И отпусти... Да, еще вот что. Я должен наградить его. Передай ему этот
кошель.
Берсей кивнул на кожаный кошель, лежавший на столе.
Аммар выслушал приказание молча. Молча поклонился и двинулся к выходу.
- Это еще не все, - остановил его Берсей. - Сделай еще вот что: разыщи
и позови Руаба. Разговор без свидетелей.
Аммар снова поклонился, ничем не выдав удивления и исчез.
Руаб не заставил себя ждать. Значит, он не был занят дележом
награбленного, и не предавался садистским утехам, топя горожан.
- От Харра получено известие: ему удалось полностью разгромить банду
намутцев, одну из тех, что преследовала нас все это время, - сказал Берсей.
- Ушаган! - широкое лицо начальника агемы расплылось в улыбке.
- Лухар, чей отряд был разбит две ночи назад, выследил намутцев,
скрывавшихся на берегу озера Амайва. Почему-то наши разведчики не знали об
этом гнезде... Или знали, Руаб?
Берсей в упор взглянул на Руаба. Тысячник побледнел и открыл было рот,
но Берсей поднял руку.
- Нет, я ни в чем не подозреваю тебя. Речь о другом. В честь великой
победы Харра я решил помиловать этот город.
Руаб снова открыл рот - но уже от удивления.
- Повелитель... - выговорил он, - невольников уже грузят на корабли,
часть из них отплыла в Каффар... Многие жители убиты, в том числе весь их
городской совет - их утопили прямо на пристани, связав одной веревкой...
- Не надо экономить на веревках, - задумчиво проговорил Берсей. -
Значит, требуется вернуть корабли, выпустить всех, вывести из города войска,
кроме необходимых охранных отрядов...
Руаб молчал.
- Ты справишься, не так ли?.. Предупреди Барраха. Понимаю, что дело
необычное, но и повод необычен. Намутцы пролили столько крови, что она
запятнала и нас.
Руаб подумал и поклонился.
- Хорошо, что ты понял, Руаб. Вот приказ с моей печатью. Это убедит
всех сомневающихся. После того, как приказ будет оглашен, все, замеченные с
имуществом сенгорцев в руках, будут считаться мародерами.
Берсей повернулся к окну, сложил руки за спиной. Руаб ждал,
догадываясь, что это еще не все.
- Возьми две... нет, три сотни агемы. Я хочу, чтобы порядок в городе
был наведен как можно скорее.
Руаб шаркнул подошвой и кивнул.
Внезапно Берсей сделал едва уловимое бесшумное движение и оказался
совсем рядом. Прямо перед собой Руаб увидел воспаленные глаза темника и
плохо выбритую кожу - седые щетинки торчали вокруг губ. Губы зашевелились и
Руаб напряг слух, чтобы расслышать слова Берсея:
- Еще вот что. Аммар. Он знает слишком, слишком много. Нужно сделать
так, чтобы он исчез. Навсегда. Приказ о его переводе в Нуанну. Список
погибших при штурме... Ты понял меня?
Руаб моргнул.
Берсей отодвинулся и тихо приказал:
- Теперь иди.
* * *
Аммар появился, когда Берсей сидел за накрытым столом. Обычно еду и
питье командиру Аммар подавал сам.
- Ты пришел сказать о лекаре? - спросил Берсей.
- Да, повелитель... - Аммар сглотнул, что-то почувствовав. - Я сделал
все. Он теперь далеко.
Берсей прожевал ложку невкусной солдатской каши. Кивнул.
- Я догадываюсь, где.
Аммар переступил с ноги на ногу. В лицо ему бросилась краска. Он
прокашлялся и сказал дрогнувшим голосом:
- Я не виноват, повелитель. Он уже не дышал, когда я вошел к нему...
Берсей проглотил следующую ложку. Махнул рукой. Аммар перехватил его
взгляд и понял, что Берсей подумал: "Лекарь еще дышал".
- Я не виноват... Ведь он сделал ножи... Он хотел убить тебя...
- Да. И никто не слышал, как он всю ночь точил ложки о порог... -
Берсей вздохнул. - Иди, Аммар. Разыщи родственников этого юноши - если они
живы, - и вручи деньги им.
Он снова принялся за еду. Когда Аммар вышел, он отодвинул тарелку,
поднялся, взял со стола каменный футляр с донесением от Харра. Открыл его.
Из футляра криво - одной половиной - улыбалась смешная сенгорская кукла.
Тряпичная кукла - отрада нищеты.
* * *
Вечером прибыли послы из Ровандара - следующего крупного города на
восток по Царской дороге.
- Они не одни, - доложил ординарец. - С ними - целый караван
подарков...
- Хорошо, - сказал Берсей. - По крайней мере в Ровандаре не прольется
кровь...
КАНЗАР
Ровандар стоял на Царской Дороге; от него дорога уже поворачивала на
север. В трех дневных переходах от Ровандара был последний крупный город -
Куинна; за Куинной начинались земли Киатты.
Ровандар и Куинна - и поход Берсея можно было считать законченным.
* * *
Ночью он снова оказался на берегу реки, под холодным секущим дождем. Он
не знал, следуют ли за ним Руаб, телохранители, ординарцы - по крайней мере,
он их не видел.
Он вошел в темную воду и закричал.
Вода разомкнулась. Показалась одна темная фигура, за ней другая. Их
было все больше, и это были не эльменцы, закованные в доспехи. Связанные
попарно, они выходили из вод и медленно брели к берегу.
Когда они приблизились, Берсей вдруг с ужасом разглядел, что у каждого
изо рта торчит рыбья голова; головы таращили глаза и шевелили жабрами...
Берсей пятился, с трудом сохраняя равновесие, не в силах оторвать
взгляда от разевающихся рыбьих ртов.
...Он очнулся. Он был мокрым, и в ужасе подумал, что и в самом деле
ходил по воде и мок под дождем. Он ощупал одежду и с облегчением перевел
дух. Он был мокрым от пота, хотя в хижине было холодно: печь давно остыла.
Берсей сдержал стон. Голова раскалывалась, в мозгу, отуманенном болью и
лекарством, пульсировало одно слово: "Канзар".
Именно это слово пытались выговорить рыбы.
* * *
Утром Берсей приказал собрать тысячников на военный совет.
А через несколько часов из Сенгора на север выступила агема. Ею
предводительствовал сам Берсей.
Остальное войско под командой Карраха двинулось по Царской дороге на
Ровандар.
* * *
Канзар стоял на берегу Индиары, на сотню миль севернее Сенгора.
Когда-то это был большой город, столица единого Тао. Но с тех пор прошли
века. Тао разделился на семь небольших королевств, постоянно воевавших друг
с другом, а Канзар, несколько раз переходивший из рук в руки, переживший
немало захватчиков, в конце концов тихо умер.
Сейчас это был культовый центр Тао. Среди деревьев, на полянах стояли,
лежали и сидели тысячи каменных изваяний. От совсем маленьких, едва
возвышавшихся над травой, до гигантских - выше самых высоких деревьев. Одни
из них насчитывали несколько десятков лет, другие стояли здесь тысячелетия.
Возле каждого бога и божка, под миниатюрным навесом, дымились курильницы,
распространявшие сладко-приторный запах сандала. Таосские боги - предки
таосцев - охраняли уснувший город. Небольшое население обслуживало
паломников, но большая часть города лежала в запустении: взломав мостовую,
выросли пальмы, в обветшавших каменных громадах зданий обитали лишь обезьяны
да летучие мыши, да еще - полусумасшедшие аскеты-отшельники.
Аххумского гарнизона в Канзаре не было: в священный город, по
соглашению с таосскими правителями, вход вооруженным аххумам был запрещен.
Берсей разбил лагерь неподалеку от города, на открытом месте, недалеко
от берега Индиары.
* * *
...Но даже досюда доносился тошнотворный запах сандалового дерева.
Дождя не было, слабый ветерок гулял над рекой. Берсей в сопровождении Руаба
и полусотни воинов - все без оружия - отправился в Канзар.
Они въехали в город с юга, дорогой, по которой никто не ездил. Они
ехали вдоль развалин, обросших пышной зеленью, медленным шагом, никого не
встречая на пути. Только птичий гомон да вопли обезьян сопровождали их.
Миновали полуразрушенную древнюю арку, украшенную рельефными изображениями,
пересекли площадь, на которой стояло несколько шалашей; в шалашах, на голых
камнях, лежали длиннобородые худые аскеты. Они не обращали внимания на
кавалькаду. В центре площади у разрушенного фонтана Берсей остановился.
Прошло немного времени - и на противоположном конце площади показались
всадники. Они были в длинных плащах, под которыми, возможно, прятали оружие.
Воины агемы, повинуясь жесту Руаба, ближе придвинулись к темнику.
Плащеносцы подъехали к фонтану и тоже замерли. Наконец, один из них
сказал голосом, который узнали многие:
- Я знал, что ты придешь, Берсей.
Берсей поднял руку, потер висок и глаз, словно пытаясь стереть розовый
лоскут, мешавший ему смотреть.
- А я знал, что ты жив, Аххад.
Руаб вздрогнул так, что под ним заплясала лошадь.
- Я знаю даже, кто помог тебе спастись и бежать, несмотря на мой
приказ...
- Ты не можешь приказывать! - крикнул Аххад. - Ты отстранен от
командования!..
- Никто не может меня отстранить от командования, кроме великого царя.
Он приказал мне идти на восток, и я пойду. Еще я знаю, Аххад, какие доносы
ты слал на меня в Нуанну. Ты изменник, Аххад.
- Я выполняю приказ царицы! А ты... ты болен, Берсей! Ты обезумел, и
твои больные глаза повсюду видят изменников!..
Берсей склонил голову и мрачно произнес:
- Да, они видят изменников. Ты предал Родину, старый солдат... Хочешь
честный поединок? Тогда ты узнаешь, больны ли мои глаза.
Аххад помолчал. Потом поднял руку. И сейчас же всадники, окружавшие
его, выхватили из-под плащей намутские сабли-полумесяцы.
Телохранители мгновенно окружили Берсея плотным кольцом, Руаб развернул
его коня и ударил плеткой. Конь понес Берсея, который едва удержался в
седле, и это спасло ему жизнь. Безоружные воины агемы направили коней
навстречу смерти. Они пытались уклониться от сабель, кто-то сползал с седла,
кто-то спрыгивал с коня на ходу. Кони грудью налетали друг на друга, Руабу
удалось завладеть саблей намутца и он бросился к Аххаду, но не дотянулся.
Вся схватка продолжалась недолго - Берсей успел остановить коня на краю
площади. Он повернулся. Прямо на него летел Аххад, и из его глотки вырывался
не крик, а нечленораздельный, нечеловеческий визг:
- Сме-ерть... те-елю-у!..
* * *
"Теперь мне незачем скрывать свою болезнь", - подумал Берсей, глядя на
стремительно приближавшегося Аххада. Еще мгновение - и боль исчезнет, уйдет
навсегда. Он даже успел почувствовать облегчение от этой мысли, и еще - от
того, что великое бремя будет с него снято одним движением изогнутого
клинка.
Но когда конь Аххада едва не налетел на него и Аххад натянул поводья,
разворачиваясь, уже привстав для удара, Берсей внезапно увидел на расстоянии
вытянутой руки налитый кровью глаз коня. Не раздумывая, подчиняясь
мгновенному импульсу, Берсей быстро и сильно ударил кулаком в этот глаз.
Перстень с печаткой открылся в последний момент, выпуская короткое жало;
брызнула кровь, конь отшатнулся и встал на дыбы, закричав смертельно раненым
зверем. Еще мгновение. Клинок сверкнул совсем рядом с лицом Берсея и ушел в
сторону. Коня занесло и Аххад в изумлении широко открыл глаза.
Еще мгновение. Конь упал на бок, со всего размаху придавив ногу Аххада.
Хрустнули кости. Конь забил копытами, и вскоре ему удалось подняться. С
окровавленной морды брызгала красная пена. Аххад лежал на древних камнях
Канзара с неестественно изогнутой, расплющенной ногой. Лицо его было белым.
Он приподнялся на локте и непонимающе глядел то на свою ногу, то на Берсея.
Берсей огляделся. У фонтана последние воины агемы пытались дорого
продать свою жизнь. Берсей соскочил с седла, молча поднял длинный, изящный,
слегка изогнутый клинок, машинально подивившись его легкости и удобству.
Снова вскочил в седло и помчался к фонтану.
Теперь он чувствовал только ярость. Ярость поднималась из сердца,
душила его, жгучая, кровавого цвета ярость заливала глаза.
Он с легкостью расправился с первым же всадником, второго, занятого
добиванием раненого аххума, рубанул по шее (голова мгновенно свесилась на
грудь, на миг обнажились кости и жилы), и только третий сумел оказать ему
какое-то - очень недолгое - сопротивление.
Берсей бился остервенело, но сосредоточенно. Клинок стал продолжением
его руки. В эти минуты темник словно помолодел на тридцать лет, и все
болезни, страхи, сомнения оставили его, - нет, не оставили, а наоборот,
придали сил и ненависти.
Вскоре все намутцы осознали опасность. Часть из них бросилась к Аххаду,
часть попыталась окружить Берсея. Между тем Берсей был уже не один. На
намутских лошадях и с намутскими саблями к нему примкнули телохранители.
Еще несколько ожесточенных, но скоротечных схваток - и намутцы
отступили. Тело Аххада они положили на потерявшего всадника коня. Не слишком
торопясь, темные плащи направили коней в проулок - туда, откуда они
появились на площади.
Берсей спешился. В груде тел он начал искать Руаба. И внезапно заметил
что-то, что до сей поры ускользало от его сознания.
Он распорол накидку одного из поверженных намутцев, разрезал ремни
нагрудника и кожаный жилет. Потом резко выпрямился:
- Мы воюем с женщинами?..
* * *
- Соберите раненых. И вот эту - тоже. Кажется, она еще жива.
НУАННА
Аххаг покинул жертвенный зал. Жрецы Хааха ни о чем его не спрашивали -
лишь склоняли головы, когда он проходил мимо.
Маленький жрец - Хранитель лабиринта - вывел его точно в назначенное
место. Оставалось лишь сдвинуть каменную плиту - и открывался выход в город.
Аххаг взял два меча - один длинный, аххумский повесил себе за спину,
второй - укороченный арлийский акинак - закрепил на поясе слева, слегка
сдвинув назад. Долгополый нуаннийский плащ с капюшоном почти скрывал оба
меча. На голову царь надел железный обруч, который мог уберечь от несильного
удара, на обе руки - перстни алабарских воров: железные "восьмерки" с
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг