Старуха открыла рот и замычала. Во рту шевелился запекшийся обрубок
языка.
* * *
Выгоревшие изнутри здания, потрескавшиеся от жара камни, вздувшиеся
трупы на мостовой... Уггам шел мимо, обходя трупы и опрокинутые повозки.
Время от времени останавливался, чтобы перевести дыхание и оглядеться: ему
чудилось, что за ним следят чьи-то внимательные глаза. Может быть, кто-то из
уцелевших жителей прятался в развалинах?
Он дошел до монастыря Двух Эпох, вспомнив, что хуссарабы уважают
жрецов. Но увидел нескольких звездочетов, повешенных в узких оконных
проемах. Звездочеты были едва ли не самыми мирными из священнослужителей.
Они занимались только математикой и астрономией, вычисляя циклы, когда одна
эпоха сменяет другую, когда приходит время созидать и время разрушать. Они
ошиблись, полагая, что эпоха Аххумана в самом разгаре. Эпоха закончилась...
Ветерок донес тошнотворный запах разложения. Уггам повернулся и
торопливо зашагал прочь, постукивая обломком копья об уцелевшие камни
наполовину разобранной мостовой: часть камней осажденные успели использовать
для камнеметалок. Через пролом в стене он вышел в Нижний город. Здесь тоже
повсюду валялись неубранные трупы, а запах тления был сильней.
Уггам достал фляжку, допил остаток вина. Бросил фляжку; она
раскололась.
Подняв голову, он увидел трех всадников-хуссарабов. Они не спеша ехали
прямо к нему. Уггам с тоской огляделся: вокруг глухие глинобитные стены,
узкая улочка, по которой не убежать...
Он снова повернулся к воинам. Подумал, что можно попытаться перелезть
через стену, в один из маленьких внутренних двориков, и, если повезет,
затеряться в лабиринте скученных построек Нижнего города...
Ловко брошенный аркан захлестнул горло. Уггам выронил свой посох.
Всадник натянул повод, разворачивая коня, и Уггам стал быстро-быстро
перебирать ногами. Но не успел за конем: внезапно мир перевернулся и он со
всего размаху ударился оземь.
* * *
Это новое пробуждение было наполнено еще большей болью, чем первые два.
Сквозь кровавую пелену Уггам пытался разглядеть окружающее. Темные фигуры
плыли над ним; казалось, что это парят гигантские черные стервятники.
- Правитель Уггам! - произнес четкий голос, и Уггам, ценой невероятного
напряжения, сумел разглядеть говорившего.
- Ты оказал сопротивление хуссарабам, пытал и мучил нашего посла. В
назидание ты будешь казнен особым способом: тебе раздавят голову.
Уггам закрыл единственный глаз. Он не хотел ничего видеть и слышать, но
кто-то плеснул ему в лицо воды.
- Смотри, смотри, бывший правитель! Смотри на эти доски: между ними
будет зажата твоя голова. Видишь эти винты? В них вставлены рукоятки. Воины
начнут крутить рукоятки, винты станут медленно вращаться, и доски будут
сближаться, покуда череп не треснет, как яйцо. Но это будет происходить
очень, очень медленно...
Уггам слегка приподнял голову. Руки и ноги его были привязаны к
деревянному решетчатому помосту. А над помостом стоял Хуараго и улыбался
своей самой отвратительной ухмылкой.
- Ты слышишь меня, бывший правитель Хатабатмы и всей Долины Зеркальных
Озер? - спросил Хуараго, приблизив лицо так, что Уггам мог бы достать его
плевком.
Уггам с трудом шевельнул разбитыми губами:
- Слышу, бывший доносчик Хуараго...
Хуараго улыбнулся шире.
- Хатабатма будет разрушена до основания. Сейчас хуссарабы приступили к
штурму Хатуары. Все кончено, бывший правитель - для империи, да и для тебя.
Хотя ты и пытался вывезти посла...
Уггам снова закрыл глаз.
- Хорошо, что он погиб, - прошептал Уггам.
- Он жив, - отозвался Хуараго. - Я спас его, вытащив из подземелья.
- Ты... Ты хуже, чем Маттуахаг.
- Нет, лучше. Я жив, а Маттуахагу конец. Как и тебе. Прощай, Уггам.
ХАТУАРА
В храме Аххумана шла неурочная молитва - монахи уже несколько часов
подряд, стоя на коленях у главного алтаря, возносили богу-строителю молитвы
о спасении. Сам Маттуахаг велел начать эту бесконечную службу, когда первые
хуссарабы появились под стенами Хатуары.
Над Верхним городом, казалось, стоял многоголосый шепот: молились и в
храме Амма, и в храме Хуаммы, и в десятках других храмов. Во дворах не было
видно ни единой живой души. Даже служители, евнухи и рабы примкнули к
монахам.
В Нижнем городе было шумно от десятков тысяч беженцев: они стеклись
сюда со всей северной части Зеркальной долины. Воинов среди них было
немного, по большей части это были старики, женщины и дети. Они забили все
постоялые дворы, рядами лежали прямо на узких улочках, головами к стенам.
Многие были больны. Их обходили монахи-врачеватели. Лили воду в горящие рты
из узкогорлых кувшинов.
Маттуахаг в сопровождении двух настоятелей ехал в закрытой повозке.
Выехав из Верхнего города, Маттуахаг украдкой выглянул в занавешенное окошко
и удивился, что у стены не было нищих: обычно они сидели здесь числом в
несколько десятков.
Один из сопровождавших - настоятель храма Аххи - тихо сказал:
- Безногие разбежались. Слепые попрятались. Глухонемые разнесли дурные
вести...
Маттуахаг покосился на него, но промолчал.
Перед повозкой шла процессия: монахи звенели бубенцами, привязанными к
щиколоткам, били колотушками в миниатюрные бубны. Один держал над собой
святой знак в виде Кирки Аххумана; еще несколько монахов, положив на плечи
жерди, несли сундуки с дарами.
Маттуахаг направлялся на переговоры с хуссарабами, осадившими город.
С надворотных башен стражники уже трубили в горны и кричали зычными
голосами, предупреждая о посольстве.
Процессия остановилась перед воротами. Стражники снова прокричали о
посольстве, и Маттуахаг, приоткрыв дверцу повозки, приказал отпереть калитку
в воротах.
Их ожидали. Небольшой конный отряд хуссарабов в мохнатых шапках с
позолоченными рогами - телохранители Кангура - стоял в ложбине, на полпути
между крепостными стенами и хуссарабским лагерем. Процессия двинулась к ним,
и через минуту всадники окружили их. Так - под конвоем - Маттуахаг въехал в
огороженный земляным валом лагерь.
Здесь ему приказали выйти из повозки. Косясь по сторонам, Маттуахаг
спрыгнул на землю, потоптался. Потом обратился к хуссарабу, который казался
одетым богаче других:
- Веди меня к Кангуру-Орлу!
Он сказал это на языке Гор, повторил на языке Равнины. И приосанился,
ожидая ответа.
Хуссараб внезапно поднял плеть - и Маттуахаг взвизгнул от обжигающей
боли: плеть едва не задела ему глаз. Настоятели попятились назад, к повозке;
один из них упал. Хуссарабы захохотали - весело, искренне, широко разевая
рты.
- Я - верховный жрец, правитель святой Хатуары, Маттуахаг! - прорычал
Маттуахаг, пошатываясь от боли и звона в голове. - Я должен увидеть Кангура!
- Кангур-богатырь занят, - процедил сквозь зубы другой всадник на
чистейшем аххумском наречии. - Он чистит лошадь.
- Он... Что?..
- Чистит свою боевую лошадь, - повторил хуссараб. - Ты будешь ждать
здесь. Твоих монахов отведут в палатку.
Маттуахаг в недоумении огляделся. Поймал такие же недоуменные взгляды
жрецов. И решил уточнить:
- Может быть, ты не понял? Мы хотим говорить с полководцем Кангуром. У
нас есть предложения...
Но тут хуссараб снова поднял плеть и Маттуахаг замолк.
Все, что происходило дальше, казалось ему дурным сном.
Монахов и настоятелей погнали куда-то в глубину лагеря самым постыдным
образом, чуть ли не бегом. Самому Маттуахагу запретили двигаться с места. Он
даже не решился присесть, хотя ноги едва держали его, и рана на лице
кровоточила.
Солнце пекло, но Маттуахаг не мог прикрыть голову; хотелось пить, но он
терпел. Он решил, что терпение сейчас - его главное оружие. Пусть знают
варвары, что такое сила духа верховного жреца.
Но время шло. Стражники, отпустив коней, сели неподалеку в кружок и
завыли. Наверное, этот вой был их песней - долгой, заунывной, то угрожающей,
то жалобной.
В голове Маттуахага мутилось. Солнце, жажда, воющие голоса - все
смешалось, и хотелось лишь упасть и закрыть глаза.
Солнце уже клонилось к западному хребту, когда сильные руки встряхнули
Маттуахага и бросили в пыль. Он с трудом приподнял голову. В кровавом мареве
разглядел жуткое лицо с синим лоснящимся черепом и развевающимися по ветру
усами.
- Кангур! - прохрипел жрец на языке Равнины. - Пощади!..
- А ты пощадил посла великого каана? - спросил Кангур.
Маттуахаг поерзал, приподнимая на руках свое отяжелевшее, будто налитое
свинцом тело.
- Я не трогал посла... Его пытал Уггам, правитель Хатабатмы... Когда я
был там, посол был еще жив...
Кангур постоял, потом плюнул; плевок попал в лицо Маттуахагу.
- Приведите монахов! - распорядился он.
Вокруг уже собирались воины. Плотная толпа низкорослых, кривоногих
степняков окружила их, и Маттуахаг, валяясь перед ними в пыли, заплакал от
бессилия.
Привели монахов. Кангуру принесли седло и положили на землю. Он сел в
него боком, как в креслице.
- Смотрите и запоминайте, - сказал Кангур аххумам.
По его знаку воины схватили Маттуахага, подняли, согнули и задрали
рясу. Поднесли заточенный деревянный кол. И, внезапно все поняв, Маттуахаг
закричал протяжно и страшно.
Кангур грозно глянул на воинов; один из них тут же заткнул жрецу рот
горстью земли. Маттуахаг поперхнулся и выкатил глаза; от чудовищной боли
тело его вытянулось, ноги забили по земле. Но его крепко держали четверо, а
двое тем временем толчками всаживали кол.
- Смотрите, смотрите внимательно! - Кангур пристально глядел на
сбившихся в кучку монахов. - Так поступают с теми, кто нарушает клятвы и
убивает послов.
Кол с Маттуахагом приподняли и закрепили камнями, накидав их под самые
ноги жреца. По колу стекал кал пополам с кровью. Лицо Маттуахага было синим,
глаза выскакивали из орбит; рот его был перехвачен сыромятным ремнем.
- Хуссарабы уважают монахов, - сказал Кангур-Орел. - Идите в свой город
и скажите, чтобы открыли ворота. Иначе мы сломаем стены, а те, кто останется
в живых, пожалеют, что не умерли раньше.
ДОРОГА ЦАРЕЙ
Каррах торопился. Он уже оставил позади большую часть тяжеловооруженной
пехоты, собрал всех лошадей, каких только смог собрать в этой части Равнины,
и продвигался вперед, делая по два дневных перехода за сутки.
Он не принял боя в Ярбе, где один из таосских правителей решил выйти
из-под власти Аххума, и не только запер ворота города, но еще и вывел в поле
целую армию; он промчался мимо взбунтовавшейся Куинны; не тронул Зуриат; и
даже пощадил маленькое селение Кассу, жители которого перерезали собственный
скот, лишь бы он не достался аххумам.
Но на берегу Лезуары, на границе Киатты, его стремительный марш
затормозился. Дорога вела через мост в киаттский город Аларгет; но мост был
разрушен, а попытка починить его закончилась тем, что аларгетцы расстреляли
инженерный отряд из дальнобойных луков.
Пленный киаттец рассказал, что взбунтовалась вся Киатта; аххумский
гарнизон в Оро перебит.
- Они надеются, что им помогут хуссарабы? - вспылил Каррах. - Глупцы!
Разве они не понимают, что хуссарабы - наш общий враг?..
Не останавливаясь перед Аларгетом, Каррах повернул свою конницу на
юго-восток, и двинулся вдоль Лезуары в сторону моря. Каждый шаг в сторону от
цели вызывал в нем бешенство.
- Проклятые киаттские собаки! Я вернусь сюда, когда будет время, и,
клянусь, оставлю от этого города одно пепелище!..
Остановившись лагерем неподалеку от Аларгета, Каррах приказал ночью
захватить плацдарм на другом берегу реки.
- Переправа будет трудной, - сказал Харр. - Не лучше ли подождать Угра?
Он должен был посадить свою пехоту на корабли в Альванале. Можно послать
дозоры и повернуть корабли в устье Лезуары...
- Мы не можем ждать! - крикнул Каррах. - Сколько миль до Ушагана?..
Харр промолчал.
* * *
Десять турм отправились вплавь перед рассветом. Воины оставили на
берегу тяжелое вооружение и поплыли рядом с конями. Лошади всхрапывали; в
ночной тиши звуки разносились далеко над рекой. К счастью, тучи скрыли луну
и звезды, и в густой тьме плеск волн был обманчив - то казался слишком
близким, то слишком далеким.
Инженерные части готовили к переправе понтоны. Они работали вслепую,
так как Каррах запретил разжигать огонь.
Тьма царила и в лагере. Каррах, в окружении тысячников, ожидал на
берегу, у самой кромки воды. Волны время от времени лизали его сапоги.
Каррах стоял неподвижно, вслушиваясь в удаляющийся плеск и напряженно
всматриваясь в темноту.
Внезапно где-то в поселке истошно завопили кошки. Лухар, стоявший рядом
с Каррахом, вполголоса выругался и двинулся было с места.
- Куда ты? - спросил Каррах.
- Прикажу заткнуть кошачьи глотки.
- Нет. Пусть.
И Каррах снова замер.
* * *
На противоположном - киаттском - берегу, почти напротив того места, где
стоял Каррах, на корточках сидел Аркасс из дома Кассов.
Берег здесь был тоже невысоким, но обрывистым. Слушая плеск, Аркасс
повернулся и шепнул:
- Приготовьте бревна.
Позади него заметались послушные тени, почти беззвучно перекатывая
бревна по жердям, обернутым войлоком.
Плеск становился все громче, и теперь уже были слышны не только храпы
уставших лошадей, но даже дыхание пловцов.
Потом заскрипел песок под ногами и копытами. Аркасс крикнул:
- Отпускай!
И тотчас же с грохотом покатились вниз бревна, сбивая с ног лошадей,
подминая людей. Темный берег огласился воплями. И тогда Аркасс отдал
следующий приказ:
- Поджигай!
На берегу запылала цепь костров; из-за стены огня в аххумов посыпались
стрелы и дротики.
* * *
- Лодку мне! - крикнул Каррах и, не дожидаясь, побежал к ближайшей
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг