пришел в общежитие, где обитал объект его обожания. Ступив на границу
мира-за-окном и мира-внутри -- этой границей для него послужил порог комнаты
Антуанны (так ее звали), Домингес был потрясен, раздавлен, и, задохнувшийся,
он безвольно отдался мрачно-примитивному движению волн будничной реальности. У
него не было сил противостоять такому жестокому разочарованию -- он был убит
и, как павший, был предан поеданию, которое выражалось в пьяных разговорах,
беспричинном смехе, курении марихуаны, целовании, истошной музыке и
запредельных танцах на столах...
После того, как умерший Домингес съел десяток острых салатов, кусок
пригоревшей говядины и нечто приторно-сладкое, и выпил не меньше бутылки
водки, его, шатающегося и заплетающегося, привели в комнату Антуанны. Кто
привел его, Домингес не помнил. Увидев голую Антуанну, он с рычанием разорвал
на себе одежды, а затем совокупился с ней. После третьего совокупления потный
и задыхающийся Домингес потерял сознание, перед тем облевав партнершу. На
следующий день он попал в студенческую больницу с диагнозом "острое пищевое
отравление"...
Как потом узнал Домингес, Антуанна сделала аборт. Все домогательства с ее
стороны (это длилось не меньше полугода) вызывали в нем мучительные рвотные
позывы и колики в кишечнике. Больше острые салаты, говядину и водку Домингес
не употреблял...
Каждый день, прижавшись лбом к прохладному стеклу окна, он тихо отдыхал от
того, что с ним приключилось. Окружающие почему-то сочувствовали ему. Люди как
женского, так и мужского пола считали виновной именно Антуанну -- первые по
причине инстинктивного женского соперничества, вторые -- из-за мужской
солидарности. Антуанна была уничтожена сплетнями и пересудами, и, в конце
концов, перевелась в другой муниципальный институт. Домингес так и не смог
объяснить, что с ним произошло и по какой причине. Сам же он не таил обиды на
Антуанну -- исчезнув из заоконного мира и из мира-внутри, она вообще перестала
существовать, превратившись для Домингеса в некий аллегорический образ...
Глава 5: Доминга
Следующая страсть возникла у Домингеса в возрасте двадцати девяти лет к
девушке, служившей в общеведомственной канцелярии (кажется, она была
машинисткой). Звали ее Доминга (узнав это, Домингес лишился дара речи на три
часа -- его горло стянуло резиновым жгутом, а голосовые связки словно
полопались от мысленного перенапряжения). Доминга Хальдеррас...
На тридцать второй день оконного наблюдения Доминга обратила внимание на
Домингеса. На тридцать девятый день она пристально посмотрела на Домингеса,
замершего у окна с открытым ртом (для Домингеса прямой взгляд заоконного
существа автоматически считался прямым вмешательством божественного в его
бесцветную жизнь). На сорок третий день она остановилась у окна намного
дольше, чем того позволял обеденный перерыв -- Домингес чуть не потерял
сознание. На сорок девятый день Домингес получил записку с предложением
посетить непритязательное кафе, что примостилось у первого этажа соседнего
ведомственного здания. На пятьдесят третий день Домингес согласился --
посредством подобной же записки. Он согласился с той отчаянностью, с какой
легионеры Цезаря решались отдать жизни за не нужную никому галльскую землю...
На пятьдесят четвертый день (это был последний рабочий день недели)
Домингес отправился в кафе и встретился с Домингой. Со стороны казалось, что
умерший грек встретился с Хароном у Стикса. В руке умерший грек сжимал обол за
провоз на тот берег в виде букетика цветов...
Через десять минут общения в кафе Домингес страстно желал избавиться от
Доминги Хальдеррас. Ей было двадцать три, она беспрестанно рассказывала о
своих бесчисленных родственниках и знакомых, и жадно пила кофе чашку за
чашкой. В ее волосах Домингес к своему ужасу обнаружил перхоть, а во рту --
неровные щербатые зубы. Стремление избавиться довлело над ним весь час
пребывания в злосчастном кафе. Домингес не знал, что делать. Его душили кольца
сигаретного дыма, и донимала грязь столика. Он выпил с десяток чашечек
бразильского кофе и съел несвежее пирожное с воздушным кремом. Инерция
будничного мира влекла Домингеса против его воли за собой -- у него не
осталось сил сопротивляться, и он сдался.
Вечером того же дня Домингес, измученный изжогой и умственной усталостью,
грубо изнасиловал Домингу. Она поощрительно кричала, извиваясь на узкой
железной кровати, и обдавала его горьким запахом выпитого кофе. Между
фрикциями ополоумевший Домингес думал примерно следующее: "Боже... Что я тут
делаю?.. Боже... Что я тут делаю?.. Боже... Что я тут делаю?.." На этот раз он
совершил подряд четыре совокупления и, когда слез с безмолвствующей (она была
не мертва -- просто множественный оргазм отключил ее болтливый разум на
какое-то время) мокрой партнерши, не смог бы ответить, где он и что его
окружает. Домингес надел задом наперед трусы, затем -- все остальное. Если бы
все остальное не лежало на расстоянии вытянутой руки, Домингес вышел бы голым.
Он выплыл на улицу. Едва он зашел в собственную квартиру, как его вырвало не
переваренным кофе и несвежим пирожным с воздушным кремом. Его рвало всю ночь.
Под утро у него поднялась температура, и он слег...
Через неделю прозрачный и изрядно ослабевший Домингес вышел на работу. На
второй день Доминга заявилась прямо в отдел Домингеса. При виде этой женщины у
него настолько вытянулось и позеленело лицо, что Доминга сделала для себя
какое-то итоговое заключение, и сгинула из домингесовской жизни. Домингес не
был уверен, что она догадалась, в чем причина его искреннего отвращения.
Сослуживцы, которым посчастливилось наблюдать памятную картину, молча
посочувствовали ему -- каждый участливо похлопал Домингеса по плечу. Видимо,
болезнь и убитость Домингеса они отнесли на счет бесчестной женщины-вампира.
За два месяца Доминга потерпела пять отказов со стороны мужчин (она даже
перешла на пожилых, лысых и женатых с одышкой): видимо, миф о женщине-вампире
разнесся по всему мужскому сообществу ведомства. Она благополучно уволилась --
начальником общеведомственной канцелярии тоже был мужчина, хоть и не столь
пылкий и романтичный, как Домингес.
После четвертого романа Домингес перестал пить кофе и бессознательно стал
обходить злосчастное кафе десятой дорогой...
Глава 6: Сверхангельское существо
Последней любовью Домингеса стала некая женщина, которую он случайно
(случайно ли?) увидел в окно на шестом году службы.
Женщина тоже смотрела в окно -- правда, она смотрела из окна соседнего
здания. Для Домингеса это открытие стало настоящим мировоззренческим шоком:
еще никогда он не видел в окно другого человека, тоже смотрящего в окно. Это
было что-то необыкновенное, даже выходящее за рамки домингесовской системы
координат. Если говорить простым языком, это было открытие: кроме ангельских
существ в заооконном мире существовали еще и сверхангельские существа, о
сущности которых Домингес мог только смутно догадываться и строить
фантастические предположения. Естественно, что он в то же мгновение влюбился в
эту женщину. Через определенное время -- время, понадобившееся для спокойного
и критического переосмысления случившегося, -- Домингес смог сделать для себя
неприятный вывод: если бы человеком, смотрящим из окна соседнего здания, была
бы не женщина, а мужчина, он бы влюбился в мужчину. Влюбился бы не менее
страстно и искренне, автоматически сменив свою сексуальную ориентацию. Судя по
всем признакам (то есть, по каждодневности оконного бдения, ничем не
уступающего ритуалу Домингеса) женщина в окне тоже была сторонницей той самой
системы координат, которой свято придерживался Домингес...
Он влюбился. Когда он ощутил существование близкого ему существа, да еще к
тому же сверхангельского (читай: дважды заоконного) происхождения, Домингес
испытал оргазм и кончил, не отходя от окна. Начальник отдела, в котором
работал Домингес, увидел пятно на брюках подчиненного в районе ширинки, но
ничего не сказал. Видимо, начальник отдела счел Домингеса нечистоплотным
человеком -- природу пятна (исходя из собственной целомудренности) он отнес на
неумелое пользование туалетом. Начальник отдела был крайне чистоплотным
человеком: он ежедневно прибегал к услугам парикмахера, массажиста, мастера по
макияжу, маникюру и педикюру, поэтому Домингес не получил обычной премиальной
надбавки.
Домингес на протяжении двух недель подходил в обеденный перерыв к окну,
видел сверхангельское существо, испытывал непередаваемое словами возбуждение и
тут же кончал. Однажды (это было под конец второй недели)
психоделически-любовную сцену наблюдал дон Игнацио. Он по какой-то причине
(бывают же иногда для таких людей необъяснимые причины!) не вышел как обычно
на улицу за сигаретами, и остался в рабочем кабинете. Увиденное дон Игнацио
воспринял по-своему, и не счел нужным докладывать начальнику отдела. Дону
Игнацио было за пятьдесят, он был некрасив, совершенно лыс, к тому же он был
женат на толстой и недалекой женщине из пригорода. Дон Игнацио в тайне от нее
покупал порнографические журналы -- вот причина столь частых отлучек "за
сигаретами" -- и мастурбировал до изнеможения в домашней уборной...
В первый день третьей недели Домингес случайно (теперь он был крайне
осторожен и не стремился встретиться со своим объектом поклонения -- горький
опыт научил его, что любая реальность намного хуже, чем ее ипостась в окне)
встретил на улице эту женщину. Домингес спешил на работу -- он опаздывал. И
повстречал женщину -- то сверхангельское существо, которое он наблюдал с
возвышенной восторженностью две недели подряд. На этот раз необъяснимого
оргазма не произошло. Женщине было за сорок, она была разведена, у нее были
чуть косящие глаза и полные бедра (как ее звали, Домингес забыл уже на
следующий день). Женщина обворожительно улыбнулась Домингесу (ей казалось, что
это было обворожительно, на самом же деле, когда она улыбалась, ее симпатичное
лицо обезображивалось до неузнаваемости) и взяла его за руку. Когда они вошли
в лифт, женщина нажала кнопку с номером самого верхнего этажа, и задрала юбку.
Под юбкой ничего не было. Домингесу было плохо, и у него ничего не получилось.
Механизм впервые дал сбой. Домингес хрипел, но у него по-прежнему ничего не
получалось: половой орган был настолько обескуражен новой действительностью,
что даже не шевелился...
После получаса тщетных попыток лифт возвратился на первый этаж. На глазах
многочисленных сослуживцев (тенденцию опаздывать имел не только Домингес, и за
полчаса на первом этаже скопилось не меньше тридцати домингесовских
сослуживцев) из лифта выпал потный и бледный Домингес, следом вышла
симпатичная женщина с явным разочарованием на лице. На этот раз она не
улыбалась, и улыбка не портила ее черт. Домингеса вырвало прямо у лифта. Было
трудно сказать, послужил ли тому причиной позавчерашний творог, употребленный
им на завтрак, или нервный срыв в результате чисто мужского несчастия. Скорей
всего, причины сложились посредством простого арифметического суммирования.
Домингесу стало плохо, и ошарашенные сослуживцы вызвали "скорую".
Придя через три дня на работу, Домингес ощутил к своей персоне
нескрываемое сочувствие. Мужчины лаконично выражались в адрес злостной
"роковой женщины". Женщины-сослуживцы искренне жалели жертву "наглой
похотливой суки". Однако Домингес еще не очухался после очередного
мировоззренческого крушения, и у него наблюдалась некоторая аллергия на женщин
(женщины этого не замечали, а если и замечали, то ставили в вину безымянной
"похотливой суке"). Начальник отдела неожиданно в этот месяц выдал Домингесу
премиальную надбавку, видимо, посчитал прошлую "нечистоплотность" подчиненного
закономерным проявлением преступной активности "нечистоплотной женщины". После
выздоровления Домингес не увидел в окне женщины, смотрящей из окна соседнего
ведомства. Можно сказать, что оно и к лучшему -- Домингес опять бы влюбился в
дивный образ сверхангельского существа. Больше он лифтом не пользовался.
Лифтер со временем счел Домингеса то ли спортсменом-альпинистом, то ли
сублимирующим посредством преодоления пяти высоких пролетов (с условием, если
этот лифтер читал труды Зигмунда Фрейда или, на худой конец, Хуана Мария
Боальде -- местного психоаналитика). Домингес обливался потом: он не был
спортсменом. Он и не сублимировал -- на год он утратил способность
возбуждаться. Домингес подсознательно стремился избежать того места, где
мир-что-за-окном и мир-внутри сходились в безумной схватке. Это были своего
рода пространственно-временные дыры, где царил бессмысленный и беспричинный
хаос, где система координат Домингеса капитулировала, и сама реальность
выворачивалась наизнанку...
Глава 7: Пьетро Сантаромано
Система координат требовала к себе серьезного отношения. Домингес
подчинился властному вызову судьбы -- он стал серьезно относиться к
собственному мировосприятию. Случаи с женщинами из мира-что-где-то -- в момент
домингесовского прозрения они были именно женщинами из мира-что-где-то, --
научили его не враждовать со своей парадоксальной физиологией. Чтобы не
вызывать напрасных и бесконечных нареканий со стороны сослуживцев и знакомых,
Домингес прикидывался обычным человеком. Притворство заключалось в имитации
"плохой памяти", "иронического отношения к жизни", "интеллектуальной
отрешенности". У Домингеса даже завелся друг (для человека обычного такого
рода связь не называлась бы дружбой, но для сложных асимметричных ориентиров
Домингеса она была даже больше, чем просто дружбой). Другом стал для него
служащий из отдела, что располагался напротив отдела, где работал Домингес, --
прямо через коридор (человек, находящийся вне стен здания, другом для
Домингеса никогда не стал бы).
Его звали Пьетро Сантаромано (видимо, ревностный католик-пращур перенес
свою любовь к Вечному городу даже в область родовой номенологии). Он закончил
чиновнический колледж в портовом районе, однако, несмотря на столь унылое и
классическое образование, интересовался неклассической философией и
гештальтпсихологией. Любовь к неклассической философии и гештальтпсихологии у
Пьетро Сантаромано выражалось в прилежном собирании журналов и книг (Хуан
Мария Боальде, к примеру, был весь целиком, Д. Саррио, -- другой психолог и
философ, -- к огромному огорчению Пьетро был собран только наполовину), а
также в терпимом отношении к любым странностям окружающих его людей. Это было
не просто терпение, а скорее, огромное уважение, ибо сам Сантаромано не имел
никаких странностей и был обыкновенным человеком, каких много. Домингес
проникся симпатией к Пьетро Сантаромано (Сантаромано тоже любил смотреть в
окна) и с меланхоличным течением служебной жизни они сблизились.
Однажды вечером (это происходило во временной отрезок сразу же после
четвертого домингесовского романа), после работы Пьетро Сантаромано пригласил
Домингеса к себе. В этот момент Домингес поглощено наблюдал картину вечерней
улицы из служебного холла и неосмотрительно согласился. Каково же его было
удивление, когда в квартире Пьетро Сантаромано обнаружилась своеобразная
стеклянная перегородка между комнатами, неизвестно для чего задуманная
неведомым архитектором. Домингес и раньше слышал о подобных вещах, но большей
частью не верил -- слишком это было сказочно и неправдоподобно (даже для
Домингеса): окно внутри квартиры. Домингеса словно бы ударило током -- с этого
момента Пьетро Сантаромано стал для него закадычным другом. Каждый вечер после
работы Домингес шел к приятелю домой и там... Там его сознание погружалось в
непрекращающийся экстаз. Пьетро Сантаромано зачитывал ему избранные куски из
неклассической философии и куда более неклассической гештальтпсихологии, а
Домингес тем временем растворялся, наблюдая Пьетро Санторомано через необычное
окно (дверь, что соединяла обе комнаты, была при этом открыта, и звуки
беспрепятственно долетали от декламирующего к слушателю). Для сидящего
Домингеса заоконный (в тот момент существовал только заоконный Пьетро
Сантаромано) друг был не человеком. Это был сам Боальде-Саррио, это были все
неклассические философы и психологи в одном лице, это были все архетипы,
эдиповы комплексы, вещи-в-себе и экзистенции. Это был Бог, святой дух, нечто,
непередаваемое словами и привычными мыслительными образами... Домингес
воспринимал Пьетро Сантаромано как будто через некоторую увеличительную -- как
у астрономической трубы -- линзу, при этом процесс увеличения протекал
посредством не логического, а зрительно-чувственного. Для растворяющегося
Домингеса Пьетро Сантаромано находился в эмоциональной огненной ауре,
выбрасывающей в стороны языки космического пламени наподобие солнечных
протуберанцев. Особенно сильным впечатлением для него было наблюдение
заоконного мира через "внутриквартирное окно" -- заоконный мир в квадрате...
Со временем друг-приятель стал для Домингеса объектом влюбленности (Пьетро
Сантаромано сознательно находился за "внутриквартирным" окном при всех их
импровизированных чтениях и дискуссиях). Домингес стал задерживаться у
Сантаромано. Каждый день он задерживался дольше, чем в предыдущий день.
Наконец (это было на восемнадцатый день их дружбы), он остался ночевать у
Санторомано -- была половина ночи, завтра был рабочий день, а на такси (такси
Домингес обожал за их всегда поднятые и вымытые стекла дверец) денег не было
ни у него, ни у Сантаромано...
Сослуживцы стали обращать внимание на дружбу Домингеса и Сантаромано.
Мужчины неодобрительно крутили головами, но сдерживались -- еще помнили
печальный случай с женщиной-вампиром. Из мужчин не крутил головой только дон
Игнацио -- он восхищенно пожирал Домингеса маленькими красными глазками...
Женщины сделали вывод. Вывод был для них отвратительным, какими только могут
быть выводы. Они забыли про женщину-вампира -- женщина-вампир, ибо
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг