шерстью.
- Э-э... - протянул офицер. - Ты чего, хозяин?
Существо молчало, тяжело дыша.
- Двери, что ли, не хватило - в окно вываливаешься? - спросил кто-то.
- Да он, видать, с перепою, - отозвался другой омоновец.
Офицер выслушал всех, еще раз поглядел на человека. Человек тяжело
дышал, изо рта разило чем-то тошнотворным. Руки он прятал за пазухой
телогрейки.
- Ладно, обойдемся без скандала, - сказал офицер мохнатому. - Иди спи.
Да окно одеялом завесь, - выстудишь избу-то.
Существо качнулось, напряглось. В зловонном рту заклокотало, и низкий,
хриплый голос отчетливо произнёс:
- Оставь.
Офицер уже повернулся было уходить, но остановился.
- Чего "оставь"?
Существо опять качнулось, словно слова давались ему с трудом:
- Оставь нас в покое, - выговорило оно.
- Да я тебя и не трогаю!.. - начал было офицер, и осёкся. Прямо на него
глядела медвежья морда с открытой пастью, и из пасти капала слюна.
Офицер отскочил, путаясь в кобуре. Омоновцы подняли автоматы,
повернулись к начальнику, ожидая команды. Но команды не последовало: пока
офицер вытаскивал пистолет, снимал с предохранителя, - медведь исчез. Исчез,
будто его здесь и не было. Пустой белый двор с навесом. Под навесом, -
тележка с алюминиевой бочкой - по воду ходить; аккуратная поленица берёзовых
дров. Лопата для снега... Двор как двор.
Только занавеска, вывалившись из окна, шевелилась на ветру. Да под
окном поблёскивали рассыпанные осколки стекла.
- Тьфу, зараза... - перевёл дух офицер. - Иван! Позови сюда
участкового. Пусть всё проверит. Леший тут, что ли, живет?.. Вот же гадство,
как напугал.
Он совал ТТ в кобуру, но рука так дрожала, что пистолет никак не
слушался.
* * *
Джулька проснулся. Он лежал, не шевелясь, лишь слегка водил одним
чутким, как локатор, ухом. Сквозь тявканье, визг, рычанье бродячих собак
Джулька ясно чувствовал, что переулок заполнен чужими, непрошеными гостями.
Джулька полежал, прислушиваясь, соображая. Вздохнул и поднялся на
нетвердые ещё лапы. Толкнул мордой хлипкую дощатую дверцу. Щеколда легко
опустилась от толчка и Джулька выбрался на свет.
Свет был ослепительным. Белый снег, белое небо, - белый, белый мир.
Джулька потянул воздух носом. Да, сегодня в мире творилось что-то неладное.
Совсем, совсем неладное.
Джулька прошел по тропинке, пробитой Андреем в сугробах, вышел в
огород, и неторопливо побрел к забору, отделявшему двор от улицы.
Пока он болел, и конуру, и площадку перед ней в углу огорода изрядно
занесло снегом. Джулька поворчал, и упал прямо в снег, прижимаясь боком к
забору.
За забором слышался шум: скрипел снег под чужими, уверенными шагами, в
отдалении фырчали моторы. Лаяли охрипшие собаки и доносились человеческие
голоса.
Джулька лежал, принюхиваясь, с равнодушным видом, полуприкрыв глаза. Он
уже знал, что сейчас произойдет. Он предвкушал, он наслаждался предчувствием
великого представления.
И вот шаги приблизились. Тяжелые, чужие шаги.
Джулька почти неохотно приподнялся, упёрся передними лапами в доски и
высунул голову.
Генерал-майор Лавров, совершавший обход поля боя, не особенно
торопился. Мороз спал, да и коньячок, устроившись в обширной утробе, приятно
согревал изнутри. Вся свита нестройно брела в субординационном отдалении,
разглядывая заборы, голые деревья, старух, торчавших в запотевших окошках.
- Деревня и деревня, - сказал кто-то. - Никогда бы не поверил, что до
центра города отсюда - двадцать минут.
- Э-э, ты еще на Втором поселке не был! Во где зона! В смысле, по
Стругацким - экологического бедствия, - подхватил второй офицер. - У меня
там знакомый живет, в общежитии завода ДСП.
- А зачем он там живет?
- Ну, во-первых, больше негде. А во-вторых, там ему удобно: он три
комнаты соединил, получилась квартира. Правда, горячей воды нет и
канализация забивается. Зато, прикинь, недавно хвалился, что платит за все
про всё 45 рублей! Со светом, прикинь? Он там, кажется, единственный
нормальный человек. Остальные нигде не работают. Бутылки собирают, металл
воруют. И незаконных там много. И русские мигранты, и молдаване, и чеченцы.
Прикинь, только цыган нет. Пьянь страшная. Половина общаги разбавленным
спиртом торгует. Этот мой друг - он художником, вообще-то, работает, -
рассказывал: на выборы у них любят ходить. Ну, которые с пропиской. Выборы у
них там - праздник, ну, они и наряжаются, как на праздник. И вот, говорит,
вышла одна баба, у ней мужик пьяница, колотит её постоянно, - так вот, пошла
на выборы: вся принаряженная, в допотопном платье, бигудями завитая,
накрашенная. А под глазом - во-от такой фингал! Прикинь!
Оба засмеялись. Генерал хотел обернуться, недовольство лицом выразить,
и не успел.
Прямо перед ним над забором поднялась невообразимая львиная морда.
Слегка помятая, вроде, даже добродушная. И пророкотала:
- У-у... Ав!
Звук оказался за пределом возможностей человеческого восприятия. С
генерала снесло шапку, а сам он, отскочив, сел в снег.
Смешки сзади затихли. Генерал в ужасе смотрел на морду и беззвучно
шевелил губами. Потом стал наливаться красной, синюшной даже, краской.
Цапнул себя за кобуру. И вспомнил, что кобура - для вида: набита бумагой.
Ему по нынешней его должности пистолет с собой носить не полагалось.
Повернувшись к оторопевшей свите, рявкнул почти молодецки:
- Ствол!
Кто-то подбежал, услужливо подал ему АКС. Генерал, сидя, выхватил у
него из рук автомат и нажал на крючок.
Отдача, с непривычки, оказалась слишком сильной. Генерал грузной спиной
повалился на дорогу, а автомат продолжал прыгать у него в руках, и сверху на
генерала падали черные ветки, сухие зазимовавшие листья, хлопья снега, и со
свистом летели брызги от расщепленных досок. И шипели, плавя снег, далеко
отлетавшие стреляные гильзы.
* * *
- Баба!! - чужим, страшным голосом взвизгнула Алёнка, бросаясь к
окну. - Баба, что это?
Баба вздрогнула, засеменила к другому окну.
Автоматная очередь стихла.
- Баба, баба! - уже плачущим голосом звала Алёнка.
- Вот ироды! - выговорила, наконец, баба. - Уже стрелять тут удумали.
Аленка подбежала, затеребила бабкин подол. Глаза - испуганные, в
половину лица.
- Баба, это что - война?
- Да кто их, проклятых, разберет! Должно, с собакой не справились.
Может, бешеная попалась. Тьфу-ты, грех!..
Она сунула ноги в галоши, накинула драный грязный пуховик с капюшоном.
- Я выйду погляжу. А ты дома сиди!.. Как бы окна, ироды, не побили...
Она распахнула тяжелую дверь, шаркая, выбежала из избы. Через минуту с
улицы донёсся её хриплый, но сильный, совсем не старушечий голос:
- Это вы чо тут, а? Начали с собак, а закончить людьми хотите, а?
К её голосу сейчас же присоединился хор других голосов - соседей.
А потом проревело раскатистое:
- Ма-алчать!!
Отовсюду по переулку бежали люди: жители, военные, милиция.
Генерал по-прежнему сидел на дороге; с тупым и равнодушным видом
рассматривал автомат.
- Да я тебя... - раскатилось сзади, - под трибунал! Стрелок говнистый!
Генерал сраный! - этот был толстомордым, в зимнем камуфляже, с двумя
большими звездами на погончиках. - Да тебя сюда для чего поставили? Коньяк
жрать?..
Потом, слегка успокоившись, толстомордый, прошипев напоследок:
"развелось тут у вас тыловых генералов", спросил у кого-то:
- В кого он палил?
- Собака тут, товарищ генерал-лейтенант... - пояснил офицер. -
Здоровенная такая, как лев. Высунула морду из-за забора, да как рыкнет. Ну,
товарищ генерал-майор по нему и вдарили.
- Кто ему автомат дал?
Из кучки омоновцев нехотя отозвались:
- Ну, я... Только я не давал...
Омоновец замолчал, не зная, как объяснить, что его автомат сначала
оказался в руках какого-то странного местного жителя, - вырвал он его из
рук, что ли, в суматохе? - а потом уже - у генерал-майора.
- Записать фамилию, - приказал толстомордый. - Что там с собакой?
Один из военных заглянул через забор.
- Сдохла псина. Вон, забор весь в дырах.
- Собака на цепи?
- Никак нет...
- Зайди в дом, выясни, почему.
Толстомордый мельком глянул вокруг:
- Значит, так. Отставить операцию. Жителей - по домам. Пройти по всем
переулкам, выяснить, нет ли пострадавших. Гильзы соберите. А ты...
Он повернулся к генерал-майору.
- Иди в машину. Пиши подробный рапорт.
- Какой? - нехотя отозвался тот, все ещё сидя на дороге.
- Как хрен кривой! - вполголоса отозвался толстомордый.
- А ты мне не указ, - тускло промямлил Лавров.
- Жаль, что не указ. А то бы я тебя сейчас рядом с этим псом положил, -
проскрежетал всё так же вполголоса генерал-лейтенант.
Из-под забора просачивалась кровь, и сугроб становился розовым.
Генерал-майор Лавров не без труда поднялся: штаны у него были мокрыми.
Поглядел вокруг, удрученно развёл руками.
- Товарищ генерал-лейтенант! Мальчонка там! - испуганно крикнул кто-то.
Толстомордый тяжело глянул на Лаврова.
- Живой?
- Ранен, вроде...
- Тьфу, твою мать!.. Пойдем во двор.
* * *
Алёнка торопливо накинула курточку, выскользнула во двор. Ворота были
открыты. Она выглянула: в переулке, неподалеку от её дома, толпилось
множество людей, больше всего - военных. Бабы нигде не было видно.
Алёнка вернулась, заперла входную дверь, ключ положила под коврик. И
выбежала за ворота.
* * *
Генерал-майору Лаврову просто повезло. При советской власти он тихо и
мирно трудился в Пятом отделе, почитывал запрещенные книжки, изданные
"Посевом" и рукописи полусумасшедших студентов, возомнивших себя борцами за
права человека. Настоящих антисоветчиков, связанных с зарубежной агентурой,
среди его подопечных не было. Да и откуда им быть в тихом областном центре,
не избалованном вниманием столиц? Но, конечно, приходилось бдить. Брать на
заметку. Работать с комсомольскими вожаками. Ну, и вообще. Жизнь была
спокойной, на майорской должности. Но вот дернул же черт - захотелось вместе
с "ветром перемен" перемен и в личной судьбе. Карьеры захотелось. Живого,
как говорится, дела.
В начале 90-х, когда образовалась налоговая полиция, Лавров по
протекции эту полицию возглавил. Перепрыгнув через звание, получил
генерал-майора. Года два поработал начальником полиции. Построил коттеджик
на "Поле Чудес", обзавелся джипом, новой молоденькой женой, детей от первого
брака распихал по самым престижным вузам. И в неофициальном местном "клубе
генералов" стал своим. Правда, из полутора десятков генералов почти десять
были такими же, как он - однозвездночными (их за глаза остальные,
"настоящие" генералы называли звезданутыми): прокурор области, начальник
местного УИНа, управления ГО и ЧС, начальник местного управления Минюста и
прочие вполне "свадебные" генералы.
Но золотые деньки быстро миновали. Ввиду полной профессиональной
неспособности (а на самом деле - в связи с вопиющими превышениями
полномочий, выразившимися, как говорится юридическим языком, в
систематическом получении взяток) его по личному указанию губернатора вывели
из полиции на вольные хлеба.
Впрочем, хлеба оказались тоже неплохими: Лавров возглавил службу охраны
"Спецавтохозяйства". Это только кажется, что у такого предприятия как
"Спецавтохозяйство", кроме мусорных контейнеров на металлолом, воровать
нечего. Ещё как есть чего! Одних неучтенных сборов за уборку территории
накапывало столько, что все начальство, вплоть до мастеров, не бедствовало.
Были и договора с коммерческими и прочими организациями на уборку, очистку
стоков, вывоз мусора. Хотите поскорее? Подумайте, кому и сколько надо
дать...
Служба охраны поначалу охраняла территорию, технику, а потом втянулась
в "дополнительные услуги", предоставляя крышу мелким предпринимателям,
которым было легче платить налом, чем отчислять грабительский налог на
уборку территории или переводить деньги "за услуги".
И сегодня вот так, постыдно, закончилось первое в жизни Лаврова боевое
крещение.
"Посадят теперь", - подумал он. Всё старое припомнят. И землю под
коттедж, за которую уплачены копейки. И то, что строила его "своя" фирма,
тоже почти даром, по липовым платёжкам. И связи с предпринимателями из
криминального мира... Да много чего, если захотят, вспомнят.
Но главное сейчас - всё же мальчишка. Теперь их жизни прочно связаны.
Помрёт малец - и Лаврову конец.
Рифма! Мать её так...
Он подождал у забора. Услышал, что мальчишку лишь зацепило рикошетом,
нахлобучил шапку и отправился к своей персональной машине - "Волге" с
тойотовским движком.
Всё происходящее почему-то казалось ему сном. Он и двигался, как во
сне. Мимо сугробов, заборов, деревьев. А потом почему-то оказался между
двумя рядами жителей. Это были старики и старухи в телогрейках, овчинках,
старых пуховиках. Старики и старухи смотрели на него молча, и Лавров всё
глубже втягивал голову в плечи, пока подбородок не упёрся в галстук. "Ну,
чего вылупились? - хотелось крикнуть ему. - Развели тут волкодавов! А они на
людей бросаются. Хорошо ещё, что я попался. А если бы он девочку какую
перепугал? Да она бы на всю жизнь заикой осталась!"
Народ молчал. Вообще, народ был какой-то странный, сонный, не в себе. И
Лавров шёл как сквозь строй. Длинный переулок, падла. Еще кто камнем
запустит. И поделом, дураку старому.
Внезапно ему навстречу двинулся какой-то странноватый старик с лицом,
посеченным мелкими царапинами, и в невообразимой мохнатой шубе.
Он шел прямо на Лаврова, при полном молчании окружающих и в полной
тишине. Даже вороны перестали каркать. Слышно было только сопение двух
охранников из команды Лаврова, - они топтались сзади.
Старик остановился в двух шагах. Лавров тоже остановился.
Молча глядели друг на друга.
И вдруг Лавров почувствовал холодок между лопаток, и волосы слегка
шевельнулись под шапкой.
* * *
Аленка протиснулась между двумя военными. Над громадным, поверженным
телом Джульки на корточках сидел Андрей. Рукав его куртки был запачкан
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг