лес, откроется заболоченная равнина, за ней - еще лес, уже родной,
исхоженный вдоль и поперек, в котором каждое дерево было ему знакомо, и в
каждом жила родная, зовущая его, Степку, душа.
Он добежал до равнины. И по инерции сделал еще несколько скользящих
шагов. И встал прямо, даже слегка откинувшись назад. Кажется, упал бы, - да
лыжи мешали.
Прямо у него на пути, на белом-белом снегу лежал - еще белее, -
громадный зверь.
Он смотрел мимо Стёпки, куда-то в лес, а может быть, на облака над
лесом. Стёпка тоже невольно оглянулся. Не заметил ничего странного, и снова
повернулся к зверю.
Но зверя уже не было.
Стёпка набрал в рукавицы жесткого снега, потер глаза-щёлки. Сморгнул,
стряхнул лишний снег.
Никого не было вокруг. На много дней пути - ни единого человека, да и
зверь попрятался, притаился, или ушел к верховьям, в сторону Страны Великого
Энка.
Стёпка снова пошел вперёд, но замедлил шаг, зорко всматриваясь в каждую
впадину, ямку в снегу.
Волчица не оставила следов.
И что бы это значило? - ломал голову Стёпка до самой окраины своего,
обжитого леса. Душа чья-то приходила, однако. Для чего-то вышла на свет,
легла поперёк пути. Хотела что-то передать Стёпке, однако.
Стёпка вспомнил Тарзана, его внезапное появление в этих Богом забытых
местах. И ему стало нехорошо. "Плохо псу, однако. Или подох, или помощи
просит. Чем помогу?"
Радость его сразу улетучилась, и Стёпка продолжил путь в угрюмом
раздумье.
* * *
Черемошники
Уже второе побоище в цыганском доме привело к тому, что цыган попросили
пожить у родни, а в доме расположилась засада спецназа.
Остатки изрешеченных шкур, пожравших трупы, увезли криминалисты, и, по
слухам, отправили в Москву.
А может и не отправили: Москва до сих пор пребывала в полной
уверенности, что в Томске произошла локальная вспышка бешенства, и
предпринятые меры - карантин, массовые обязательные прививки антирабической
вакцины, отлов бродячих животных, - дали положительные результаты.
Так что, невесело думал Бракин, скорее всего все вещдоки сейчас
где-нибудь под надёжной охраной, и родственники ничего не знают о погибших,
тщетно обивая пороги прокуратуры и прочих органов, и посылая слезные
послания президенту Борису Николаевичу.
Борис Николаевич, должно быть, плакал, читая их, но мужественно утирал
слезу. Он знал: великие реформы всегда требуют великих жертв.
В доме Коростылева тоже прятались вооруженные люди. И Бракин, встречая
на улице незнакомого человека, невольно думал, что это не просто прохожий.
Рупь-Пятнадцать пропал. Дня три его не было видно, а потом, в лютый
мороз, ночью, - появился. Пробрался во двор Ежихи, поднялся по лестнице и
поскрёбся в дверь, как собака.
Бракин уже собирался спать, ворошил уголья в печи, - ждал, когда
прогорят, чтобы закрыть заслонку.
Рыжая залаяла, а Бракин громко сказал:
- Входите!
Дверь, тяжко присев, приоткрылась, из темноты выглянуло знакомое
закопченное лицо в драной шапке.
- Ух ты! Рыжик, да к нам гости! - сказал Бракин. - Входи, а то холод
идет!
Рупь-Пятнадцать прошел в комнату, аккуратно прикрыв дверь, сел боком на
краешек табуретки.
- Ты где пропадал? - спросил Бракин.
- Дык... - невесело проговорил Рупь-Пятнадцать. - Облаву, вроде, не
только на собак и волков объявили, - на людей тоже. Когда труп этого,
начальника, утащили, устроили мне допрос. И - в бомжатник сунули. Насилу
ушел: а то мыться заставили хлоркой, всё вшей искали. А у меня вшей отродясь
не бывало. Дохнут они на мне.
Он вздохнул.
- И где же ты сейчас? - спросил Бракин.
Рупь-Пятнадцать сделал хитрое лицо.
- У цыган.
- Ну да? Там же в каждом сарае спецназовцы сидят!
- А ходы на что? - Рупь-Пятнадцать даже приосанился, сказал
хвастливо. - Я эти подземелья хорошо изучил. Там и продукты есть, и вода.
Только холодно очень, а костёр разводить боязно: дым пойдет из щелей,
догадаются.
- Молодец! - одобрил Бракин. - Ну, сиди, грейся.
Подумал, сообразил:
- Тебе, наверно, для сугреву водка нужна?
Рупь-Пятнадцать покачал головой.
- Там, в подземелье, спирта - залейся.
- Чего ж ты им не греешься?
- Спиртом долго греться нельзя. Уснёшь - и не проснешься, -
наставительно сказал Рупь-Пятнадцать.
Бракин развел руками.
- Ну, тогда не знаю, как тебе помочь. Тебя же увидят на улице - и если
сразу не пристрелят, как оборотня, так точно в кутузку заметут.
Рупь-Пятнадцать помолчал, напряжённо морща лоб. Наконец признался:
- Скучно мне там.
Бракин внимательно посмотрел на него, что-то решая про себя. Потом
неожиданно спросил:
- А как ты вылез?
- Дак через гараж! Они только про один ход знают, где горело. В другие
спускались через подполье или через люк в сарае. А я в это время в гараже
сидел. Ну, не в этом, который на переулке стоит, а в дальнем, заброшенном. Я
давно тот выход знаю: вместе с Алёшкой его устраивали. Там стена не
бетонная - доски. Так я эти доски отодрал и ход прокопал, метра три. Давно,
летом еще. И прямо в гараж. Мотоцикл там старый с коляской. Ну, и рухлядь
всякая. А запор - так себе, на честном слове. Алёшка замок поставил
сквозной, с двух сторон открывается. Он тем ходом, бывало, к бабам бегал,
чтоб отец не узнал. У них же нравы были строгие. А ключ я сам сделал.
- Ладно, понятно, - сказал Бракин. - Я этот гараж знаю. Он как раз на
углу, а за ним - заколоченный дом. Кстати, чего ты в этом доме не живешь?
- А боюсь. Он же на продажу, соседи за ним приглядывают. Заметят,
гадство, донесут, - и опять повяжут.
Он посидел, криво усмехнулся. Бракин понял, что Рупь-Пятнадцать чего-то
не договаривает. То ли боится кого?
Бракин налил свежезаваренного чаю в треснувшую "гостевую" кружку, щедро
насыпал сахару.
- На, грейся.
Бомж с благодарностью принял чашку. Видно, чайком он был неизбалован.
От первых же глотков его прошиб пот, он снял шапку с вымытых светлых волос.
Допил. Покосился на Бракина и сказал:
- Я тебе верю. Поэтому тебе - расскажу.
Он сделал паузу, смешно морща лоб.
- Страшно мне там, в подземелье. Гости там начали появляться.
- Кто? - спросил Бракин и пригладил усики.
- Ты не поверишь - Коростылёв.
Бракин подался вперед:
- А ты его откуда знаешь?
- Ну... Я ж тут давно живу, на переулке многих знаю, а уж этого трудно
не узнать.
Бракин вспомнил белое бритое лицо с глубокими складками морщин от
ноздрей до подбородка, разбитое стекло в очках...
- Это точно, - проговорил он. - Такого трудно не узнать.
- Ну вот, - Рупь-Пятнадцать подвинулся ближе. - Только он не один. Ещё
появляется - не поверишь, - белый волк.
- Волчица, - машинально поправил Бракин и добавил: - Почему не поверю?
Поверю.
Рупь-Пятнадцать уставился на него и молчал несколько секунд.
- Дак ты знаешь?
- Пришел волк - весь народ умолк... - сказал Бракин. - Про волчицу
больше всех Рыжик знает. Если бы она говорить умела, - многое бы про неё
рассказала, - Бракин кивнул на дремавшую собачку, которая, не открывая глаз,
только повела острым лисьим ухом.
Рупь-пятнадцать не понял, поглядел на собаку.
- Ну, так что дальше? - спросил Бракин. - Появляются они там, и что
делают?
- А не знаю! - в сердцах ответил Рупь-Пятнадцать. - Прячусь я. Мельком
только и видел. Проходят по подземелью, и исчезают. Я думаю, - он вовсе
перешел на шёпот, - что они мой запах уже знают. Знают, что я там. Но я им
не нужен. Я, чуть тень замечу, - а у меня там кильдымчик такой оборудован,
коптилка горит, - так бегом в гараж. И сижу, пока не околею. Потом загляну
внутрь - тихо. Никого. Я уж в гараж одёжи натаскал. Но тут морозы вдарили, -
ничего не спасает. А костерок не разложишь, - дым повалит.
Рупь-Пятнадцать уныло вздохнул и повесил нос.
Бракин спросил серьёзным голосом:
- Знаешь дом, где жил Коростылёв?
- Как не знать! Проклятое место.
- Вот именно. Оттуда вся зараза и пошла.
Бракин налил еще чаю, закрыл печную трубу, походил по своей каморке.
- А больше в подземелье никто не появляется?
Рупь-Пятнадцать поперхнулся чаем, закашлялся. Вытаращил глаза на
Бракина и тихо спросил:
- Откуда знаешь?
- Догадался.
- Ой, - сказал Рупь-Пятнадцать и поднялся. - Засиделся я у тебя.
Отогрелся уже, и то ладно, спасибо.
Бракин положил ему руку на плечо:
- Я даже догадываюсь, кто.
Рупь-Пятнадцать съёжился и спросил жалобным голосом:
- Кто?.. - так, как будто боялся ответа.
- Наташка.
Рупь-Пятнадцать упал на табурет, вытаращив глаза.
- Как узнал-то?
- Сначала Лавров, потом Густых, потом - она. Они все мёртвые, и все
ходили, как живые. Это потерянная душа, египтяне называли её Ка. И еще было
предсказано, что Египет будет сражаться и победит в некрополе. В царстве
мёртвых, значит.
- Ка, - тупо повторил бомж и слегка встрепенулся. - А Лавров - это кто?
- Тот, что собаку застрелил.
- Андрейкину-то? Джульку? Зна-аю!..
Бракин тоже выпил чаю, и начал быстро собираться.
- Вот что, Уморин-Рупь-Пятнадцать. Я с тобой пойду.
- В подземелье? - ахнул бомж.
- Ну.
Рупь-Пятнадцать поднялся и спросил тихо:
- А не забоишься?
- Забоюсь. Ты мне, главное, покажи, где прятаться и куда бежать. А сам
можешь в своем кильдыме закрыться. К тебе они не полезут, не нужен ты им.
Ты, кстати, рисовать умеешь?
- Ась?
- План своего подземелья нарисовать сможешь?
- Ну... примерно только...
- Ну-ка, нарисуй.
Он вырвал из общей тетради листок, положил авторучку. Рупь-Пятнадцать
снова сел и старательно, высовывая язык, нарисовал что-то вроде лабиринта.
Бракин повертел план так и этак, проворчал:
- Ты случайно в детских журналах не печатался?.. Ладно, пошли.
Рупь-Пятнадцать ничего не понял, но с готовностью напялил шапку на
самые глаза.
- А откуда ты мою фамилию знаешь? - спросил он, выходя.
- Добрые люди сказали...
* * *
Бракин зажег фонарь, но и без фонаря было видно, что в заброшенном
гараже кто-то успел побывать. Металлическая дверца была сорвана с верхней
петли и углом утопала в снегу.
Бракин вошел, посветил. Выход из подземелья был разворочен, словно в
проход пролезала какая-то необъятная туша. Мотоцикл лежал у стены на боку, а
гнилой дощатый пол вздыбился.
Рупь-Пятнадцать тихо ойкнул.
Бракин посветил внутрь лаза, увидел покрытые изморозью неровные
земляные стены. Потом вышел. Деловито спросил:
- Ты снег возле гаража чистил?
- Не-а. Сюда же давно никто не ходит.
Бракин наклонился, посвечивая фонарем, стал разбираться в следах.
- Кто-то вышел погулять, - заметил он. - Ну, ты вот что: посторожи
здесь. Если что заметишь опасное - сигай в сугроб, или вон, за забор. Держи
фонарь. Собаку, если что, ослепить сможешь.
- А ты? - испуганно спросил Рупь-Пятнадцать.
- А я влезу, погляжу...
Он свободно опустился в лаз, оказался в довольно узком и кривом
туннеле, пополз вперёд, пока не упёрся в доски. Сдвинул их, как научил
Рупь-Пятнадцать, и спрыгнул вниз. Под ногами был твёрдый, зацементированный
пол.
Бракин прислушался. Кругом царила тьма, было душно и очень холодно.
Вспоминая план, нарисованный Умориным, сориентировался, встав спиной к
доскам, и двинулся налево. Коридор был длинным, и, судя по ощущениям,
достаточно высоким и просторным.
Он дошел до поворота и приостановился. Налево вёл ход в один из нежилых
домов. Направо - в главный туннель. Бракин осторожно пошел направо.
И замер. В полной, непроницаемой тьме чувствовалось движение, шорох.
Бракин опустился на корточки, принюхиваясь. Но запах был только один - запах
гари. Причем гарь была едкая, - должно быть, от пластиковых ящиков и
упаковок, в которых хранились цыганские припасы. Надо надеяться, что эта
гарь перешибает собачье чутье, и обнаружить присутствие Бракина даже белой
волчице будет трудно.
Странный шум возник у Бракина в голове. Ему показалось, что он слышит
чей-то разговор. Это был, конечно, не разговор, а неясное порыкивание и
ворчание. Но, странное дело, стоило Бракину вслушаться, как он стал
различать смысл разговора.
- Все люди - ничтожества, - произнес низкий завораживающий голос. - Ни
на кого нельзя положиться.
- Подождём немного, - свистящим шепотом ответил собеседник. - Цыганка
найдёт его.
- Мне надоело ждать. Я жду девять тысячелетий, и уже устала. Вас всех
следовало истребить ещё во времена Сехмет, но владыка пощадил оставшихся в
живых. А этот пёс - я знала, что он околеет в промёрзших болотах, и он
околел. Но кто-то оживил его. Кто-то, посланный Киноцефалом.
- Цыганка найдет пса, - примиряюще просвистело в ответ. - И тогда мы
устроим последнюю битву. Битву в некрополе.
- Замолчи. Замолчи. Ты мешаешь мне слушать.
Бракин взмок от страха и медленно-медленно начал подниматься на ноги.
- Я чую. Чую одного из тех, кто должен был умереть, но остался жив
из-за твоей глупости. Молчи!
Раздался легкий шорох, подуло леденящим сквозняком. И, уже не пытаясь
сохранять тишину, Бракин метнулся назад по тоннелю. Он пулей пролетел всё
расстояние, едва не пробежав мимо входа в тайный лаз. Ему казалось, что
сзади его догоняет голубое мертвящее сияние - бесшумное и смертоносное, в
образе безжалостной седой волчицы.
Бракин вывернул доски, ужом скользнул внутрь и вылетел с той стороны
лаза, будто у него появились крылья.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг