёжного имбецила, дураком не бывший, и
герцог Оливарес, числившийся великим умником. Хотели эти люди для своей
страны, конечно же, сделать как можно лучше, а вот получалось у них
даже не как всегда. Потому как эти недальновидные господа втравили её,
ко всему прочему, ещё и в тяжелейшую, совершенно не обязательную,
абсолютно не нужную Испании войну с Францией. И без того
перенапряжённая держава пошла вразнос, сразу в нескольких провинциях
запахло гражданской войной. Испания под таким руководством уверенно
превращалась из субъекта политики в объект поползновений для имеющих
силы грабить.
Любопытно, что сходный дуэт, правивший во Париже - король Людовик
XIII и герцог-кардинал Ришелье - уверенно выводил разорённую тяжелейшей
гражданской войной страну в европейские лидеры. Хотя финансы у них пели
грустные романсы, проблем в стране было вагон и маленькая тележка,
Франция уверенно набирала политический и экономический вес. Несмотря ни
на многочисленные заговоры, ни на бесчисленные восстания крестьян
против растущих налогов. Забавно, что возглавляли восстания обычно
подчинённые Ришелье - сельские кюре, искренне сопереживавшие
ограбляемым налоговиками крестьянам. Первый министр неоднократно
сокрушался, что вынужден увеличивать налоговый пресс на население, но
война требовала всё новых и новых вложений. После ужаса вражеского
нашествия в тридцать шестом тридцать седьмой год порадовал французов
победами над ранее постоянно бившими их испанцами. Как на суше, так и
на море. Впрочем, до разгрома врагов им было ещё далеко.
Правда, в конце года Ришелье пришлось поволноваться всерьёз. Ещё
ранее его врагам удалось просунуть на роль духовника короля иезуита
Коссена, и тот начал при каждой встрече с королём вешать на министра
всех собак. В этом ему активно помогала королева. Кардинал только что
спас её от вынужденного ухода в монастырь из-за участия в
антифранцузском заговоре, но "настоящая блондинка" ответила ему чёрной
неблагодарностью. И Коссена, и королеву бесили протестантские союзники
Парижа, они взывали к верности Людовика католической церкви и требовали
от него отправить Ришелье в отставку, разорвать союзы с "еретиками".
Однако, вопреки Дюма, король отнюдь не был дураком, и роль вассала
Габсбургов, подразумевавшаяся при отказе от союза с протестантами, его
не прельщала.
Именно в это время лягушатники начали поставку военных кораблей
Османскому султанату и, что совсем удивительно, магрибским пиратам.
Если османы были мощным противовесом врагу - Священной Римской империи
германской нации (Вене), то пираты грабили, прежде всего, итальянцев
и... французов. Этот мазохизм в особо извращённой и тяжёлой форме
растянулся на двести лет, вплоть до завоевания стран Магриба в
девятнадцатом веке. Именно лягушатники были одними из главных
покупателей рабов у осман, за вёслами галер под лилейными флагами
мучились тысячи восточных славян. Причём освободиться оттуда они могли,
только сбежав. Если испанцы, также грешившие покупкой "наших", захватив
османскую каторгу, освобождали рабов - у них даже появились казацкие
части - то французы были союзниками османов и в таких поступках
замечены не были ни разу.
Кстати, именно посланники Ришелье долго уговаривали царя Михаила
напасть на Речь Посполитую, чтобы высвободить связанные боевыми
действиями с Польшей шведские войска для их участия в тридцатилетней
войне. При этом Москве обещали помощь со стороны шведов, не собираясь,
естественно, это обещание выполнять. Русские для Парижа были досадной
помехой, варварами, которых надо убрать из европейской политики, и
рабами для галер.
Венеция хирела. Пик её славы и могущества был уже пройден,
возможности к самостоятельной политике уменьшались с каждым
десятилетием. В это время в республике доминировали купцы, живущие за
счёт левантийской торговли. Призывы молодых и борзых к атаке на турок у
дожа и большинства в сенате вызывали страх и ярость, так как война с
Османским султанатом означала прекращение торговли с ним. Попытка
поучаствовать в войне за Мантуанское наследство закончилась
сокрушительным разгромом венецианских войск имперцами. Однако
военно-морской потенциал Венеции был по-прежнему велик. Её гребной флот
оставался, вероятно, лучшим на Средиземноморье. Республика могла
серьёзно помочь казакам в войне против Осман, вот только подвигнуть её
на вступление в войну было очень тяжело.
В Англии правил Карл I. Он был Стюартом, что звучит как приговор.
Если Шотландии этот клан дал много ярких и сильных личностей, то в
Англии их как будто кто сглазил. Пристойно смог проправить только
посаженный на трон Елизаветой Джейкоб I. Его сын Карл, в отличие от
других Стюартов-мужчин на английском троне, не был ни слабаком, ни
дураком. Но политику вёл воистину стюартовскую, то есть идиотскую,
причём в самой худшей её разновидности - идиотски самоубийственную. Я
не психолог и не знаю, стремился ли он втайне от себя самого к смерти,
но бесславный конец на плахе - закономерный итог всей его деятельности.
Правда, гражданская война в Англии была ещё впереди, Кромвель пока
скромный дворянин, а Карл ещё сидит на троне. На данный момент важно
то, что Англия с каждым годом слабеет и всё менее способна к активной
внешней политике.
Голландцы в это время находятся на пике своего могущества. Они
отбирают Бразилию у испанцев, их корабли ходят по всем морям, доминируя
на многих из них. Нидерланды богатеют и процветают, не подозревая о
скором приходе толстого и пушистого северного лиса. В жажде
сверхприбылей они затеяли войну на истощение с Испанией. Отказываясь
заключать мир и выпускать фламандские суда по Шельде в море, они
требовали от Мадрида разрешить им торговлю в испанских колониях. На что
там, конечно же, пойти никак не могли. Зато на строительстве линейного
флота деньги экономились. Вскоре знаменитым голландским адмиралам
придётся вести эскадры из срочно переделанных торговцев против мощных
линкоров. Славные флотоводцы некоторое время смогут одерживать победы
даже при таком неравенстве сил, но сколько верёвочке не виться... Уже
через пару десятилетий Нидерланды будут жестоко наказаны, но пока они
богаты, сильны и уверены в себе. Их адмиралы не без оснований считаются
лучшими в мире.
Швеция продолжала свой бег по лезвию меча. Государство не было
способно содержать и треть имевшейся у него армии. В стране непрерывно
вспыхивали крестьянские бунты, всё заработанное тратилось на войну. Уже
давно в шведской армии большинство составляли не шведы, а содержали её
разграбляемые княжества Германии. Гибель харизматичного Густава-Адольфа
подкосила планы по созданию шведской империи, но и взявший бразды
правления в свои руки канцлер Оксенштерна лелеял обширные планы
завоеваний. Искренне и сильно ненавидевший русских канцлер пока против
России воевать не собирался. Зачем? От Балтики диких московитов
оттеснили, вся балтийская русская торговля контролируется шведами,
вплоть до изымания "лишних" товаров или людей, едущих в Московию. После
поражения Михаила от поляков опасности с востока шведы не чувствовали.
Их привлекали богатые польские земли, но пока дважды бивший самого
Густава-Адольфа Конецпольский был коронным гетманом, соваться туда было
бы слишком рискованно. Тем более не все земли Германии были ещё
разграблены. Учитывая, что империя потеряла всех своих известных
талантливых военачальников, перспективы шведов после вступления в войну
Франции выглядели весьма неплохими, хотя не всем шведским полководцам
удалось добиться в тридцать седьмом году желаемых результатов. Поход
Баннера в Чехию провалился. Вопреки уверенности Фердинанда III в
исчезновении шведской опасности, поражение, точнее - разгром шведов под
Нердлингеном тридцать четвёртого года остался в прошлом. Вскоре ему
предстояло убедиться, что шведские пушки и мушкеты по-прежнему точны и
скорострельны, а их полководцы лучше его собственных.
Зато в Германии и Чехии, на территории которых, в основном,
протекала война, положение стало катастрофическим. Некоторые земли там
превращались в почти безлюдные. В цветущем ранее Пфальце, например,
сохранилась, в лучшем случае, десятая часть населения. В огне войны
сгинули уже миллионы, что для Европы, привыкшей совсем к другой
разновидности военных конфликтов, было чем-то запредельным и
инфернальным. Привычное деление на комбатантов и некомбатантов кануло в
Лету. После погрома Магдебурга войсками Тилли, совершённого в стиле
войск Чингиз-хана, с бессмысленным уничтожением мирных обывателей,
содрогнулась вся Западная Европа. Конфликты со степью для неё были
делом давно минувших дней. Валленштейн продемонстрировал всем, как
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг