Орест Сомов
Недобрый глаз
Из малороссийских былей и небылиц
I
Ой, хорошие дочки у казака Никиты, да и казак Никита человек
нескудный: на четырнадцати парах волов чумаков отправляет то на Дон по рыбу,
то в Крым за солью; а все волы большие, круторогие, широкочелые, с
оттянутыми пахами, с седловатым хребтом, с навислою, волосастою грудовиною.
А на выгоне у казака Никиты пасется косяк коней что ни самых лихих, что ни
самых борзых. А дома у казака Никиты добра столько, что не переписать в
неделю и бойкому скорописцу. Еще же говорят люди, что у казака Никиты есть
заветная скрынька с дукатами, да серебра столько, что четвериком не
загребешь.
II
Ой, хорошие дочки у казака Никиты; и Галя чернобровая, и Докийка
румяная, и Наталка белолицая. Отец и мать научили их страху Божию. Любо
смотреть, как они в летние праздники и дни воскресные идут к обедне чинно и
смиренно, в белых тонких кунтошах со строченными усами, в сафьянных чоботах
с подковками, в разноцветных скиндячках, разметанных по плечам, и с цветами
махрового маку, чернобривцами и барвенками в волосах. Все парубки тогда на
них заглядываются и твердят, почесывая за ухом: "Ой, тяжко хорошие дочки и
вельми богатый батько!"
III
Сидит казак Никита на прилавке за воротами, курит роменский табак
из кореньковой трубки в медной оправе и посматривает на свет Божий. Вот
видит он: за селом по дороге пыль вьется клубом, скачет ездок сломя голову;
вот внесся в село, ближе и ближе; под ним конь, как зверь, черен, как
вороново крыло, из ноздрей дым валит, как из винокурни, вот поравнялся ездок
с казаком Никитой, натянул повода - и конь уперся ногами в землю, согнул шею
кольцом, уключил голову, заржал и засверкал беглыми своими глазами так, что
казаку Никите почудилось, будто искры полетели во все стороны.
IV
"Здорово, добрый человек!" - сказал проезжий. "Бог помочь! -
отвечал казак Никита, вынув трубку изо рта и приподняв шапку. - Куда Бог
несет?" Казаку Никите показалось, что прохожий дважды моргнул усами, а конь
его дважды фыркнул. "Еду далеко, далеко: отсюда глазом не смеряешь и не одни
постолы изобьешь, пока пешком дойдешь. Да не в том дело, а вот в чем: где бы
мне ночлег найти?" - "Милости просим! рады добрым людям. Бог про всякого
посылает человеку хлеб насущный".
Проезжий молча сошел с коня, повел его за повод, привязал к столбу
под навесом и вошел в хату с казаком Никитой.
V
Не пригож был этот проезжий: лицо бледное, ни кровинки, нос
толстый, луковицей, губы втянуты; по обе стороны лица торчали клоками
скомшеные рыжие усы; такие ж рыжие брови густо нависли вниз как щетина,
заслоняли глаза так, что их вовсе не было видно; красно-рыжий оселедец, как
полоса запекшейся крови, пролегал по виску и вился за ухом. Еще скажу: не
пригож был проезжий! Он с виду был не стар и не молод; какая-то кислая
ужимка вместо усмешки и глухой голос, вырывавшийся из гортани, как из
могилы, не сулили в нем ничего доброго. На нем был жупан тонкого сукна; за
персидским кушаком заткнут был турецкий нож с серебряною рукояткой, на
которой как жар горели дорогие каменья. Не помолясь Богу, как водится у
православных, и чуть головой кивнув хозяйке и дочкам, сел он без чинов за
стол и заломался, словно в шинке.
VI
"Как вижу, вы из запорожцев, добродию?" - спросил его казак Никита.
"Может статься", - был ему ответ. "И давно уже гарцуете с молодцами?" - "Да
не со вчерашнего дня". - "А как вас величать?" - "Лавро Хоробит". - "Что
подумаешь: куда вы много положили бусурманских голов на своем веку?" - "Было
всяких; пусть их лежат". "А далеко вы часом хаживали на войну?" - "Да; из
вашего села галки туда не залетали". - "И много, чай, трудов понесли?" - "На
доброй паре волов всех не свезешь". - "Что-то, как порасскажут бывалые
чумаки, за приволье в бусурманских землях! Что за места богатые! Чего там не
родится!" - "Везде хорошо, где нас нет". - "А какое злое племя турки да
татаре!" - "Есть и христиане не лучше их". Казак Никита смекнул, что гость
не поддается на расспросы и что от него путного слова не добьешься; он
взглянул исподлобья на проезжего и замолчал.
VII
За ужином проезжий гость зарился сквозь навислые свои брови на
пригожих дочек казака Никиты, как щука зарится сквозь тростник на маленьких
резвых рыбок; но красавицы не слышали от него ни одного привета, ни одного
слова. Угрюмо сидел он и только, пыхтя, потягивал запеканку и терновку
казака Никиты. Когда же взглядывал порою на которую-нибудь из девушек, та
невольно опускала глаза вниз, не от стыда, а от страха: красавиц пугали эти
взгляды невидимого глаза, чуть-чуть светившегося из-за густых рыжих бровей.
Гость встал из-за стола, как и сел за него: не молясь Богу, не сказав
доброго слова хозяевам. Что за человек был он? Все думали, гадали, и никто
не мог дознаться.
VIII
Всю ночь выла под окном собака, и душно и жутко было красавицам.
Они не могли спать, поминутно ворочались в постели, и если на миг
забывались, то страшные грезы тотчас перерывали их сон. То слышалось им
похоронное пение и звон по покойнике; то незнакомый гость смотрел на них
такими глазами, что холод сжимал им грудь, захватывал дыхание и оковывал
льдом все их составы. Красавицы метались, стенали сквозь крепкий сон,
пробуждались в страхе и поутру встали с тяжелыми головами и смущенным духом.
IX
"Слушай, казак Никита, - сказал Хоробит своему хозяину поутру за
снеданьем, - отдай за меня свою дочку Галю чернобровую". - "Моя дочка Галя
уже просватана: жених из хорошего рода и человек достаточный; а кто без
причины жениху от зарученой невесты откажет, того Бог накажет". - "Так отдай
за меня Докийку румяную". - "У моей дочки Докийки тоже есть женихи на славу.
Бог поможет, одну под венец отпустим, а за другую ручники подадим". - "Ну,
хоть Наталку белолицую". - "Моя дочка Наталка дитя молодое, ничего еще не
знает. Где ж ее отдать в такую дальнюю сторону?" - "Отказал ты мне, казак
Никита, накормил ты меня печеным гарбузом; смотри же, чтобы после не
каялся". - "Что будет, то будет; а будет то, что Бог велит!" - отвечал казак
Никита.
X
Ни слова не сказал больше Лавро Хоробит и пошел седлать своего
вороного, который ржал и сарпал, и бил копытами землю. Тогда вошли в хату
три дочки казака Никиты. Они вышли из своей светлицы, думая, что проезжий
гость уже ускакал и больше не воротится. А вот и он, как с дуба сорвался,
идет гордо и осанливо, побрякивая серебром и золотом. "Вот тебе, хозяин, за
ночлег и за ласку, - молвил он, опустя руку в кишеню и вынув полную горсть
серебряных денег". - "У нас не постоялый двор и не шинок, - отвечал казак
Никита с досадой, - проезжих угощаем, чем Бог послал, а денег за хлеб-соль
ни с кого не берем". - "Так позволь же мне одарить твоих дочек на память!" -
сказал Хоробит и, запустя снова руку в кишеню, вытащил горсть золотых вещиц.
У девушек глаза разбежались на перстни, на серьги, на дорогие монисты и
запонки. Каких тут не было и видом, и цветом, и ценою! Одни как жар горели,
другие светились, как ночью глаза у кошки, на иных сверкали радуги, ярче
той, что спускается с неба на землю и пьет воду из ручьев и колодязей.
Девушки то любовались дорогими вещицами, то переглядывались друг с другом,
то искоса посматривали на отца: куда девался и страх от проезжего! "Берите,
коли добрый человек дает на память, - сказал им отец, - это дар, а не
плата".
XI
"Начинай ты, Галя чернобровая! - сказал Лавро Хоробит, - подойди и
выбери, что тебе приглянется". Галя подошла, протянула руку к столу, глянула
на Хоробита - и, вскрикнув, отскочила прочь, словно на змею наступила. "Экая
стыдливая! - молвил, смеясь, проезжий, - ну, быть так; коли ты не хочешь,
пусть выбирает себе Докийка румяная". Докийка подступила поближе, посмотрела
на подарки и на гостя - и также вскрикнула, и также отскочила не вспомнясь.
"Вот так! Куда одна, туда и другая, - сказал Хоробит с тем же смехом. - Твоя
очередь, Наталка белолицая!" И Наталка робко подвинулась вперед, невольно
посмотрела на проезжего - вскрикнула и чуть не упала. Ей показалось, что
рыжие брови Хоробита дыбом поднялись вверх, как иглы на еже, а из
бледно-серых глаз его струею полились на нее две тонкие нити света, острого,
жгущего, мертвящего. От него и дрожь пробегала по телу, и страх заронялся в
душу, и тоска впивалась в сердце. Таков-то недобрый глаз: на зеленый лес
взглянет - и зеленый лес вянет!
XII
"Ну, спасибо за вашу хлеб-соль: буду ее помнить, да и вы меня не
забудете, хоть дочки ваши поспесивились и не взяли моих подарков", - сказал
Хоробит, поглядев на девушек таким взглядом, каким демон смотрит на душу
человеческую. А они, бедненькие, стояли, сложа руки крестом, и дрожали всем
телом. "Прощайте, - молвил он, - не поминайте лихом!" - и засмеялся так, что
у всех на душе похолодело. Тут разом за дверь скок на своего коня - и след
простыл.
XIII
"Неня! Мне тяжко, мне нудно!" - говорила Галя чернобровая. "Неня!
Меня мороз подирает по коже; руки и ноги - все как во льду, а внутри
горит", - говорила Докийка румяная: ах! она уж была бледнее полотна. "Неня!
У меня голова трещит от боли, и свет идет кругом, и все в глазах темнее да
темнее", - говорила Наталка белолицая. "Спаси, спаси нас, неня! - твердили
все трое, - спаси нас от лихого человека! Призови знахаря: пусть отворожит
силу недоброго глаза!" Напрасно! Ни знахарь, никто не помог: чем дальше
скакал Хоробит, тем тяжелее становилось красавицам. С закатом солнца
закатился и у них свет в ясных очах... Ночью набожные старушки собрались
сидеть при восковых свечах у широкого стола, на котором лежали под белою
пеленою три покойницы. Дьячок заунывно читал над ними псалтырь. Отец и мать
сами чуть дышали с тоски и горести.
XIV
Стоит среди кладбища за селом большая часовня; на часовне три
креста; под часовней высокая и широкая могила. В этой могиле похоронены три
дочки казака Никиты. Люди добрые, идучи мимо, крестятся и молятся: "Пошли,
Господи, вечный покой и вечную память покойницам". После каждой волей и
неволей приговаривает: "И пусть не будет добра ни на сем свете, ни в будущем
злому человеку, который змеиным своим глазом иссушил и извел три прекрасные
цветка свежие и пышные!"
--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 06.09.2014 17:19
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг