зультаты его крупно обогатили науку о космосе - сетования на
неудачи звучали неискренне.
Никого теперь не удивляет, что в полете среди членов эки-
пажа появляются разногласия. Наука о совместимости характе-
ров пока достижениями не блещет: разводятся порой и влюблен-
ные.
Я не постеснялся именно так ответить Гамову.
- Не понимаете, юноша, - сказал он с досадой. - Совмести-
мость у нас была идеальной. Мы любили друг друга! Но как бы
это сказать?.. Могли смотреть на одно явление и видеть его
по-разному.
- Боюсь, ваши объяснения не доходят до меня.
Он опять впал в отрешенность, как бы одеревенел, глаза
стали тусклыми - смотрели и не видели. Не сомневаюсь, что в
эти минуты перед ним возникали тысячи воспоминаний.
Вернувшись в реальность, он засмеялся.
- Не могу сказать, чтобы вы были деликатны. Я никого не
принимаю, никуда не выезжаю, ни с кем не беседую, а вы моими
категорическими "нет" пренебрегли. Даже страшные доги вас не
испугали. Впрочем, я забыл их включить, это моя оплошность.
Знаете, а вы хорошо сделали, что не посчитались с моими
странностями. Одиночество все же томительно. Не надейтесь,
что я увлекусь вашими чертежами. Но поговорить о рейсе "Ика-
ра" могу, возможно, вы что-нибудь и для себя извлечете по-
лезное. Идет?
Я, естественно, согласился.
С той беседы прошло больше года. Недавно человечество уз-
нало о смерти прославленного звездопроходца. На торжествен-
ную церемонию внесения праха Арнольда Гамова в Пантеон при-
были астронавигаторы и поселенцы с дальних планет, их было
больше, чем землян. Наше конструкторское бюро, спроектиро-
вавшее семьдесят лет назад галактический крейсер "Икар", по-
лучило три пригласительных билета. Первый предложили мне. Я
не пошел. Я хотел оставить в памяти образ человека, пожило-
го, усталого, телесно уже почти немощного, но сохранившего
такую живую душу, смотревшего такими живыми глазами, хотел
слышать его глуховатый голос, так непрестанно менявшийся -
то насмешливый, то категоричный, то гневный, то грустный,
звучавший порой такой печалью... Наши предки говорили: "В
человеке ищи душу живу". Мне кажется, я нашел в той долгой
ночной беседе "душу живу" великого странника Галактики, я
боялся ослабить память о ней церемонией внесения его мертво-
го тела в уготованное навечно жилище. В Столице были разве-
шаны траурные флаги, звучала скорбная музыка, а я улетел за
город, и сидел в саду, и думал о живом, а не мертвом Гамове,
о маленьком, умном, добром, вспыльчивом старичке, - и как бы
въяве блуждал с ним по главам его долгого галактического пу-
тешествия...
Был вечер, и была ночь, и подошло утро, а он все говорил,
а я все слушал...
Глава вторая
ПОГОНЯ НА МИЛЛИОНЫ ЛЕТ
- Для своего времени "Икар" был первоклассным галактичес-
ким кораблем, - так начал Арнольд Гамов. - Могучие аннигиля-
торы пространства безотказно обеспечивали сверхсветовые ско-
рости. Я особо подчеркиваю это обстоятельство, ему мало при-
дает значения новое поколение астронавигаторов, считающих
движение вне эйнштейнового пространства не чудом человечес-
кого гения, а обыденной операцией. Но мы, экипаж "Икара",
понимали, что сотворено чудо, и благоговели перед величием
людей, сумевших преодолевать пространство, уничтожая его
вокруг себя. Вы легко сделаете отсюда вывод, что "Икар" для
нас отнюдь не был некой космической гостиницей. Мы видели в
нем воплощение технического волшебства, врученное нам, особо
отмеченным, как высочайший дар. Восхищение кораблем нас
прочно объединяло.
Но не только это. Мы на редкость подходили друг к другу.
Два года нас испытывали на дружбу в тяжелейших условиях Плу-
тона, потом среди вулканов Гефесты и на жутких равнинах Це-
реры, двух планетах в системе Альтаира. На дружбу, юноша, не
на совместимость! Одной совместимости мало для дальнего по-
иска, нужна любовь. Так вот, любовь была! Мы составили ред-
костный коллектив - девять влюбленных друг в друга молодых
астронавигаторов. Бывают влюбленные пары, это естественно и
тривиально. Влюбленная девятка - нечто исключительное, сог-
ласитесь. Мы были таким исключением и гордились этим. Если
один долго отсутствовал, остальные восемь тосковали. А если
отсутствовали двое, семь нервничали, теряли аппетит. Я до-
бавлю еще деталь, хоть, возможно, вы о ней знаете. Гюнтер
Менотти, первый астроинженер, и Петр Кренстон, биолог, были
влюблены в Анну Мейснер, нашего астрофизика. На Земле, нет
сомнения, Анна вышла бы замуж за Петра и отвергла Гюнтера.
Но в экспедиции на "Икаре" она пожертвовала любовью ради
высшей цели - именно так она объявила мне - и никогда не
оказывала Кренстону предпочтения перед другими, а оба они,
Гюнтер и Петр, ни разу не показали, что она для них значит
больше, чем остальные... Слово "показали" - нехорошее, оно
наводит на мысль о неискренности, оно ассоциируется с из-
вестной бранью предков: "показуха". Неискренности не было,
была гармония! И как живое существо, теряя какую-либо свою
часть, превращается в инвалида, так и наш коллектив, утратив
одного из девяти, становился покалеченным. В этом всецелост-
ном единстве была наша сила. Но и наша слабость!
О первых четырех годах наших галактических блужданий вам
говорить нечего, они описаны, рассказаны, проанализированы.
То, что называли огромным успехом "Икара", захватывает и
этот период. В эти первые четыре года не встретилось ни од-
ной загадки, не распутанной нами. А чего еще желать поиско-
вику?
На пятый год, после четырехмесячного полета в пустом кос-
мосе, анализаторы уловили под углом градусов в тридцать к
курсу два быстро несущихся тела. Их быстрота сразу привлекла
внимание: естественные тела не мчатся со скоростью почти
пятьсот километров в секунду. Фома Михайловский, штурман и
мой заместитель, считал, что мы повстречались с космическими
кораблями. Разумных цивилизаций, вы это знаете не хуже меня,
обнаружено немало, но технически развитых пока нет. Я прика-
зал выброситься из сверхсветового в эйнштейново пространство
и догонять незнакомцев. Автоматы забили тревогу: от первого
корабля - если это был корабль - уловлено очень слабое излу-
чение, из тех, что убийственны для любой организованной ма-
терии, ибо разрывают внутримолекулярные связи. Вряд ли оно
могло нам серьезно грозить - у "Икара" мощные защитные по-
ля, - но причина для беспокойства была.
Скоро сомнений не оставалось: мы повстречались с механиз-
мами, а не с космическими шатунами, те, кстати, в этом реги-
оне Галактики редки. Вы, надеюсь, знаете стереоизображения
этих кораблей и поэтому можете понять, как мы удивились,
увидев, что они напоминают мифические "летающие тарелки",
так будоражившие воображение наших предков, - правда, не
сферические, а эллипсовидные. Алексей Кастор назвал их блю-
доподобными чечевицами.
Корабли шли один за другим на расстоянии примерно в семь-
десят - восемьдесят тысяч километров, отдаление по масштабам
космоса ничтожное. На наши позывные, посланные всеми видами
излучений, они не отозвались. И не было заметно, чтобы рабо-
тали двигатели: искусственные сооружения летели, как мертвые
тела. По нашим понятиям это означало, что на кораблях ава-
рийное состояние. Я приказал затормозить силовыми полями
"Икара" передовой корабль, а когда приблизится второй, оста-
новить и его.
Мы шли наперерез их курсу. Первый корабль послушно замер
в объятиях наших силовых тисков, другой быстро приближался.
Фома готовился затормозить и его, когда вдруг носовая часть
"блюдоподобной чечевицы" ярко озарилась, погасла, вновь оза-
рилась и вновь погасла. Так повторилось три раза, последняя
вспышка была самой яркой, но и самой непродолжительной. Фома
с криком "Он расстреливает передового!" включил тормозное
поле такой мощности, что не только сам второй корабль, поте-
ряв ход, закачался в силовых сетях, но и любое выпущенное им
излучение мгновенно погашалось.
Если бы Михайловский сумел это сделать хоть секундой
раньше, передовой корабль был бы спасен. Но теперь нам оста-
валось лишь наблюдать - а после нас и вам, когда на Землю
доставили снимки, - как его после первого залпа охватило
пламенем и как второй залп разнес его на пылающие осколки, а
третий неминуемо превратил бы все осколки в плазму, если бы
Фома не предотвратил такой финал.
- Какое зверство! - воскликнула Анна Мейснер, она первая
пришла в себя. Несправедливость всегда больно задевала ее, а
тут событие не вызвало сомнений. - Бандитизм!
Ее поддержал Иван Комнин, в возбуждении не церемонившийся
в выражениях, а не возбужденным мы его почти не знали: его
волновало и то, что он видел, и то, что, не видя, воображал.
В Академии о нем говорили: "Иван нервничает только в двух
случаях: когда дождь идет и когда дождя нет!" Он запальчиво
закричал:
- Арн, это же флибустьеры Галактики, это же пираты космо-
са! Проучи их силовой оплеухой! Пусть потрясутся в своей
бронированной чечевице!
- Спокойней, друзья! - приказал я.
Признаюсь, я растерялся. Вообще мне не свойственна быст-
рота воображения, еще экзаменационный компьютер характеризо-
вал меня как тугодума. Когда необходима стремительность ре-
шений, я блеска не показываю. К счастью, в таинственном кос-
мосе такие экстремальные случаи гораздо реже, чем на нашей
ласковой упорядоченной Земле. Заступая на дежурство, я вклю-
чаю автоматы на любые аварийные возможности: с надежными по-
мощниками мне спокойней. Но тогда мы и мысли не допускали,
что один корабль гонится за другим, чтобы его уничтожить, -
да и вели они себя, как мертвые тела, - и не дали автоматам
особых программ. Я продолжал:
- Мы пока не знаем причины события. Один корабль пытался
уничтожить другой, ему - с нашей помощью - это удалось. Но
почему это сделано? Что это за корабли? Кто в них обретает-
ся? Не будем спешить с выводами.
На Земле потом в этом обращении к экипажу увидели муд-
рость руководителя экспедиции. Можете мне поверить: не было
мудрости, была растерянность, было желание отстраниться от
немедленных действий. А что именно такое поведение оказалось
единственно разумным, объясняется объективной сутью событий.
Анна, наш астрофизик, заметила, что опасное излучение шло от
уничтоженного корабля, а не от преследователя и, возможно,
это играет роль в катастрофе. Я попросил Михайловского не
дать остаткам взорванного корабля разлететься в космосе, и
он артистически сжал в компактную кучку все обломки и пыль.
Остальные наши действия определялись ситуацией: на втором
корабле находились разумные существа, надо было вступить с
ними в контакт.
Как и прежде, корабль не отвечал на наши сигналы. Его не-
давние активные действия свидетельствовали, что он обитаем.
Но он снова вел себя как тело, лишенное жизни: не делал по-
пыток вырваться из силовых тенет, пассивно покоился в наших
полях. Мы облетели вокруг, рассматривали его сверху, снизу,
с боков: он вспыхивал металлическим блеском в сиянии наших
прожекторов - и это была единственная реакция на все попытки
добиться связи.
- Затаились! - сердито сказал Иван. - Арн, будь осторо-
жен. Как бы они не пальнули в нас.
Поведение странного корабля мне тоже не нравилось. Но и
непрерывно кружить не имело смысла. Мы выслали автоматичес-
кий космический катерок, сконцентрировав на нем охранные по-
ля. Он пролетел под самым носом "блюдца", вернулся и спики-
ровал на него, словно собираясь ударить. Отпора не последо-
вало. Только что мы видели грозное орудие разрушения, с ог-
ромной стремительностью пущенное в ход. А сейчас вокруг на-
хально носился эдакий космический комар - и это покорно сно-
сили. Иван перешел от гнева к восторгу: его настроения меня-
лись быстро:
- Ну и нервы у флибустьеров космоса! Ведь вряд ли они до-
гадываются, что все их залпы для нас не опасней детской хло-
пушки!
Он преувеличивал мощь нашей защиты, сильной, но не абсо-
лютной. Все просили о высадке на чужой корабль, я колебался.
Внезапное превращение мертвой коробки в чудовищную боевую
машину заставляло ожидать любой новой неожиданности. На меня
стали наседать. Я огрызнулся:
- Всем, кто не на вахте, спать! У меня нет желания завя-
зывать контакт с космического сражения!
Спать, естественно, никто не пошел, но терпения я добил-
ся. Час бежал за часом: Мы перестали кружить вокруг "блюдо-
подобной чечевицы", но не выпускали ее из своих полей. Во-
семнадцать глаз настороженно и недоверчиво наблюдали за чу-
жим кораблем, он был недвижим, темен, бесстрастно покоился
неподалеку. Временами Алексей озарял его вспышками прожекто-
ров, поисковые лучи продолжали оконтуривать "чечевицу", сиг-
налы всех тридцати восьми типов галактической азбуки перио-
дически несли просьбу о связи - контакта не было. Я приказал
разведочной группе готовиться к высадке на чужой корабль.
По судовому расписанию разведочная группа состоит из трех
человек: командир астроинженер Гюнтер Менотти, члены - био-
лог Петр Кренстон и социолог Мишель Хаяси. Мне предоставлено
право дополнять группу любым членом экипажа. Я добавил в
группу себя. Из трех наших разведочных катеров мы выбрали
планетолет "Гермес": он был тихоходным, но самым оснащенным.
Вы и без меня хорошо знаете, как мы вертелись вокруг чу-
жого корабля, отыскивая входное отверстие, и как, не найдя
ничего, загерметизировали площадку на корпусе, где анализа-
торы показали внутренние пустоты, и как, проделав лаз, про-
никли внутрь, и как сразу же наткнулись на скелеты трех
странных, но, несомненно, когда-то живых и разумных существ.
Мертвецы показались нам громадными осьминогами, они и ист-
левшие - одна костяная броня и растрескавшиеся кости ног -
походили на отлично выделанные чучела, а не на холмики пра-
ха, хотя при неосторожном прикосновении превращались в прах.
Кренстон ползал около трех скелетов с ручным биологичес-
ким анализатором. Этот хитроумный компьютер совершает три
тысячи анализов в секунду и по результативности превосходит
иную научную академию старых времен. Гюнтер и я осторожно
ходили по помещению, фиксируя на пленку стены, потолок, пол.
Довольно просторный зал заполняла масса предметов, назначе-
ние их надо было еще устанавливать. Все они были правильной
геометрической формы, чаще шары, цилиндров и призм - помень-
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг