Нгар и отец останутся одни. Нгар, покачиваясь на нетвердых еще ножках,
стоит в колыбели, обеими руками ухватившись за край. Он не плачет. Не
улыбается. Он просто смотрит. И отец, стоя посреди комнаты, которая для него
слишком мала, тоже просто смотрит на Нгара.
А за стенкой - всхлипы и плач, и бормотанье Хахимы.
* * *
Он уже больше не в силах идти. Он садится прямо на дорогу. Тяжелый,
всепоглощающий сон наваливается на него, опрокидывает в теплую невидимую
пыль...
Потом он чувствует покачивание. Ему уютно на руках у матери. Он сквозь
сон слышит какой-то шум, чувствует приближение множества людей, огни,
многоголосый говор.
Мать укладывает его на охапку сена перед костром, накрывает сверху
своим стареньким выцветшим платком. Нгар мирно спит.
А мать сидит возле него, глядя в огонь. Рядом, вокруг костра, на сене,
на подстилках, храпят люди. Вокруг - множество костров, телеги, стреноженные
лошади. Одни, побогаче, раскинули шатры, другие - победнее - ночуют прямо на
земле, у костров. Это паломники, заночевавшие у стен Хатуары, не успевшие
войти в город до того, как закрылись городские ворота.
Хатуара - город храмов и нищих. Есть Верхний город, на холме. В Верхнем
городе великолепные здания, сады и фонтаны, монахи и паломники. Есть Нижний
город - поясом окружившее холм скопище лачуг.
Вскоре взойдет над синим хребтом солнце, позолотит островерхие крыши
храмов. Откроются ворота и город оживет, забурлит, как растревоженный
муравейник. В этом муравейнике легко будет затеряться бедно одетой женщине и
ее маленькому сыну.
СУЭ
Когда луна ушла и ночь стала отступать на запад, за оградой лагеря
запылал погребальный костер.
Дух таосца Аббу, получивший посвящение, отправился в аххумский рай, на
корабль-Первоземлю.
Нгар приказал выслать отряды на север и запад.
- Приведите хотя бы одного данахца, который знает секреты этой
крепости. Мы не начнем штурма, пока не узнаем, сколько бойцов в Суэ, каков у
них запас железных стрел, и есть ли другие способы проникнуть в город, кроме
крепостных ворот.
Отдав распоряжения, Нгар вновь сел в седло, решив своими глазами и при
свете дня осмотреть крепость.
На этот раз, кроме тысячников и ординарцев, его сопровождали
телохранители и турма всадников.
* * *
Объезд города и окрестностей не принес ничего утешительного. Нгар всюду
видел надежные укрепления и воинов на стенах, от которых приходилось
держаться подальше, ибо проклятые арбалеты били слишком далеко и слишком
точно. Нгар узнал, кроме того, что вход в гавань Суэ перегорожен цепями и
затопленными барками, и в гавани в полной готовности стоят несколько боевых
кораблей и добрая сотня лодок со стрелками.
Единственное, что немного утешило Нгара - то, что по пути они сожгли
несколько домов, покинутых жителями, и разорили солеварню, в которой также
никого не оказалось.
* * *
Последующие дни приносили не слишком ободряющие известия. Но вот в
лагерь стали прибывать пленные данахцы, которых по приказу Нгара сгоняли со
всех окрестностей.
Для них отгородили специальный загон и выставили стражу.
Лишь тысячники были осведомлены о новом плане Нгара, и даже когда
поступил приказ всем, свободным от караульной службы, приступить к рубке
тростника, никто не догадывался о замысле предводителя.
Под руководством сотников тростник вязался в толстые пучки. Гора
вязанок росла на глазах - но на глазах аххумов: все работы шли в лощине
вдали от осажденного Суэ.
* * *
Князь Руэн тоже не сидел сложа руки. В городе кипела работа, ковались
арбалетные стрелы, возводились дополнительные лестницы к крепостной стене.
И была еще одна тайна, о которой еще не знали Нгар и его тысячники: в
Данахе, в пяти конных переходах от Суэ, стояла наготове армия из полутора
тысяч хорошо подготовленных данахцев и тысячи наемных всадников из Северного
Намута. Всадниками командовал Эдарк, неистовый воин, один из самых
непримиримых врагов Аххума. В битвах за Алабарские острова Эдарк, сумевший
устрашить бессмертных, даже получил странное прозвище Алабарский Волк.
Конница Эдарка ни в чем не уступала аххумской, воины были преданы вождю
и сражались как львы.
Эдарк набрал свое войско из намутских кочевников, великолепных
наездников. Намутцы считали себя наследниками древнего Намуна, государства,
наводившего в древности ужас на соседние народы. Древние жители Намуна
поклонялись жестокому и кровожадному богу Наммузу, и прославились в веках
своей невероятной жестокостью. Недолго просуществовала империя Намун,
объединившая некогда все земли от нижнего течения великой Тобарры до Равнины
Дождей, - всего около ста лет. Восставшие порабощенные народы сбросили иго
ненавистных завоевателей, разрушили великолепную столицу - Намуан,
неприступную цитадель в Туманных горах, обнесенную крепчайшими стенами,
славившуюся великолепными фонтанами и искусственными садами на крышах
дворцов. А после того, как развалины Намуана сровняло время, когда народ
Намуна рассеялся, частично истребленный, частично рассеянный по сухим
плоскогорьям Намута, и забылся даже язык великой империи, - осталась память.
Остались высеченные в скале фигуры истязаемых пленников и их палачей -
намунцев, остались сцены, полные невероятной жестокости. И многие, видевшие
эти изваяния, понимали, что намунцам и их богу Наммузу доставляли радость
пытки и истязания обращенных в рабов пленников. Рельефы сохранили сцены
сдирания кожи с живых, пробивания голов из уха в ухо, выдавливания глаз,
забивания камней в задний проход... Страшное наследство было у намутцев, и
сами они пользовались недоброй славой не только у культурных народов Равнины
Дождей, но и у диких племен, обитавших ниже по течению Тобарры.
Нынешние намутцы, однако, влачили довольно жалкое существование. Их
конные отряды время от времени совершали набеги на соседние племена,
торопливо грабили и убивали непокорных, и вновь укрывались в своих
высокогорных ущельях. Намутцы были разобщены и уже не могли собрать большие
силы для новых завоевательных походов. И только смутная память предков - или
тех, кого они считали таковыми, - все еще поддерживала в них воинственность
и великую гордыню.
Вот из этих-то кочевников-скотоводов Эдарк и набрал несколько сотен
всадников в свой отряд. Он обучил и закалил его в трудных горных переходах и
многочисленных стычках с аххумами. А перед тем, как принять предложение
князя Руэна, сделал неслыханный шаг: снял с себя обязанности полководца и
предложил воинам-намутцам избрать себе такого вождя, которому они могли бы
доверить свою жизнь. Намутцы выбрали Эдарка и торжественно поклялись идти с
ним до конца всюду, куда бы он ни повел их.
* * *
Хотя Руэн был готов к штурму, он все-таки начался неожиданно.
Прежде всего, вопреки правилам, штурм начался не с возведения штурмовых
башен и рытья траншей, и не рано утром, при свете солнца.
Перед самым закатом к воротам Суэ под крики и свист бичей стали
приближаться полуголые пленники-данахцы. Их гнали вперед защищенные
панцирями и щитами верховые и пешие бессмертные. Одновременно взревели сотни
боевых труб, и в этом шуме плохо были слышны вопли пленников, моливших о
пощаде.
Пленные тащили огромные вязанки тростника, смоченные в земляной смоле.
Когда первые вязанки полетели к подножию стен, замысел Нгара стал ясен.
Князь Руэн, находившийся в сторожевой воротной башне, отдал приказ
арбалетчикам и лучникам начать стрельбу. Но приказ запоздал: плотно сбитые
толпы пленников уже не могли повернуть вспять. Подпирая передних, все еще
надеясь на спасение, они шли вперед и гора вязанок и трупов угрожающе росла
под воротами.
Стемнело. Стрелки на стенах наугад посылали стрелы в кипящую внизу
человеческую массу, но добивались немногого, поскольку в общем шуме и толчее
гибнущие пленники даже не могли падать под ноги живым.
Князь Руэн заколебался. Он еще мог попытаться открыть ворота и сделать
вылазку, чтобы помешать аххумам поджечь тростник. И тут же понял, что минута
уже упущена.
Следовавшие за пленными аххумские лучники зажгли стрелы - и ночную тьму
прошили сотни огненных нитей.
Тростник взорвался огнем. Столбы пламени поднялись выше стен. Огненные
языки лизнули бойницы - и сам князь Руэн упал на руки приближенных с
обожженным лицом.
- Гасить огонь! Лить воду! - прокричал князь.
Но рев всепожирающего пламени, слившись с воплями сгоравших заживо
пленников, заглушил его голос.
И вот уже затрещали от жара массивные ворота, вода вскипела во рвах.
Теперь для того, чтобы погасить пламя, не хватило бы всех вод великой Желтой
реки. Данахцы еще слали наугад свои смертоносные железные стрелы, лили воду
на внутреннюю сторону ворот, арбалетчики строились перед аркой, чтобы
встретить залпом штурмующих. Но тут вновь взревели аххумские трубы и
оглушительно стали лопаться раскалившиеся камни стен.
И князь Руэн внезапно понял, что у него остался один-единственный шанс
спасти не город - город был обречен - но хотя бы страну.
Прикрывая черное лицо от страшного жара, он сбежал вниз и закричал
оруженосцу, следовавшему по пятам:
- Коня!
И когда в общем адском грохоте бесшумно развалились ворота, открыв
черную тьму, готовую хлынуть в крепость - князь Руэн, не оборачиваясь,
помчался прочь.
* * *
Нгар спокойно наблюдал за движением своих отрядов, сидя в седле.
Он видел, как рухнули ворота и взмахом руки приказал трубам замолчать.
Трубы рявкнули и умолкли. Стали слышны треск огня и вопли горевших
людей, и когда огненные ручейки земляной смолы стали гаснуть, Нгар вновь
поднял руку.
Прикрытые огромными щитами, черепахи бессмертных поползли к проему в
стене. Арбалетчики дали залп. Стрелы пробили передние ряды, но следовавшие
позади легковооруженные воины тут же устремились в пролом. Арбалетчики были
смяты и победный клич аххумов - "Ушаган! Ушаган!" - раздался внутри
городских стен.
Теперь овладение городом было всего лишь вопросом времени. Железные
отряды бессмертных без сопротивления входили в город, и битва шла на улицах.
Смятые, разрозненные данахцы отступали в глубину улиц и садов, не зная,
что князя Руэна давно уже нет с ними, что аххумы уже открыли и Западные
ворота, и теперь устремлялись в город двумя потоками.
* * *
Нгар въехал в город на рассвете. Он миновал обгоревшую арку ворот и
вдоль двух рядов бессмертных проследовал к центру Суэ - к гавани.
Здесь все носило следы последней отчаянной схватки, трупы еще не были
убраны, и назойливые отъевшиеся чайки с мерзкими криками кружили над ними.
- Ну, где теперь твой князь Руэн? - спросил Нгар у тысячника Даггара,
слезая с коня у ступеней белокаменного дворца, обращенного фасадом к гавани.
- Ты победил, повелитель, - с несвойственным ему смирением ответил
Даггар и поклонился.
Нгар повернулся к тем, кто окружал его, обвел взглядом окаменевших в
строю бессмертных, чьи панцири темнели вмятинами и пятнами засохшей крови, и
громко крикнул:
- Вы слышали? Не я - это мы победили!
- Ушаган! Ушаган! Ушаган! - прогремело над гаванью и городом, и чайки,
взметнувшиеся вверх, ответили неистовым гвалтом.
НУАННА
Теперь Хируан и еще несколько ученых постоянно бывали во дворце,
посвящая Аххага, то с помощью толмача, то на языке Равнины, в известные им
тайны нуаннийских жрецов.
То, что узнавал Аххаг, мало что проясняло.
Аххаг стал угрюм и злобен, и даже Крисса, бывало, гнал от себя.
Стража то и дело видела, как Аххаг, в полном одиночестве, бродил по
бесчисленным коридорам дворца, прислушивался к чему-то, подолгу замирал на
одном месте.
Когда Крисс поинтересовался, что именно угнетает повелителя, Аххаг
произнес загадочно:
- Ничего. Это прекрасный дворец, и жаль, что у меня остается мало
времени, чтобы как следует изучить его тайны.
Между тем слуги доносили, что Аххаг часто не спит по ночам, из его
опочивальни доносятся то бормотанье, то вскрикиванья.
Крисс вызвал личного лекаря царя Багу и приказал ему тщательно
обследовать высочайшего пациента.
Лекарь в одну из регулярных встреч с Аххагом попросил позволения
пощупать его пульс и провести исследование роговицы глаз.
Аххаг грубо ответил, что чувствует себя прекрасно.
* * *
В одну из ночей из комнаты, где спал наследник, послышались крики и
шум. Перепуганная нянька крикнула стражу, сообщили Домелле, и мать прибежала
к сыну, успев лишь накинуть на плечи длиннополый киаттский плащ.
Малыш бился в истерике, корчился, заходился в крике, и никакие
укачивания, уговоры и другие ухищрения не могли его успокоить.
Домелла прижала его к груди и стала носить по комнате, но не смогла
удержать - едва не выронила, няньки подхватили его и снова уложили в
колыбель.
Немедленно вызвали лекаря. Багу прибыл, также поднятый с постели. Он
приготовил снадобье, но малыш отказывался сосать заткнутую тряпкой склянку.
Тогда применили силу и влили снадобье ему в рот.
Вскоре наследник успокоился и уснул.
Остаток ночи Домелла провела у колыбели и лишь перед рассветом
отправилась почивать.
На следующую ночь припадок повторился. И после осмотра Багу вынужден
был признать, что мальчик заболел.
Домелла сообщила о болезни сына царю.
Аххаг, казалось, вовсе не был опечален этим известием.
- Позовите Хируана! - велел он и с каким-то странным блеском в глазах
взглянул на Домеллу.
* * *
Домелла, царственная супруга Аххага Великого, была неизвестного
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг