Он подал свиток одному из всадников. Тот принял почтительно, спешился,
проворно подбежал к Каххуру и подал свиток. Каххур помедлил мгновенье, потом
внезапно и сильно пнул ногой, целясь в лицо хуссараба, но не попал.
- Собаки! Грязные варвары!.. - зарычал он по-аххумски, наступая конем
на воина. - Взять их!.. Нет... Дай мне меч!
Он повернулся, ища глазами ординарца.
- Я сказал - меч!..
И, не дождавшись, наклонился, вырвал свиток из рук отскочившего
хуссараба, подлетел к повозке:
- Условия?.. Я забью тебе эти условия в глотку!
Он плюнул на свиток, хлестнул им посла по лицу и швырнул его в повозку.
Посол мигнул, взял свиток, спрятал его на груди.
- Если ты откажешься принять наши условия, - невозмутимо сказал он, -
мы возьмем твой город, тебя и твоих детей, и накажем всех.
* * *
Командиры окружили Каххура.
- Опомнись! - вполголоса сказал Арху, командир гарнизона, - Ты хотел
зарубить посла!..
Каххур выругался.
- Это не посол, а шут. Ты слышал, что он сказал?..
- Слышал. Но мы должны выиграть время... Урраг подойдет лишь завтра
утром. Отпусти посла, Каххур.
Каххур снова выругался, вытер взмокший лоб и махнул рукой. Стража,
окружившая хуссарабов, опустила оружие. Посол кивнул:
- Я вернусь завтра, перед закатом.
Хлопнул в ладоши. Повозка развернулась.
* * *
Лагерь посольства стоял недалеко, на берегу Алаамбы; две сотни коней,
сотня всадников, полсотни рабов. Для посла был раскинут роскошный
островерхий шатер с развевающимся штандартом на спице; воины расположились
на голой земле. Запалили костры, подвесили над кострами медные котлы.
Дорога на север пролегала неподалеку от берега, и по ней весь остаток
дня двигались войска; Каххур отправлял их на север, как бы говоря: мы не
боимся вас, смотрите, считайте. В своей ставке, вынесенной за город, Каххур
говорил:
- Один аххумский пехотинец стоит трех пеших хуссарабов.
- Но хуссарабы не воюют пешком, - осторожно возражал Арху.
- Хорошо. Тогда один аххумский всадник стоит двух конных хуссарабов!
Глубокой ночью, когда посольский лагерь затих, высокие травы
шевельнулись. Стоявшие на страже хуссарабы слишком поздно заметили
опасность: из травы поднялись аххумы, вооруженные короткими мечами. Стража
успела поднять шум, хуссарабы проснулись, но было поздно. Отряд, ворвавшийся
в лагерь, изрубил почти всех; несколько воинов сумело скрыться, пользуясь
темнотой и суматохой; а кроме того, был оставлен в живых безногий посол.
Когда посла втащили в шатер, Арху вскочил с потемневшим лицом.
Хуссараб, перевязанный веревками, с заткнутым ртом, обрубком лежал на ковре,
кося налитыми кровью глазами.
Любимчик Каххура сотник Этмах отдал честь окровавленной рукой:
- Мы вырезали весь отряд! Только трое или четверо спрятались в
прибрежных зарослях. До утра их найдут...
- Что? - вскричал Арху, разворачиваясь к Каххуру. - Ты приказал напасть
на посольство?..
- Да! - с вызовом, еще сохраняя на лице ухмылку, ответил Каххур.
- И не сказал об этом мне?
- Зачем? - Каххур пожал плечами. - Это совсем небольшое дело. К тому же
есть такое понятие - военная тайна. На войне, знаешь ли, очень важно бывает
хранить тайну не только от врагов, но и от друзей...
- Ты дурак, Каххур! - рявкнул Арху и повернулся к Этмаху. - А ты...
Почему ты явился, если еще живы свидетели твоего преступления?.. Ты должен
был вырезать всех!..
Этмах потоптался на месте.
- Всего несколько хуссарабов... Их найдут до утра... Должно быть,
спрятались в кустах...
Побагровевший Каххур, наконец, вновь обрел дар речи:
- Я мог бы наказать и тебя, Арху... как наказал этого заносчивого
калеку...
- Замолчи! - Арху задрожал от ярости. - Ты даже не знаешь, что послов
нельзя убивать!..
- Разве его убили?..
- Вот что, Каххур... Я воин, а не ты; мне доверена защита Ортаиба и
жизни наших солдат. Я запрещаю тебе командовать и немедля отдам приказ, что
будет наказан всякий воин, который послушается приказа гражданского
чиновника, а не своего командира. А ты, - он повернулся к Этмаху, - ты
будешь разжалован в рядовые, если к утру не отыщешь оставшихся в живых.
Понял меня? Беги!
- Я... я... - Каххур привстал на ложе; багровые щеки дрожали, и грудь
ходила ходуном. - Я прикажу разорвать тебя колесницами!
- Ты можешь приказать это сделать своим писцам и стражникам, а не моим
колесничим, - Арху махнул рукой. - Стража!
Вбежали двое солдат. Он приказал завязать послу глаза и отвезти его в
город, в гарнизонную тюрьму.
- Утром он под охраной должен быть отправлен в Хатабатму... Ты еще не
понимаешь, Каххур, какие беды накликал на город. А может быть, и на
империю...
Каххур поднялся, хлопнул в ладоши, и, когда появился ординарец, сказал,
указав на Арху:
- Этого человека не пускать в мой шатер. Я возвращаюсь в Ортаиб. Мне
нужно написать донесение в Хатуару. И, кстати, допросить посла... Коня мне,
ты слышал?..
* * *
Урраг привел почти пять тысяч пехотинцев, две тысячи всадников и
несколько тысяч ополченцев - в основном крестьян и ремесленников из Долины
Зеркальных озер. После короткого отдыха войско выступило из Ортаиба дальше
на север, к селению Сабарра.
Урраг прискакал в селение с авангардом, тут же собрал тысячников и
показал план будущей битвы, искусно нарисованный штабными писарями.
- Лучников мы разместим вдоль долины... Таким образом они начнут
обстреливать хуссарабскую конницу еще до начала сражения. Фаланга займет
центр. Вся тяжелая конница - на правом фланге, легкая - перед фалангой и
слева... Фаланге придется выдержать первый удар, а потом, отступив и
раздавшись в стороны, образовать проход. Легкая конница и часть фалангистов
с легковооруженными сотнями изобразят бегство. Хуссарабы втянутся в
преследование, но впереди у них - обрыв... И, когда они повернут назад,
ударит правый фланг и отрежет варварам путь к отступлению.
* * *
Хрипло взревели трубы и войска начали строиться.
Большой отряд хуссарабов, по сведениям лазутчиков - до полутора тысяч
сабель - приближался.
- Всего полторы? - удивился Арху. - Где же остальные?
- Это, видимо, передовой отряд... Остальные отстали. Ведь они тащат с
собой все свое добро - так они привыкли жить, кочуя по своим степям... -
ответил Урраг, садясь в седло. - Мы сохраним фалангу для отражения атаки
основного отряда. Пусть лучники займут позицию, а я сам поведу конницу.
И все стихло. А потом земля задрожала и раздался дикий хуссарабский
вой. Лавина конницы показалась вдали, приближаясь с невероятной быстротой.
Арху с беспокойством, приподнявшись в седле, смотрел, как лучники
изготовились к стрельбе, присев на одно колено. Урраг скакал между лучниками
и рядами конницы, подняв руку, что означало "полная готовность".
Хуссарабы появились из облаков пыли, и внезапно стали разворачиваться к
правому флангу. Лучники сделали залп, но тут же в ответ взлетела туча стрел:
хуссарабы стреляли на скаку. Стрелы посыпались на аххумскую конницу, выбивая
всадников, раня лошадей. В передних рядах возникла сумятица и Арху потерял
из виду Уррага. Тем временем кочевники смяли шеренги лучников и с саблями
наголо атаковали конницу, не успевшую тронуться с места. Засверкали клинки,
часть фланга подалась назад, другая пришла в движение, наваливаясь на
хуссарабов сбоку.
С сильно заколотившимся сердцем Арху оглянулся на своих тысячников,
ожидавших приказаний, и решил, что нужно помочь коннице. Но помощь оказалась
излишней: хуссарабы после недолгой стычки, оставив на поле боя немногих
убитых, стали разворачиваться с явным намерением отступать. Наконец-то Арху
увидел Уррага: с высоко поднятым мечом, в окружении знаменосцев и
ординарцев, он кинулся вдогонку за хуссарабами. Весь фланг пришел в движение
и, охватывая кочевников полукругом, начал преследование. Хуссарабы бежали с
той же скоростью, как и атаковали. Аххумская конница стала отставать, и
вскоре клубы пыли скрыли отдалявшуюся массу войска.
* * *
Арху прислушивался к отодвигавшемуся шуму битвы и начинал испытывать
беспокойство.
Повернувшись, он подозвал двух тысячников, остававшихся в его
распоряжении. Один из них, командир тяжелой конницы, одновременно был и
заместителем Арху.
- Скажи, Хаммун, сколько у нас колесниц и повозок?
- Всего? Думаю, сотни три...
- Сделай вот что. Собери их все и двумя линиями перекрой ущелье вон
там, - Арху указал вперед. - Ничего, если между повозками образуются
проходы. Пусть возчики будут наготове, чтобы по сигналу открывать их и
закрывать.
Хаммун приподнял брови.
- Ты думаешь, это ловушка? - он кивнул в сторону удалявшегося войска.
Арху пожал плечами.
- Сделай это быстро, Хаммун!
* * *
Все повозки, прибывшие с войском, потянулись к передней линии. Поднялся
грохот, заклубилась пыль. Сквозь грохот нельзя было уже расслышать, что
делается впереди. Но вот показались несколько всадников. Один из них был
ординарцем Уррага; кони неслись во весь опор.
Арху выехал им навстречу, ординарец закричал еще издалека:
- Урраг погиб! Туча хуссарабов опрокинула нашу конницу! Вскоре они
будут здесь!..
Арху изменился в лице, хрипло приказал сотнику:
- Скачи к Хаммуну, передай, что слышал. Лучников - к повозкам!
Изготовиться к бою!
Часть боевых колесниц и разнообразных повозок уже выстраивалась
впереди, перекрывая ущелье. Лучники торопились занять позиции, и все-таки не
успели: из-за дальнего поворота ущелья показалась темная масса быстро
приближавшейся орды.
Арху подал знак тяжелой пехоте, все еще стоявшей в ожидании в линейном
построении, перестроиться по сотням и выдвинуться к повозкам. Ясно сознавая,
что приказ запоздал, он повернул коня и поскакал к повозкам.
Возчики изо всех сил нахлестывали лошадей; несколько телег
перевернулись, вывалив на землю пучки дротиков и тяжелых цельнометаллических
метательных копий, части разобранных катапульт и баллист.
Арху успел подумать, что и дротики, и копьеметалки сейчас очень могли
бы пригодиться - а потом волна грохота и яростных криков оглушила его.
Нестройный залп лучников, казалось, нисколько не повредил несшимся во весь
опор хуссарабам. Первая линия повозок была смята и опрокинута. Подтянувшаяся
пехота пыталась организовать сопротивление, но не смогла устоять перед
стремительным натиском. На опрокинутых возах второй линии завязалась
рукопашная, но большая часть наступавших миновала оборонительные линии и
теперь широким полукругом разворачивалась ко второй и третьей линии стоявших
в шахматном порядке пехотинцев.
Первый и второй ряды успели дать залп копьями и дротиками; несколько
копий достигли цели, другие застряли в кожаных щитах и панцирях хуссарабов.
Кони поднимались на дыбы, топча солдат; оставшиеся шеренги дрогнули и
побежали. Вторая линия настигла третью; пыль заволокла долину.
Арху грудь о грудь налетел на хуссарабского сотника - узкоглазого, с
редкими усами, с собачьей головой на шлеме. От удара кони присели, Арху
отбил хуссарабскую саблю раз и другой, развернулся для замаха - и
почувствовал внезапное облегчение. Еще не понимая, что это значит, он
попытался отбить новый удар и вдруг обнаружил, что у него нет руки. Арху
автоматически отбился маленьким щитом, укрепленным на левой руке, и как
завороженный уставился на белые кости, торчавшие из ярко-розового мяса
предплечья. Он уже не смотрел на хуссараба, не видел, как тот медленно, со
вкусом развернулся, чтобы было удобнее, взмахнул небывало длинной, почти в
рост человека, лишь слегка изогнутой саблей; Арху неотрывно смотрел на кости
и мясо, которое внезапно набрякло черной пеной - и густой кровавый фонтан
ударил ему в лицо.
Сабля, или, скорее, палаш сотника упал сверху и сбоку; ухо Арху словно
облили кипятком. Он удивился еще больше, запоздало поднял щит, - и внезапно
мешком свалился в кровавую пыль.
Тем временем остатки аххумов бежали с поля боя. Часть конницы и пехоты
угодила в собственную ловушку: хуссарабы гнали их до самого обрыва и смели
вниз; другая часть пыталась уйти по дороге к Ортаибу, но кочевники оказались
проворнее. То, что происходило, можно было назвать мясорубкой.
Лишь несколько десятков аххумов сумели спастись бегством по дороге на
юг; возле самых ворот Ортаиба к ним присоединились отряды легкой пехоты,
стоявшие в засаде на стенах ущелья.
Они едва успели укрыться за воротами: передовые отряды преследовавшей
их хуссарабской конницы едва не ворвались в город.
Они гарцевали под стенами до полудня, а в самое пекло к городу
подтянулось почти все хуссарабское войско и стало разбивать шатры.
* * *
Раненый в голову и руку Хаммун с надворотной башни смотрел вниз. Все
поле перед городом и едва ли не до горизонта занял кипящий лагерь
хуссарабов.
Всего около часа потребовалось им для того, чтобы разбить шатры;
бритоголовые воины под присмотром командиров с собачьими головами и плетками
в руках сноровисто свинтили части десятков метательных орудий. Под
прикрытием больших щитов из навешенных в несколько слоев сырых овечьих шкур,
катапульты были придвинуты к стенам.
Хаммун вывел к бойницам всех, кто мог стрелять. Но стрелы не могли ни
пробить шкуры, ни даже поджечь их. И вскоре катапульты выдали первый залп.
Хаммун невольно присел, когда рядом с ним на площадку упало что-то круглое и
с глухим стуком подкатилось к его ногам. Он перевел взгляд вниз и вздрогнул:
открыв черный рот с выбитыми зубами, на него вытекшими глазами смотрела
голова Арху.
ХАТАБАТМА
Уггам, наместник округа, вышел из темницы, кивнул двум стражникам и
быстро прошел в свой кабинет. Он крикнул писца и продиктовал письмо в
Хатуару, верховному жрецу Храма Краеугольного камня. Свиток запечатал и
вызвал курьера:
- Срочно в Хатуару. Дождешься ответа.
Потом, оставшись в одиночестве, вышел на балкончик. Это был особый
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг