лодке, приготовленной для переправы. Прыгнул, гребцы взмахнули веслами.
Следом за Каррахом воины тоже кинулись к лодкам.
- Лучников вперед! - скомандовал Лухар и тоже прыгнул в лодку.
На киаттском берегу шла настоящая бойня. Первые ряды кавалерии были
смяты, отброшены в воду. Но части всадников удалось высадиться левее и
правее ловушки. С копьями наперевес они кинулись к кострам. Копыта коней
вязли в песке, к тому же здесь и там в темноте были натянуты сети, в которых
кони путались и падали.
Харр, получивший контузию бревном и рану дротиком, тем не менее ринулся
в атаку - туда, где под штандартом стоял киаттский полководец. Но едва
лошадь вынесла его на кручу, как в незащищенную панцирем грудь Харра
вонзилось сразу несколько стрел. Харра выбило из седла, он перелетел через
круп лошади и со всего размаху ударился спиной о землю.
Отдельных всадников, сумевших добраться до линии костров, окружали
пешие киаттские ополченцы. Копий у них было мало, зато были самодельные
рогатины, багры, серпы и топоры. Схватки были короткими: всадников
стаскивали на землю и добивали лежачих.
* * *
Каррах появился на берегу и, перепрыгивая через трупы, с мечом в руках
бросился в атаку.
Бой, начавшийся для киаттцев так успешно, начал затягиваться. Аркасс
отдал еще несколько команд. И вынул меч - старый добрый киаттский меч,
несколько лет пролежавший в тайнике, но не потерявший ни блеска, ни остроты.
И вовремя: снизу на него налетел бородатый аххумский офицер. Аркасс успел
сделать лишь один выпад - и упал, оглушенный сокрушительным ударом тяжелым
мечом. Меч попал в шлем, но не пробил его.
* * *
Небольшой отряд аххумов во главе с Каррахом пробился до линии костров,
а потом стал теснить центр киаттского ополчения. Вскоре они уже оказались в
более выгодной позиции, поскольку свет был за их спинами. Бешеный напор - и
многолетняя выучка стали брать верх; киаттцы сперва попятились, потом
побежали. Для бегства очень пригодились повозки, на которых подвозились
бревна, сети и топливо для костров.
* * *
Аркасс дождался, когда утих шум битвы. Потом перевернулся на живот и
пополз в сторону от догоравших костров, возле которых мелькали фигуры
аххумов. Аркасс полз все быстрее, не обращая внимания на стоны раненых,
огибая опрокинутые повозки.
В высокой траве он, наконец, поднялся на ноги. И пошел в сторону рощи,
где можно было передохнуть.
...Лишь к утру он пришел в Аларгет. Аххумов здесь не было, и Аркасс,
уже не скрываясь и не боясь, пошел прямо к городским воротам. Стражник узнал
его и впустил в город.
Спустя еще немного времени, когда край горизонта, затянутый тучами,
слегка побледнел, Аркасс на коне в сопровождении двух ополченцев выехал из
Аларгета и помчался проселочными дорогами на северо-восток, к Оро.
* * *
Каррах не тронул Аларгет, пожалев не город, - времени. Утром его конные
отряды вернулись на дорогу Царей и, переходя с шага на рысь, устремились на
север.
НУАННА
Сражение у стен дворца жрецов прекратилось так же внезапно, как и
началось. Охранная сотня, подтянувшаяся с площади, разоружила оставшихся
амазонок.
Ночь была на исходе, когда на площади в окружении телохранителей
появился Хаммар. Он был одет в траур, растрепанные седые волосы в свете
факелов сияли вокруг головы ореолом.
По знаку Хаммара факелоносцы подожгли громадную кучу хвороста, на
вершине которой покоился гроб с телом Берсея. Затем те же факелоносцы
перешли по мосту к дворцу и стали поджигать хворост, сваленный у его стен.
Со скрипом и скрежетом натянулись канаты метательных машин. Машины были
пристреляны заранее.
Солдат оттянули от стен. Хаммар махнул рукой - и площадь вздрогнула от
залпа сотен катапульт.
Взметнулись черные хвосты дыма от горящих дротиков и зажигательных
снарядов.
Второй залп. И третий.
Дворец потонул в черном дыму и копоти.
Загрохотали тараны, установленные в нескольких местах, казавшихся
наиболее уязвимыми.
Вся центральная часть Нуанны озарилась кровавыми отблесками огня.
Жители высыпала на плоские крыши. Под ними, по темным улочкам, почти
бесшумно передвигались солдатские колонны.
Сам Хаммар не покинул седла. Когда пламя погребального костра
взметнулось до неба и охватил гроб, Хаммар отступил в дальний конец площади.
- Во дворце слышны крики, повелитель! - доложили Хаммару.
- Так и должно быть, - спокойно ответил темник.
- Слышны крики аххумов...
- Демоны умеют притворяться, - сказал темник.
Наконец тараны пробили стены сразу в нескольких местах. Хаммар велел
внести туда хвороста и поджечь дворец изнутри.
Луна побледнела и скрылась. Ночь постепенно уходила - но в городе уже
было светло от разлившегося моря огня.
* * *
Когда дворец занялся и внутри, конь под Хаммаром внезапно шатнулся,
словно потеряв равновесие. Так оно и было: вся площадь внезапно пришла в
движение; часть ее приподнялась, другая опустилась; погребальный костер,
войска, катапульты - все стало накреняться, почти сползая в бездну.
- Здесь становится опасно, повелитель! - крикнул начальник агемы.
Но, удержав плясавшего коня, крепче стиснув его ногами, Хаммар молчал.
- От жара лопаются канаты. Катапульты горят!
- Отведите людей от дворца. Остальное пусть горит, - ответил Хаммар.
Лицо его, облитое белыми сполохами огня, оставалось спокойным.
Только когда гроб Берсея лопнул, осыпав Хаммара и его свиту каскадом
искр, темник приподнялся в седле:
- Пора. На площади остается оцепление. Остальные уходят.
И, повернувшись, поскакал прочь.
* * *
В глубинах дворца царили тишина и тьма. Внутри внешней стены по
лестнице, неправильной спиралью огибавшей дворец и спускавшейся в
подземелье, следовали люди в серых дервишеских плащах с капюшонами.
Тот, что шел впереди, нес светильник и связку больших, позеленевших от
времени ключей. Время от времени, когда лестница упиралась в проржавевшие
решетчатые двери, он открывал их; ждал, пока процессия пройдет мимо, потом
аккуратно запирал двери и снова возвращался в голову колонны.
Но и сюда стала просачиваться сизая мгла. Люди в капюшонах ускорили
шаг. Еще несколько гигантских поворотов.
Далеко-далеко вверху раздался приглушенный удар. Пламя светильников
заколебалось, дрожь пробежала по стенам. Тонкий, еле слышимый звук догнал
колонну; это был то ли визг, то ли вой - а может быть, скрип и скрежет
сдвинувшихся с места камней тысячелетней кладки.
Тот, что шел впереди, перешел на легкий бег. Еще двери. Поворот.
Гигантские осклизлые ступени лестницы стали еще круче. Вой не отставал, он
догонял их, становясь все тоньше, все пронзительней. И все явственней и без
того спертый воздух наполнялся удушливым сизым туманом.
Наконец они оказались в низком коридоре со сводами, поседевшими от
сырости. Коридор уперся в глухую стену. Тот, что шагал первым, поднял руку.
Капюшоны остановились. Длинногорлые сосуды пошли по рукам: каждый делал
несколько глотков.
Вой догнал их и здесь - на такой пронзительной ноте, что казалось, в
уши закололи иголками.
Тем временем предводитель ощупал стену тупика и тронул рукой один из
камней. Раздался свист, из-под стены в коридор стала просачиваться вода. Еще
одно движение - и вода уже хлынула потоком. Капюшоны, замерев, ждали. Вода
поднялась до колен, до плеч; еще чуть-чуть - и нараставший поток смыл бы их,
унеся назад, к началу пути. Но тут открылся низкий - в четверть
человеческого роста - выход. Снимая с себя ставшие обременительными и
ненужными плащи, жрецы погружались в воду с головой и один за другим
вплывали в узкий проход. Несколько десятков метров под водой - и наконец они
выплыли из-под самой стены дворца в канал.
Во тьме, по большей части под водой, они доплыли до поперечного канала
и свернули в сторону реки.
Они выбрались на откос набережной. И легли, почти касаясь ногами воды,
глубоко дыша. Сырой воздух с привкусом гари со свистом выходил из легких.
Казалось, работают не легкие, а кузнечные мехи.
Наконец они поднялись, собираясь в тесный кружок.
- У нас остался только один день. Мы должны найти мальчишку. Вечером, в
час восхода луны, встретимся здесь же, - сказал старший. - Пусть каждый
найдет себе одежду и выберет роль. Медлить нельзя.
* * *
Покачиваясь от слабости, теряя остатки сил, Аххаг не дошел - почти
дополз до алтаря.
Вокруг алтарного камня, в полутьме - чадящие коптилки на стенах почти
догорели - темнели скорченные фигуры. Вытянутые руки, искаженные гримасами
лица - Аххаг не смотрел на них; он искал Домеллу.
Но царицы не было среди застывших в разнообразных позах пленников.
Аххаг прислонился спиной к алтарю. Кое-как перевязанная рана все еще
сочилась - он чувствовал, как намокла рубаха под доспехами. Запах
собственной крови почему-то был ему противен. Но, повернув голову, он вдруг
ощутил прилив тошноты: из открытого рта застывшего рядом Даггара несло
мышиным пометом.
Впрочем, все равно. Ушли те, кто мог провести церемонию. Пленников они
отдали Хааху, но Хаах не успел воспользоваться жертвой: окно в преисподнюю
закрылось слишком быстро. Теперь, чтобы вызвать само божество - а не одну из
его бесчисленных ипостасей - надо ждать целый год. Спрятаться во дворце?..
Аххаг окинул взглядом стены. Он знал, что дворец представляет собой
несколько цилиндров, один в другом; цилиндры соединены бесчисленными
переходами; в стенах каждого есть тайные лестницы, спиралью сбегающие в
подземелье, в самые нижние воды, где обитают чудовища. Да, он мог бы
затеряться в этом каменном лабиринте. Переждать год. Но где он возьмет потом
новые жертвы?..
Аххаг закрыл глаза и поплыл. Ему показалось, что он, маленький мальчик,
купается в изумрудном Кейтском заливе. Он ныряет, раздвигая руками багряные
водоросли, отталкивает полупрозрачных, но упругих на ощупь медуз, опускается
к самому дну, кажется, протяни только руку - и вот они, раковины, в которых
таятся жемчужные зернышки; но ему опять не хватает дыхания, самую малость. И
он летит кверху, к теплу и свету, и чувствует, что его ногу вот-вот схватит
осьминог - ненасытное чудовище, которое, говорят, живет здесь, под камнями.
Оно опутывает ноги ныряльщиков, а потом облепляет его чем-то, похожим на
слизь. Но это очень прочная слизь, изрезанная синими и красными прожилками.
Говорят, кто-то видел, как бьется в этом мешке несчастливый ловец жемчуга,
бьется, покуда есть силы; а потом осьминог начинает медленно переваривать
его, еще живого, потому, что этот слизистый мешок - осьминожий желудок...
Аххаг вздрогнул и приподнялся. Ему показалось, чей-то голос зовет его.
Он прислушался. Где-то внизу, за толщей стен, еще грохотали тараны. Слабый
запах гари проникал и сюда, и гул далекого огня тоже был слышен...
- Аххаг!..
Аххаг рывком приподнялся, едва не теряя сознание. Это был голос
Домеллы.
- Успокойся, - сказал ему ласковый голос; теплая нежная рука коснулась
лба. - Ляг вот сюда, на камень. Он теплый. Здесь тебе станет легко...
Он повернул голову и увидел ее. Она стояла на алтаре, обнаженная, со
своим странным амулетом в виде креста, лежавшим между маленьких сферических
грудей.
Она поманила его рукой. Он поднялся на камень, потянулся к ней - но она
чуть-чуть отдалилась.
- Где наш сын? - спросила она, когда он подполз к центру алтаря.
- Там... Я оставил его у солдат.
- Почему же ты не привел его сюда? - Домелла покачала головой
(иссиня-черный водопад волос не шелохнулся), присела и опустила руки на
плечи Аххагу. Повинуясь ее усилию, он лег; прямо перед глазами закачался
таинственный амулет, а черные волосы коснулись его головы и защекотали ухо.
- Малыш должен быть здесь, вместе с нами. Мы - одно тело, одна жизнь,
одно счастье. И одна боль...
Голова его кружилась все больше и больше. Он вдруг ощутил, что от камня
исходит жар. Что-то зашевелилось внизу, в глубине алтаря. Что-то затягивало
его, лаская; он ощущал что-то влажное, мягкое, нежное; кажется, это были
губы Домеллы. Он закрыл глаза и потянулся к ней своими губами, но камень под
ним вдруг задрожал и начал проваливаться.
Аххаг вскрикнул и широко раскинул руки, пытаясь удержаться, но не смог.
Его засасывало, как в воронку. Чудовищный осьминог, содрогаясь в конвульсиях
предвкушения, обволакивал его своим мягким, как слизь, желудком, и тащил,
тащил вниз, в глубину, в царство вечной тьмы и вечного покоя...
Слизь была ледяной - и ледяным ужас, внезапно окативший Аххага. И он,
как когда-то в детстве, неистово рванулся, силясь сорвать с себя подвижные
ледяные покровы. Во тьме он схватился не на живот, а на смерть с неведомым.
В этот миг ему не нужны были ни свет, ни тепло, ни даже воздух; он
превратился в сгусток энергии, порожденной отчаяньем. И после томительных
мгновений почувствовал облегчение: ему удалось порвать невидимые сети.
А потом он понял, что стоит по пояс в воде, и что-то с плеском
удаляется от него, пронзительно, надрывно крича, - нет, не крича, а плача.
Потом он увидел огонек. По темной воде плыла коптилка, каким-то чудом
удержавшая огонек после падения в воду. Аххаг схватил ее дрожащей рукой.
Огляделся. Коридор с низким сводом. Темная вода с еле ощутимым течением. Он
не знал, где он, и как здесь оказался. Он дрожал от холода и внезапно
накатившей усталости. Ему хотелось лечь в эту воду и отдаться неторопливому
течению.
Что-то белое плыло в воде из глубины подземелья. Аххаг повыше поднял
светильник. Сделал шаг в сторону и прислонился плечом к стене, чтобы не
упасть на ватных ногах.
Оно приближалось. И вскоре Аххаг понял, что это: совсем неглубоко,
почти у самой поверхности, плыло тело Домеллы. Прекрасное, неземное тело;
невыносимо белая кожа, казалось, светилась, только свет этот был холодным и
мертвым.
Домелла подплыла ближе. Аххаг теперь видел ее во всех подробностях -
каждую светящуюся складку, каждый волосок; у Домеллы были маленькие руки и
ноги; и теперь она напоминала ребенка, утонувшего в омуте. Не хватало только
упавших в воду листьев, зеленой тины и белых кувшинок...
Он опустил руку в воду и коснулся струящихся черных волос.
- Домелла!.. - прошептал он, наклоняясь над ней.
И внезапно она открыла глаза.
- Я с тобой, - сказали ее мертвые губы. - Мы снова вместе, мой
повелитель...
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг