- Примерно так, - кивнул Ланг.
- Да не примерно,, а именно так, нормальная реакция. Не бойтесь, не
укушу. В полном уме и твердой памяти говорю то, что есть.
- А это не слишком? Конечно, неприятные эпизоды мне известны, на то и
полиция. Но сказать, что трупы кучами по улицам валяются...
- Вот-вот! - Айкос сел.--В этом вопросе и вся беда. Раз в лучший мир
переходит ограниченный процент живущих, значит, особо тревожиться не стоит.
Пусть даже на данном этапе этот процент повышен, но мало ли было в истории
неприятных периодов. Пришло и пройдет, так? Между тем, я вам толкую не о
человеках, а о человечестве.
- Это не одно и то же?
- Нет.
- Ну знаете ли... - Ланг пригладил волосы.
- Теперь действительно знаю. Для точности, и раньше знал, и все знали,
да не понимали. И пока не налетели на этот подводный камень, не поняли.
Айкос поднялся, взял журнал с отчеркнутой статьей.
- Читали?
- Читал.
- И как?
- Любопытно.
- И только? Выводов никаких?
Ланг пожал плечами.
- Какие тут выводы? Давят бедных мышек во славу науки... Да и
сомнительно. Если стенки вольеров препятствуют этим сигналам, то они не
могут играть такую роль в природе, мало ли найдется препятствий. А если не
препятствуют, то вообще чепуха.
- Две группы можно разделить не только в пространстве, но и во
времени, так что все можно поставить на свои места. Попутно о неточности в
статье. Мертвое не может подавать никаких сигналов, поэтому правильнее
говорить не о смерти, а о ее предтече - боли. Ладно, оставим, это в конце
концов частный случай. Больше ничего в голову не пришло?
- Абсолютно.
- Во время войны рождаются преимущественно мальчики, не отрицаете?
Гипноз признаете?
- Не отрицаю, признаю, каюсь, - вздохнул Ланг.
- Про Ромео и Джульетту что-нибудь слышали?
- Слушайте, Айкос, я свихнусь с вами!
- Это ничего, вывихнутые угодны богу. Если серьезно, надо вам немножко
сдвинуть мозги, тогда легче будете воспринимать.
Несколько минут Айкос молча ходил по комнате, видимо, собираясь с
мыслями.
- Ведь все же очевидно, лезет в глаза эта очевидность, куда ни
повернись! Можно отмахнуться от научного эксперимента, особенно если выводы
неприятные, можно забить себе голову законами социально-общественного бытия
и в упор не видеть, как сквозь все, а порой и вопреки всему пробивается
природная основа всего живого... Да неужели непонятно, что человечество,
как впрочем, и любой биологический вид, это система, биологическая
структура? Не механическая смесь особей, а нечто единое, нечто живое со
своими законами? Рука, нога, глаз - это системы, живущие по своим законам.
Организм в целом - тоже система, но законы уже иные. Они не исключают
законов подсистем, но сами по себе иные, понимаете? Точно такое же
соотношение между биологическим видом и особью. Да, особи составляют вид,
но это вовсе не значит, что у вида нет своих законов и своих связей.
Упростим для ясности. Как, по-вашему, кирпичный дом - это кирпичи?
- Разумеется.
- Разумеется да или разумеется нет?
- Разумеется да.
- Разумеется нет! И разумеется да! Дом есть дом, а куча кирпичей, даже
большая, это еще не дом. Если дом разобрать на кирпичи, не разбив ни
единого, дом исчезнет. А если человечество разобрать на отдельных людей?
- Та-ак, - протянул Ланг. - Начинаю понимать.
- Слава богу. Так вот именно это и происходит. Цемент, связующий
кирпичи, разрушился, и дом рухнул, осталась куча кирпичей. И все таращат
глаза - что произошло? Ведь кирпичи-то целы! А ответ прост, достаточно
взглянуть дальше собственного носа и обнаружить, что кроме тебя существует
еще и человечество.
Айкос сел.
- Мы слишком привыкли к параграфам и положениям, забыв, что они могут
быть только бумажным оформлением естественного, иначе рано или поздно
перестанут существовать. Встретились двое, он и она, взглянули друг на
друга, и словно искра проскочила, уже не могут врозь. Параграф тут как тут
- оформить и записать. А что произошло, что сработало, что включилось, - за
оформлением как-то забылось, хотя это и самое главное. А возьмите любую
мать около своего сокровища...
- Ну, это уже материнский инстинкт, - перебил Ланг.
- Опять двадцать пять! - разозлился Айкос. - Ляпнут два слова, ничего
не объясняющих, и довольны! КАК ЭТО ПРОИСХОДИТ? ЧТО РАБОТАЕТ? ПО-ЧЕ-МУ?
Кстати, не будем обижать и наш многогрешный пол. Рыцарь прикрыл мечом и
щитом прекрасную даму от посягательств негодяя. Рыцаря никто не трогал,
спрашивается: чего он лезет? Говорят о врожденном благородстве, рыцарской
чести и так далее. Очень хорошо! А бык прикрыл от волков корову с теленком
- это как? Волки с быком, как правило, не станут связываться, если есть
добыча полегче, значит, быку ничего не угрожает, однако он тоже лезет. Он
что - рыцарской честью до рогов пропитался? Или отцовский инстинкт
работает?
Ланг поднял руки.
- То-то! - удовлетворенно сказал Айкос. - Все становится на свои
места, если видеть единство биологического вида, человечества в частности.
Не временный кооператив на основе взаимной выгоды, а непременное условие
существования, такую же необходимость, как пища, тепло, иммунитет... Нет,
вру, не такую же, а как раз первоочередную, потому что о брюхе бык подумает
после того, как отобьется от волков, а отнюдь не раньше. Теперь ясно?
- Скорее менее, чем более, - ответил Ланг. - Вы ушли от интересного
вопроса - как это происходит и почему?
- Отлично, - Айкос потер руки. - Вы правы, и спасибо, что напомнили,
заболтался. Вернемся к нашему рогатому рыцарю. Возможно, в нем есть что-то
от Юпитера, но все-таки оставим богу богово, а быка назовем скотиною.
Вопрос тот же - что его толкает в драку? Не страшно и не больно? Нет, и
страшно, и больно, однако преодолевает. Чем? О рыцарстве и божественном
явно не стоит, тогда по здравому смыслу остается одно - угроза несравнимо
большей боли. Источник ее вне бычьего организма, но бедные мышки - Айкос
потряс журналом, - доказывают, что такая боль реально существует, может
передаваться и влиять куда сильнее, чем оторванный хвост. Ничего
невероятного здесь нет. Любой импульс тока рождает радиоволну, почему же
импульс биотока не порождает чтото подобное?
- Что-то вроде биополя, - задумчиво сказал Ланг. - Так ведь биополя не
нашли. По крайней мере пока.
- Очередная лужа для усадки ученых дураков, - отмахнулся Айкос. -
Ладно, забудем об эффекте Кирлиан, который фиксирует нечто малопонятное
вокруг живого. Сей эффект плохо вписывается в современные представления,
тем хуже для него. Но искать поле, не зная его природы, это все равно что
попытаться измерить радиоактивность рулеткой! А может быть и правы
противники биополя, нет его, а есть качественные переходы давно известных
нам полей. В конечном счете это частность, не так уж важно. Важно, что от
биосистем нам некуда деваться. По крайней мере, о такой взрывной системе,
как РомеоДжульетта, спорить не приходится, пусть она триста раз выдумана. А
в основе - боль, какая любовь без боли за любимое существо? И материнский
инстинкт, и рыцарский подвиг - все из одного и того же корня. Да, наш мир
невеселый, что и говорить. Мудрый механизм связал воедино живое, весьма
мудрый. И сколь мудрый, столь же и жестокий. А что лучшее придумать?
Айкос достал сигареты.
- Не возражаете? А то, когда много болтаю, тянет.
- Хозяин, кажется, вы,-пожал плечами Ланг.
- А вы гость. Так сказать, посланец и тень всевышнего. Не желаете?
- Спасибо, я бросил, - сказал Ланг и неожиданно для себя добавил то,
что добавлять было совсем не обязательно:- После пятилетней вынужденной
диеты.
- Тоже метод, - фыркнул Айкос. - Впору воспользоваться. Кстати,
просветите, если знаете: сколько за глупость дают? И если можно, то с
подробностями: сколько за простую, сколько за дремучую?
- Скажите, Айкос,- медленно проговорил Ланг, - вы давно задумались о
проблемах боли?
- Да будет вам! Хотите спросить, имею ли я отношение к тому, что
происходит? Угадал?
- Угадали.
- Для вас будет неожиданностью, если я скажу, что имею к этой пакости
самое прямое и непосредственное отношение?
- Нет.
- Ну и правильно. Так чего ходить вокруг и около?
- Благая цель с непредвиденными последствиями?
Айкос глубоко затянулся, пустил дым к потолку.
- Благая цель с непредвиденными последствиями, оно же злонамеренное
использование великой мысли для темных дел... Старая сказка для
самоутешения идиотов. В реальном мире не существует абсолюта, и любое благо
всегда несет в себе зло. На это надо смотреть открытыми глазами, а дальше
уж оценка по уму и совести того, кто собрался творить добро. Вы знаете, я
как-то наткнулся на фантастический рассказ об абсолютном оружии. Некая
пасть, все пожирающая. Да покажите вы экологам такой утилизатор, они же
завизжат от восторга! Нет-нет, явись сюда сам дьявол и покажи мне
абсолютное зло, я бы отдал ему душу и последнюю рубашку в придачу, ибо
поверил бы в то, что существует абсолютное добро. Конечно, человек, даже
самый гениальный, ограничен, вопрос лишь в границах, поэтому он не всегда
ведает, что творит...
- Новейшая теория индульгенции для ученых мужей,- усмехнулся Ланг.
- О нет, как раз наоборот! - решительно возразил Айкос.- Индульгенция
прощает грех, но не может сделать бывшее небывшим. Речь идет как раз о том,
чтобы понимать эту несложную в общем-то мысль заранее и применять ее при
каждой конкретной попытке изменить мир.
- И в чем же заключалась конкретная попытка?
- Частный медицинский случай, из тех, когда факт существования
мироздания не учитывается, слишком уж несопоставимо. Я занимался проблемами
обезболивания, ведь боль не всегда благо. Наркоз - штука малоудачная. Не
всегда допустим, ограничен в действии, сложен, поэтому решил искать иные
пути. Формализуя проблему, можно сказать, что механизм боли требует трех
составляющих: поврежденного органа как источника, мозга как приемника и
сигнала между ними. Наркоз действует либо на источник, либо на приемник, а
почему не воздействовать на сигнал? Он ведь более управляем, значит,
воздействовать, на него легче. Внушение и самовнушение, йога, шок,
некоторые психические заболевания... Природа идет чаще всего именно этим
путем, не отключая ни мозга, ни органов, а медицина как правило
предпочитает наркотики. Вряд ли есть смысл подробно рассказывать о счастье
и муках творчества, но в конце концов появился в сем прекрасном и сказочном
мире Анест-157, он же "крап", он же "пеструха", ибо первоначально
выпускался в виде оранжевых таблеток с зелеными и синими включениями.
Что вы так смотрите? Ну да, да, да! Первыми потребителями были
военные. Дали средства, оборудование для лаборатории, наладили промышленное
производство и меня благами не обнесли. Когда военных разогнали, "крап" был
уже на потоке, скоро нашлись и потребители. Полиция, медицина, объекты
повышенной опасности, потом уже начали глотать даже от комаров. А уж когда
стало ясно, когда влезли в это болото и нужно было свертывать и
ограничивать, никто уже не хотел слушать, да практически и некому было
говорить.
С минуту длилось молчание.
- Что же теперь? - тихо спросил Ланг.
- Откуда я знаю? Надеюсь, конечно, что нет худа без добра. Во всяком
случае человечество осознало опасность и приостановило распространение этой
дряни. Или вы о себе?
- Насчет человечества вы уже объяснили, - невесело усмехнулся Ланг. -
Впрочем, я догадываюсь и в отношении себя. Мне нужно добраться к Трем
Братьям. Там, так сказать, аванпост, там разъяснят и укажут. Угадал?
- Ну, вы еще не совсем здоровы, подождите, пока поправитесь.
- Обстановка позволяет ждать?
Айкос подошел к Лангу и на секунду сжал его плечи.
Бухта открылась внезапно. Только что катер крутился по узкому заливу,
над которым нависали угрюмые темносерые скалы, и крутые волны упрямо
пытались столкнуть легкое суденышко на клыки рифов, и вдруг ударило в глаза
ослепительное солнце, широко разлившееся по ровной чуть подернутой рябью
глади. Яркая зелень на небольших островах, белые корпуса пассажирских
лайнеров над ними, умиротворяющая тишина... Как-то сразу на душе стало
спокойно и просто.
На причале Ланга ожидали двое. Один невысокий толстяк лет шестидесяти
сразу же решительно отодвинул своего спутника и, едва поздоровавшись с
Лангом, потащил его к белому одноэтажному зданию, видневшемуся метрах в
трехстах от берега за аккуратно подстриженными деревьями. Решительно
распахнул дверь, завел в комнату, тесно уставленную аппаратурой, и приказал
раздеваться. Мимоходом осведомился о самочувствии и презрительно фыркнул,
услышав в ответ: "Не жалуюсь". Его спутник, высокий сухощавый чуть
седоватый брюнет лет сорока, держался в стороне, ни во что не вмешиваясь.
Не требовалось особого ума, чтобы понять, кто есть кто и с кем будет
основной разговор.
Медосмотр занял около часа. Необходимости в таком усердии явно не
было, но Ланг в начале медосмотра имел неосторожность сказать, что
уважаемый доктор Айкос осматривал его несколько часов назад и все
необходимые сведения он, Ланг, привез с собой. Толстяк рассвирепел и
заявил, что теперь за здоровье пациента отвечает он, а не коллега Айкос,
которому только бы с рук сбыть, что упомянутое здоровье на грани таких мер,
как покаяние и завещание, а посему всякие возражения пациенту дорого
обойдутся. Подавив таким образом бунт в зародыше, толстяк мял и выстукивал
Ланга еще минут сорок. Наконец, смилостивившись, велел одеваться и,
повернувшись к своему спутнику, заявил, что в течение двух месяцев ни о
какой работе не может быть и речи, а пациента следует держать на санаторном
режиме в стационарных условиях.
Высокий зевнул и сонно покивал. Толстяк поежился и сказал, что на трех
неделях отдыха он во всяком случае настаивает, потому что семнадцать
показателей имеют отклонения от соответствующих норм статьи такой-то
положения такого-то. И вообще, если с его мнением никто не собирается
считаться, то незачем было его приглашать, а упомянутое положение издавать.
После этого он выкатился вон, хлопнув на прощанье дверью. Ланг посмотрел
ему вслед и рассмеялся.
- Вы отлично понимаете друг друга. Наверное, давно вместе работаете?
- Работаем мы вместе редко, - улыбнулся в ответ высокий,- а понимаем
друг друга с полуслова, в этом вы правы. Сей свирепый муж доводится мне
тестем на протяжении уже... Ладно, умолчим о быстротекущих, давайте
знакомиться, - он протянул руку. - Олатрон. Пока будете иметь дело со мной,
потом видно будет. А для начала хотел бы справиться о вашем здоровье.
Только без мальчишества, бодрые задохлики не нужны.
- Здоровье - понятие относительное. Смотря для чего.
- Тоже верно, - кивнул Олатрон. - Скажем, для значительных физических
и психических перегрузок. Тогда лучше немного выждать. Но я думаю, что
можно совместить лечение с подготовкой операции по вашей части. Посвятите
меня хотя бы в общий план, а я поищу возможность быть полезным уже сейчас.
- В общий план? - переспросил Олатрон. - Это можно. Никакой операции
по нашей части не предстоит и не предвидится. Мы пока не знаем, что можно
сделать.
- То есть как?
- А вот как есть. Врачевать социальные болезни мы с грехом пополам
научились, но со смертью общества пока не сталкивались.
- Подождите, как же так... - растерялся Ланг. - Вы доктора Айкоса
знаете?
- Разумеется, вы же попали к нам по его рекомендации. Хотите сказать,
что он делал намеки на какие-то предстоящие события?
- А разве не так?
Олатрон покивал.
- У Айкоса одна идея: ввести войска, установить оккупационный режим и
спасти тех, кого еще можно спасти. Врач, а полагает, что если достаточно
настойчиво бить покойника по физиономии, то он возмутится и зашевелится.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг