Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | DOS | LAT
Предыдущая                         Части                         Следующая
щедрого дателя, но все еще не трогался с места.
     -  Чего  ж  тебе еще, жадная собака? - вскрикнул Просечинский в сильной
досаде и на упрямую назойливость нищего, и на слезы, навернувшиеся на глазах
Олеси,  и на сострадательность ее жениха. - Прочь отсюда, сию же минуту. Эй,
псари! собак и арапников!
     - Позвольте нам, батюшка! мы управимся с этим негодяем! -  сказали  оба
паныча и, не дожидаясь ответа, кинулись к нищему. Он проворно отскочил назад
и тем избег первого их нападения; другим скачком стал еще далее от  палатки,
но  за  третьим  подпустил  к  себе панычей и быстрым, метким движением рук,
схватя того и другого за шею, повернул их с необыкновенною силой и ударил  о
землю.  В  тот  же  миг  он засвистал богатырским посвистом. Псари и хлопцы,
сбежавшиеся на голос  своего  пана,  сперва  с  малороссийским,  насмешливым
любопытством смотрели, как нищий отыгрывался от панычей. Когда же он повалил
их на пол, тогда служители, дивясь такой дерзости, долго не могли опомниться
и  вступиться за своих господ. И было уже поздно: едва раздался свист нищего
- вдруг отовсюду, из-за кустов, из-за  кочек,  из  густой  травы,  поднялись
страшные  люди, вооруженные с головы до ног. С громким, пронзительным воплем
бросились они как саранча на челядь толстого пана;  другие,  на  крик  своих
товарищей,  летели  во весь опор на конях из лесу, с поля, со всех сторон: у
каждого был в руках большой нож, за плечами ружье, за поясом пистолеты. Одни
схватили оторопелых псарей и хлопцев, другие бросились в палатку и задержали
толстого пана, Олесю и Торицкого, третьи окружили возы и  прибрали  к  рукам
поваров,  кучеров и остальных людей Просечинского. Никто не успел опомниться
и подумать о побеге или обороне.
     - Вяжите всех, - кричал  Гаркуша,  сбросив  с  себя  накладные  волосы,
нищенское  рубище  и  суму  и  явясь  в  легкой куртке, с полным вооружением
гайдамака. - Вяжите всех; не троньте только молодой панночки, жениха  ее  да
шута: их просто держите и не делайте им никакой обиды.
     Все  мигом  было исполнено с самою раболепною точностию.  Казалось, что
шайка гайдамаков угадывала даже мысли  своего  атамана.  Он  стоял  опершись
правою  рукою на пистолет, бывший у него за поясом; лицо его было спокойно и
не выражало ни малейшей страсти; но ястребиный взор его в один миг перелетал
с места на место и обозревал все, что вокруг него происходило.
     Связав  толстого пана по рукам и по ногам, гайдамаки с диким, радостным
криком вынесли его из палатки; таким же образом  связали  они  и  обоих  его
сыновей. Торицкий, не предвидев опасности при выходе из коляски, оставил там
свою саблю и пистолеты; но когда гайдамаки ворвались в  палатку,  тогда  он,
схватив  столовый нож, стал перед своею невестой и решился отчаянно защищать
ее. Усилия его были напрасны: четверо удалых,  сильных  гайдамаков  схватили
его  за плеча и за руки и, посадив на подушки, на которых перед тем покоился
будущий тесть  его,  крепко  держали  и  не  сводили  с  него  глаз.  Олеся,
оцепеневшая  от  страха,  была  посажена  рядом с ним, и приставленный к ней
гайдамак, слегка ее придерживая, утешал ее  и  уверял,  что  ей  не  сделают
никакого  зла,  что  такова была воля атамана, которой никто не осмелился бы
нарушить. Что касается до шута - его гайдамаки  закутали  в  огромный  халат
толстого  пана  и,  спеленав как ребенка персидским его кушаком, посадили на
землю. Не потеряв головы и видя,  что  для  него  не  было  никакой  дальней
опасности,  он  начал слегка покачиваться и напевать однозвучную колыбельную
песенку, точно так, как дети сами себя убаюкивают перед усыплением.
     Людей Просечинского свели в одно место и, схватив им  руки  за  спиною,
привязали  их друг к другу длинною веревкой, подобно цепи невольников. Робко
и безответно бедняки покорялись своей горькой доле и  ждали  над  собою  еще
больших  бед.  По  знаку  Гаркуши,  гайдамаки  в  несколько  минут выгрузили
коляску, а в нее  посадили  всех  женщин  и  малолетных,  задернули  полы  и
накрепко застегнули их ремнями и пряжками.
     Тогда  Гаркуша  велел оттащить Просечинского и панычей к часовне, а сам
пошел в палатку.
     - Пан Торицкий! - сказал он, войдя туда.- И ты, добрая панна Елена! Вам
нечего  бояться:  вы  никому  не желали зла, а напротив того, сколько могли,
делали добро. Вот вам рука Гаркуши, что ни он,  ни  его  вольные  казаки  не
возьмут  ни одной нитки изо всего того, что вам принадлежит. Гаркуша никогда
не изменял своему честному слову: он не таков, как ваши  паны  и  порядочные
люди,  которые держат слово только до первой встречи... С паном Просечинским
будет у меня другая разделка: я давно ждал случая порядочно потазать его  за
дерзость,  скупость  и жестокосердие и хотел только сам увериться, правда ли
было то, что мне о нем рассказывали...
     Олеся зарыдала и закрыла лицо руками. Торицкий хотел вырваться  из  рук
своих  стражей,  но  осторожные гайдамаки предвидели это движение и удержали
его.
     - Напрасный труд, пан Торицкий, - сказал ему Гаркуша спокойно и  важно.
     - И что мог бы ты сделать,   один  и  безоружный,   против сорока таких
удальцов, как мои?   Нареченного же твоего тестя  сам  сатана  со всем своим
бесовским причетом не вырвал бы теперь  из  моих рук.    Чему быть,  того не
миновать; что я положил у себя на сердце,  то  непременно  исполню.   Потом,
переменив выражение лица, с улыбкою обратился он к шуту.
     - Здравствуй, приятель, - сказал он ему, - да кто тебя так опоясал?
     - Твоя прислуга,  дядько!  -  отвечал  шут.-  Видно,  они  берегут  мое
здоровье и боялись, чтоб я не простудился. Умные люди говорят, что в сильные
жары должно больше бояться простуды, нежели в трескучие морозы.
     - Паливода! -  сказал  Гаркуша,  взглянув  на  высокого,  плечистого  и
курчавого цыгана своей шайки.- Вижу, что здесь не без твоих проказ; шут шута
далеко видит. Однако же, пока я не велел самого тебя завязать в мокрый мешок
и  не  приложил  тебе  нагайской  припарки,  так  потрудись,  развяжи своего
товарища по ремеслу.
     - Рябко не товарищ этого черномазому  головорезу,  -  проворчал  шут  с
заметною  досадой,  -  у него самые дурацкие шутки; спеленал Рябка как малое
дитя. А когда спеленал, так пусть и нянчит; только я наперед ему говорю, что
я дитя самое упрямое и блажливое.
     Между тем цыган развязал узлы, развил кушак и выпустил бедного Рябка на
свободу. Первым действием шута было то, что он вцепился  в  черные  курчавые
волосы  цыгана  и  начал трясти ему голову, приговаривая: "Вот так, так сеют
мак" .
     Гаркуша  громко  смеялся  такому   неожиданному   поступку   шута;   но
рассерженный  Паливода  схватил жилистыми руками своего противника под бока,
стиснул его, поднял вверх и конечно ударил бы его о землю, если б Гаркуша не
помешал ему в том.
     -  Ты  столько  меня  позабавил,  что я должен тебе заплатить за это, -
сказал атаман шуту.- Говори смело, чего бы ты хотел от меня?
     - Прежде всего, отдай мой  грош,  который  я  тебе  подал  сегодня:  он
годится для нищей братии, а не для вашей братьи.
     -  Охотно,  -  сказал  Гаркуша,  сунул руку в карман и, вытащив из него
червонец, подал шуту.
     - Это не мой,-  отвечал  шут,  глядя  исподлобья  на  гайдамака,-  этот
запятнан, а мой был чист, как... как мои руки.
     Гаркуша  понял  упрек.  Он  нахмурил  брови,  безмолвно  опустил руку в
карман, вынул несколько монет и, отыскав между ними грош,  отдал  его  шуту.
Потом,  в  раздумье  подняв серебряный полуполтинник, поданный ему Торицким,
сказал, оборотясь в ту сторону, где сидели жених и невеста:
     -  С  этим  я  так  легко  не  расстанусь:  он   подан   мне   добрыми,
сострадательными душами...
     И,   как   будто   бы   вдруг  опомнясь  или  устыдясь  минутной  своей
чувствительности, он не докончил речи и снова оборотился к шуту:
     - Держи при себе свой чистый грош до первого  старца  и  вместе  с  ним
подай бедняку и мой, запятнанный. Теперь говори, чего ты еще у меня просишь?
     -  Вели  меня  отвести  к моему пану. И ему и мне легче будет, когда мы
вместе станем делить горе.
     - Отведи его туда! - сказал Гаркуша Паливоде, а сам, поспешно вышед  из
палатки,  велел  задернуть  полы  оной  и поставить вокруг нее шесть человек
сторожевых гайдамаков.
     Медленно и задумчиво  шел  Гаркуша  к  часовне;  за  ним,  в  некотором
отдалении,  цыган  Паливода вел шута Рябка, держа за плечо и подталкивая его
не весьма вежливо коленом. У часовни уже  дожидалась  большая  толпа  людей.
Гайдамаки  обступили  служителей Просечинского, связанных друг подле друга и
поставленных в полукруг. Сам толстый пан лежал посередине,  зажмурив  глаза,
как  будто  бы  свет  солнечный  действовал  на  него болезненным ощущением;
казалось, он в каком-то  онемении  ждал  готовившейся  ему  участи.  Сыновья
сидели по обеим его сторонам, плакали и жаловались на боль от туго затянутых
веревок. Восемь гайдамаков, с длинными ножами  наголо,  наполняли  остальную
часть круга.
     Когда  Гаркуша подошел к кругу, гайдамаки расступились и впустили его в
середину. Он стал прямо против лица толстого пана, тронул его ногою  в  бок,
как  бы  желая  растолкать его или пробудить его внимание, и с важным видом,
громким и внятным голосом начал ему говорить:
     - Спирид Самойлович! видишь ли, до какого  унижения,  до  какого  стыда
довел ты себя! Ты, богатый и спесивый пан, которого боятся и уважают соседи,
которому льстят и  дают  поблажку  низкие  судовые  подлипалы,  -  валяешься
теперь,  как  презренная  колода,  связан,  как  последний  из твоих псарей,
провинившийся перед тобою. Ты,  верно,  жалуешься  на  это,  считаешь  такой
поступок  несправедливым; а кто виноват? Сам ты. Вспомни дыбы, плети, цепи и
рогатки, которыми ты мучил своих подданцев и дворовых людей; вспомни, что не
раз  я  подкидывал  к тебе письма, в которых увещевал тебя быть милосерднее,
щедрее и грозил тебе моим гневом, если не исправишься. Ты не  слушался  моих
увещаний,  ты надеялся на ваших судовых, которые тобою закуплены и задарены;
ты думал, что слова Гаркуши пройдут мимо. Знай же,  до  меня  дошло  все:  и
презрение,  с  каким  ты  читал  мои письма, насмешливо говоря: собака лает,
ветер носит; и твоя похвальба на меня: "я-де скручу его со всею  шайкою";  и
гостинцы,  которые  ты  готовил  мне  и  вольным моим казакам у себя в доме.
Гаркуша не так прост, чтоб, очертя голову, кинуться в расставленные  тенета:
он  умеет выбрать время и случай. Теперь, Спирид Самойлович, ты сам у меня в
руках и должен поневоле идти на правеж.  Готовься  со  мною  рассчитаться  и
поплатиться, а до тех пор ступай к часовне и моли бога о прощении всех твоих
грехов. Я покамест займусь отеческим исправлением твоих панычей, которых сам
ты  не  хотел  или  не  умел учить страху божию, и оттого из них со временем
вышли бы большие негодяи, ничем не лучше отца. Надобно им страх задать, чтоб
помнили Гаркушу и его наставления...
     -  Напейся  моей крови, нечестивый душегубец! - вскрикнул Просечинский,
скрежеща зубами и злобно, с отчаянным остервенением взглянув на гайдамака. -
Какие бы муки, какая бы смерть ни ждала меня от поганых твоих рук, - я стану
молиться, чтоб тебе не миновать колеса, а гнусной твоей шайке виселицы .
     Ему не дали докончить. Зверообразный  гайдамак  Несувид,  крещеный  жид
Лемет и крепкотелый любимец Гарку-ши ускок Закрутич схватили его и поволокли
к часовне. Там стал он на колени перед образом и,  не  сводя  с  него  глаз,
начал  молиться,  перечитывая  шепотом все молитвы, которые приходили ему на
память. Только доносившиеся до него порою крики и взвизгиванья  сыновей  его
подергивали  судорожным  движением  тучные  его  щеки,  на  которых выступал
крупный, холодный пот. Три гайдамака, приведшие  Просечинского  к  часовне,
стояли  в  нескольких  шагах  у  него за спиною, с длинными, широкими своими
ножами на плечах.

       Глава XXI
                                                   Бряжчатиме ж гостра шабля
                                                             Услiд за тобою,
                                                         Шумiтиме ж нагаечка
                                                              Понад головою!
                                                        Малороссийская песня

     - Пора! - раздался в ушах толстого пана грубый голос  Несувида.-  Пора!
там ждут.И гайдамаки снова подняли Просечинского и перенесли его на середину
круга.
     Бледен   как   полотно  явился  Просечинский  перед  самовольным  своим
обвинителем и судьею. Мутным взором обвел он место истязания.  Прямо  против
него,  на сундуках и подушках, покрытых дорогим его персидским ковром, сидел
Гарку-ша с строгим, но спокойным видом  и  допрашивал  людей  Просечинского,
которые  стояли  на  коленях  и  робко отвечали на вопросы. Но какою горячею
кровью  облилось  отцовское  сердце  пана  Просечинского,  когда,  с  тяжким
предчувствием  отведя  глаза  в сторону, увидел он сыновей своих! Они лежали
недвижно на войлоке, и на обоих накинуты были красные попоны, укрывавшие  их
с  головы  до ног. Несчастный отец не взвидел света: в ушах его раздался как
будто шум воды, внезапно прихлынувшей, и он уже  не  слышал  более  ни  слов
Гаркуши, ни ответов своей челяди.
     Когда толстый пан опомнился, то почувствовал, что его обливали холодною
водою. Несколько  гайдамаков  стояли  вокруг  него,  держа  наготове  орудия
тяжкого  и  постыдного  наказания,  которое  присудил ему неумолимый атаман.
Гаркуша встал с своего места, подошел к нему и начал говорить.
     - Я допрашивал твоих людей, пан Просечинский: они так  запуганы  тобою,
что   не   смели   сделать   никаких  показаний,  и  это  самое  уже  служит
доказательством  жестоких  твоих  с  ними  поступков.  Послушайся  же   моих
доброжелательных  увещаний:  я делаю их от души, из прямой любви к ближнему!
Люби, пан Просечинский, своих людей: они тебе служат; они потом и  кровавыми
трудами  добывают  то, что тебе доставляет роскошь и негу. Сам бог заповедал
панам миловать служителей как родных детей своих, не мучить их без пощады за
малейшую  вину,  не  томить их неумеренными трудами и голодом, не отнимать у
них последних, потовых крох. Посмотри,  с  каким  состраданием  они  смотрят
теперь на тебя, хотя у многих из них не зажили еще на теле раны, которые они
от тебя  же  получили.  Что  ж,  если  б  ты  был  добрым  паном,  другом  и
благодетелем твоих подданцев? Они любили бы тебя, как отца...
     Гаркуша  остановился,  растрогавшись  сам  от своих слов - искренне или
притворно, того никто не мог прочесть на лице и  в  душе  его.  В  характере
атамана   была   такая   чудная   смесь  лицемерства  с  добрыми  природными
наклонностями, холодной, расчетливой мстительности с наружным правосудием  и
благонамеренностию,   что   самые  приближенные  его,  Несувид  и  Закрутич,
обманывались в истинных или ложных его ощущениях и не могли разгадать  того,
что  в нем происходило. Бывали минуты, в которые можно было подумать, что он
сам себя обманывал.  Так,  может  статься,  было  и  на  этот  раз.  Постояв
несколько  минут  в  молчании,  посмотрев медленным, пытливым взором на лица
людей Просечинского и своих гайдамаков, как будто бы с желанием  доведаться,
верят  ли  они  проповедническим  его  чувствованиям и что думают о цели его
красноречия,- он продолжал тихо и с расстановкой:
     - Чтобы слова мои, Спирид Самойлович, были для тебя внятнее,  чтоб  они
дошли  до  твоей  души  и  сильнее  врезались  в  твоей  памяти,  то потерпи
немного... Я сам из уважения к твоей  особе  стану  считать...  Эй,  вольные
казаки мои, принимайтесь!..
     В  эту  минуту  шут  Рябко вырвался из рук Паливоды, бросился на колени
перед Гаркушей и кричал сквозь слезы:
     - Пан атаман! возьми мою шкуру, выкрой,  пожалуй,  из  нее  чоботы  для
любого  из  твоих  вольных  казаков,  только оставь в целости моего пана. Он
человек старый и мягкотелый; он не выдержит твоего отеческого исправления. А
у  Рябка  кожа  загрубела  и  загорела;  смотри: она так тверда, что хоть на
барабан натяни - не порвется; и Рябко готов ее сменить  на  новую,  лишь  бы
пана своего вызволить...
     Цыган  схватил шута за полы его жупана и тащил его прочь, между тем как
Гаркуша смотрел на него с хладнокровною, бесстрастною улыбкой. Видя, что  на
слова его не обращали внимания и что пану его не избежать пытки, Рябко вдруг
вскочил, обоими локтями толкнул цыгана так сильно, что тот не  удержался  на
ногах и принужден был выпустить полы жупана. Не теряя времени, Рябко кинулся
к толстому пану, прикрыл его своим телом и как клещ уцепился за него  руками
и ногами.
     -  Нате же, режьте и ешьте меня, катовы дети!  -  с ожесточением кричал
он гайдамакам.- Хоть искрошите меня в мелкие куски - я не сойду отсюда и  не
отстану  от  моего  пан-отца:    умру  сам,  а  пока жив, не дам его тела на
поругание!
     Гайдамаки переглядывались между собою,  как  бы  спрашивая  друг  друга
глазами,  что  из  этого  будет,  и  в нетерпеливой досаде кусали себе губы.
Несувид хмурил брови и клялся себе под нос, что сквозь ребра шута  дознается
правды  от  толстого  пана;  никто из них не смел, однако ж, начать что-либо
прежде, нежели атаман даст приказание. Между тем шут подразнивал  гайдамаков
и  накликал  на  себя их мщение ругательствами. Гаркуша, казалось, тешился и
задорною бранью шута, и недоумением  и  досадою  своих  удальцов.  Он  стоял
сложив  руки и посматривал на все происходившее вокруг него с таким видом, с
каким взрослые люди смотрят на ребят, дразнящих привязанную  кошку,  которая
фыркает,  щетинится и мечется то на того, то на другого, со всем напряжением
бессильной злости.
     Наконец, наскуча сим зрелищем, Гаркуша  подошел  к  шуту,  толкнул  его
ногою  и  сказал:  "Вставай, приятель! вижу твое усердие и храбрость и хвалю
тебя за это: ты отчаянно защищал своего пана языком и спиною. Теперь  я  сам
хочу доказать тебе мою благодарность за добрый твой совет и подаяние нищему:

Предыдущая Части Следующая


Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.

Русская фантастика >> Книжная полка | Премии | Новости (Oldnews Курьер) | Писатели | Фэндом | Голосования | Календарь | Ссылки | Фотографии | Форумы | Рисунки | Интервью | XIX | Журналы => Если | Звездная Дорога | Книжное обозрение Конференции => Интерпресскон (Премия) | Звездный мост | Странник

Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг